Я вскакиваю на ноги, и он повторяет за мной, поднимаясь сначала на колени, а затем медленно вставая, сосредоточив на мне взгляд своих голубых глаз.

— Что теперь? — спрашивает он, тыльной стороной ладони вытирая нос. — Как быстро ты сможешь бежать босиком? Как думаешь, как быстро бегаю я?

Мои ноги босые. Чулки порваны, едва оставаясь на моём теле. Я опускаю взгляд, вижу, что покрыта кровью, и понятия не имею, откуда она течёт. Парень шагает вперёд, делая маленькое расстояние между нами ещё меньше.

— Ты стрелец? — спрашивает он. — Моя мать была стрельцом. Она была такой же, как ты. Упрямой. Неблагодарной. И она тоже ничего не ожидала.

Я замираю, зная, что движение будет ошибкой. Я буквально загоняю себя в угол. За моей спиной нет пути отхода. Никакого выхода. Слева от меня измельчитель мусора, и я никак не смогу броситься вправо, чтобы преступник меня не поймал. У меня нет вариантов. Я не знаю, что делать.

Он подкрадывается ко мне.

Я делаю ещё один шаг назад. Дико оглядываюсь вокруг, ища что-нибудь, что может мне помочь. Что угодно. Затем... я вижу её: длинную деревянную палку на земле. На конце палки железный крюк — я видела, как уборщики с её помощью закидывают мусор в измельчитель, когда он заполняется. Она предназначена для того, чтобы открывать окна в музее, которые располагаются слишком высоко, чтобы открывать их вручную или даже использовать лестницу.

Смогу ли я до неё дотянуться? Достаточно ли я смелая, чтобы вообще пробовать?

Но дело больше не в смелости. У меня есть один возможный вариант, и я должна им воспользоваться, иначе умру. Вот так просто. Я двигаюсь быстро. Бросаюсь вперёд, падаю на землю и тянусь к палке, пытаясь ухватиться за неё. Мне не хватает дюйма. Парень в лыжной маске тоже двигается. Он спешит вперёд, предположительно видя, к чему я тянусь, и пытается достать палку первым.

Я видела этот момент раньше, во множестве фильмов. Тот момент, когда герой и злодей — оба хватаются за пистолет, который лежит на расстоянии вытянутой руки. Вся ситуация казалась бы нелепой, если бы не тот факт, что я знаю, что для меня это конец. Когда я лежала на полу наверху, думая о своей смерти, на краткую секунду я перестала бояться. Но теперь боюсь. Мне на самом деле очень страшно.

Я дёргаюсь вперёд, упираясь в землю, продвигаясь вперёд, и моя рука сжимается вокруг грубого дерева палки. Парень в лыжной маске практически сверху на мне. Я переворачиваюсь на спину, поднимая палку обеими руками. Я бью его ею. Она ударяет его сбоку по голове, и я тут же понимаю, что удар был не достаточно сильным. Парень в лыжной маске наклоняет голову на бок, мрачно улыбаясь.

— Ты не знаешь, когда остановиться, верно? — огрызается он. — Ты просто не знаешь, когда нужно сдаться.

Полагаю, он прав. Я явно побеждена, но что-то внутри меня отказывается отступать. Я отползаю назад, прочь от него, всё ещё крепко хватаясь за палку. Я останавливаюсь только когда упираюсь спиной в стену. Парень медленно подходит ко мне.

— Вот, что я тебе скажу. Я позволю тебе снова меня ударить. Один раз, хорошенько. Согласна? — он останавливается передо мной, широко расставив ноги. Веселье прогоняет жалость с той малой части его лица, которую я вижу. — Один хороший, сильный удар, и затем мы перестанем играть друг с другом в игры, док. Больше никакого дурачества. Идёт?

Я не могу дышать. Он ждёт, чтобы я что-то сказала, двинулась или сделала что-то, но я замираю на месте, вытянув перед собой деревянную палку.

Он делает очередной шаг вперёд, и моё тело реагирует. Я больше ничего не контролирую. Мои руки раскачиваются, дёргаясь с каждой унцией силы, которой обладают, и я чувствую момент, когда крюк попадает в него. Я ударяю его не так уж сильно, но металл блестит рядом с его виском, и железо пробивает его череп, и мгновение... это долгое, затянувшееся мгновение, когда он просто смотрит на меня, будто не может на самом деле поверить в то, что произошло. Я сама едва могу в это поверить.

Он падает на колени, дико моргая, и это движение вырывает палку из моих рук. Она падает на землю, и его лыжная маска срывается с головы, когда выходит крюк, раскрывая его лицо полностью. Рыжие волосы. Узкий подбородок. Нос, который кажется слишком большим для его лица. Я позволяю себе увидеть его черты одна за одной, не воспринимая их целиком. Я не хочу, чтобы его лицо преследовало меня. Я никогда не хочу закрывать глаза и видеть его, ожидающего меня. Я хочу, чтобы он навсегда остался анонимом.

Из широкой раны на его виске свободно льётся кровь. Я не вижу, насколько рана глубокая, но количество крови, которую он теряет, критическое. Должно быть. Он издаёт ещё один сумасшедший смешок, а затем переворачивается на бок в горе картонных коробок, его тело замирает.

Я выхожу из шока. Встаю и бегу. Я не знаю, как много времени у меня уходит на то, чтобы обежать здание. Не знаю, на что я наступаю, что разрезает мне ступню. Я не чувствую никакой боли, когда спотыкаюсь и падаю, разбивая ладони и колени. Я не знаю, чем думаю, когда забегаю за угол и на улицу.

Но я испытываю облегчение, когда незнакомец поднимает меня с земли и зовёт на помощь. И я чувствую это. Я чувствую облегчение, осознавая, что не умру.