Когда мы вошли в комнату Моисея, вопрос отпал сам собой.

Братья Иаков, Ной и Габриэль стояли в центре комнаты рядом со столом, к которому были приварены кандала. К этому столу меня приковывали каждую ночь, пока Моисей очищал мою грешную душу.

Каждый из старейшин снял рубашку и брюки, и все они наблюдали за мной, поглаживая рукой эрегированную длину. И ранее не испытываемый страх охватил меня.

Я была в ужасе от того, что они хотели сделать со мной, и брат Моисей крепко схватил меня за руку. Я закричала от боли, когда он потащил меня к столу, захлопнув за мной дверь.

Развернув меня, брат Моисей поставил меня перед собой и, усилив хватку своей руки, поднял вторую и погладил мозолистым пальцем мое лицо и шею. По коже побежали мурашки от знакомого грубого прикосновения, и я вздрогнула.

Моисей прекратил движение у высокого выреза моего платья. Я задыхалась, пытаясь дышать сквозь страх, когда он сказал:

— Видите, братья, ее грешная душа отступает от прикосновения Господа.

И мое сердце ухнуло вниз из-за решительности в лицах братьев. Из-за решительности очистить мою душу.

Я подавила всхлип, когда брат Моисей начал расстегивать мое платье.

Через секунду оно оказалось на полу, и я предстала голой перед братьями. Голой и дрожащей. Моисей никогда не позволял мне носить нижнее белье — закон, который я презирала. Ему не нравилось долго возиться, чтобы взять меня.

Брат Габриэль сделал шаг вперед, а брат Моисей отступил. Я хотела прикрыться, развернуться и убежать, хотела остаться одной, но боролась с этим желанием и стояла неподвижно.

У этих мужчин был контроль надо мной. Я всегда подчинялась их приказам.

Габриэль поднял руку и, проведя пальцами по моему соску, облизал губу. Слезы заполнили мои глаза, но я сморгнула их, заставляя себя выдерживать испытание.

Но затем его палец начал перемещаться ниже, к моим самым интимным частям. Когда палец Габриэля оказался между моими складочками, болезненный плач сорвался с моего горла. Я хотела отпихнуть его руку, хотела сказать ему остановиться. Но знала, что у меня нет власти.

И потом меня накажут. Я бы не смогла вынести наказания.

В глазах Габриэля вспыхнуло пламя, когда он потер пальцем меня между ног, наклоняя лицо ближе к моему. До того, как его рот оказался у моего уха, он толкнулся пальцем в меня, и я закричала.

— Я вижу Джезабель и Саломею в тебе, Магдалена. Вижу, что сатана обладает твоей душой, так же как и их. Эти глаза, губы, волосы. Проклятье вашей семьи. Окаянные.

Затем Габриэль развернул меня и нагнул над столом, прижав мою грудь к деревянной поверхности. Мои ноги были раздвинуты, и прежде чем я могла приготовиться, он толкнулся в меня. Крик покинул мое горло из-за ощущения, что меня разрывают на части.

— Кричи, шлюха Сатаны. Кричи, пока мы будем освобождать твою душу от зла, — зарычал Габриэль, наращивая темп, прижимая свои ногти к моему затылку.

Я пыталась отгородиться, пыталась думать о чем-то другом, но движение сбоку привлекло мое внимание. Старейшины подходили ближе. И в эту минуту я потеряла надежду. Я знала, что они все возьмут меня. Один за другим.

Слезы полились из глаз, когда Габриэль зарычал в своем освобождении. Прежде чем я могла смириться с тем, что будет дальше, меня потащили к стене и приковали запястья к коротким цепям, свисающим сверху.

После этого приблизился Моисей. Потому что так он делал всегда. Он брал меня, пока я находилась в оковах, погружая в бесконечные часы боли.

Мои руки болели, борясь с силой цепей, но Моисей просто поднял мои ноги, игнорируя мои страдания. Убедившись, что я смотрю ему в глаза, он толкнулся вперед, вызывая во мне агонию.

И он не останавливался, неумолимо толкаясь вперед, кусая мою кожу, пока я не кричала остановиться. Пока не начинала умолять. Он всегда хотел, чтобы я умоляла.

Когда он освободил свое семя в меня, то отстранился. Мое тело было слабым и уставшим, я свисала с цепей, кончики пальцев ног едва касались пола. Затем мои ноги были снова подняты и раздвинуты. Повернув голову, я увидела лицо брата Иакова.

Только на этот раз я не кричала.

Я не кричала, когда каждый из них неоднократно изнасиловал меня у стены. Когда они приковали меня к столу и снова взяли силой.

И это не прекращалось. Эти четверо мужчин приходили ко мне каждую ночь, снова и снова насилуя меня, пока я больше не могла выносить прикосновений.

Пока я не могла выносить своего собственного вида.

Они мучали меня до крови. Разрывали мою душу. Снова и снова прорываясь через мои грехи...

— Мэдди! Нет, нет. Не делай этого с собой. Мэдди!

Я моргала в темноте, моя голова прояснилась от кошмара, и я увидела перед собой Мэй.

— Мэдди, поговори со мной. Ты вспотела и дрожишь. Пожалуйста, не позволяй этим мужчина выиграть. Не позволяй воспоминаниям одержать над тобой верх. Будь сильной. Борись.

Я открыла рот заговорить, но слова не шли. Я вся дрожала, а Мэй обхватила мое лицо ладонями.

— Пожалуйста, Мэдди. Поговори со мной. Мне нужно, чтобы ты была сильной.

На этот раз, открыв рот, я заговорила от сердца. Я знала, что только один человек мог успокоить мой ночной кошмар. Один человек мог понять мои чувства. Мне удалось выразить словами то, что я хотела больше всего.

— Флейм...— прошептала я. — Мне... мне нужен мой Флейм.