Его брови дернулись, и я продолжил говорить.

— Ты в порядке. Слышишь меня? Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось, но ты должен пообещать мне, что будешь продолжать бороться.

Веки Рида приоткрылись, и темно-коричневые глаза посмотрели прямо на меня, но я знал, что он слышит меня, видел в них понимание, смешанное со страхом.

Я осторожно коснулся его руки, успокаивая. Я рядом, — подумал я, желая, чтобы в его глазах не блестели непролитые слезы.

Но потом его веки закрылись, пульс еще больше замедлился, и у меня в животе все упало.

— Майк, поднажми, — крикнул я. — Быстрее.

— Мы почти на месте, Олли. Заставь его продержаться еще немного.

«Не смей уходить», — молил я, держа руку на запястье Рида, как будто таким образом я мог заставить его остаться. За те напряженные секунды, прежде чем мы добрались до госпиталя Флойда — правда, это заняло не больше минуты — казалось, прошли часы.

Когда мы прибыли, команда травматологов была готова, Майк кодом вызвал их по пути, и это был относительно плавный переход, когда Рида перевезли в комнату экстренной помощи и переключили на оборудование больницы. Мои глаза не отрывались от него, пока я рассказывал доктору о происшествии и реанимационных действиях, и после того, как я сделал отчет о его жизненных показателях и возможных травмах, она взяла Рида на себя.

Я знал, что лучше не суетиться и не мешать, пока врачи делают свою работу, но желание остаться было настолько сильным, что я почти не мог заставить свои ноги двигаться. Но они это делали, медленно, но верно, и когда я вышел из комнаты, я послал тихие молитвы, что это был не последний раз, когда я его видел. Что он пройдет через это с минимальными осложнениями и без серьезных последствий.

А потом дверь захлопнулась, и он исчез не только из моего поля зрения, но и любого другого проходящего, а я мог только стоять там, чувствуя себя оцепеневшим и беспомощным, когда он был вдалеке от меня. Но такова была моя работа. Это было то, на что я подписался. Я оказывался первым на месте происшествия в самый ответственный момент для пострадавшего, но в мои обязанности не входило знать, как чувствует себя пациент, когда мы передаем его врачам и уходим. Я никогда не забывал о них, когда покидал больницу в конце дня и возвращался домой. С ними все было в порядке? Были ли у них какие-то осложнения? Иногда звонил в скорую помощь, и, если отвечала медсестра, с которой я дружил, и будь я проклят за нарушение правил конфиденциальности, получал краткое изложение о состоянии здоровья, но чаще всего я оставлял работу в стенах больницы.

Но в этот раз? Я не мог просто оставить Рида здесь, не зная, как он пройдет через это. Возможно, кому-то это покажется безумием, но хотя мы и не были знакомы, он был частью моей повседневной жизни, даже те несколько минут у Джо. Я даже не мог подумать о том, что у меня не будет возможности проживать эти моменты каждое утро. Что завтра его там не будет, и он не наполнит кружку латте, не добавит туда три сахара и две порции сливок.

Нет, я не хотел об этом думать. Это было слишком болезненно, когда мое чутье говорило мне, что он обязательно выберется из этого.

Я не осознавал, как долго стоял там, погруженный в свои мысли, когда чья-то рука сжала мое плечо. Мне не нужно было смотреть, чтобы понять, что это Майк, и сжатие его руки было необходимой поддержкой, в которой я нуждался.

— Берта чистая, — сказал он тихим голосом. — Я подумал, что тебе нужно немного времени... ну, ты понимаешь.

— Спасибо, — я посмотрел на него, внезапно почувствовав себя настолько уставшим, чем за многие годы работы. — Это действительно произошло?

— Да. Да, дружище, это случилось.

Из радиоприемников, которые мы носили, раздался сигнал, а затем раздался звонок. Укус животного на другом конце города, несерьезно.

— Нам пора, — сказал Майк, и я рассеянно кивнул, продолжая смотреть на дверь, за которой находился Рид.

«Я вернусь, — подумал я, тяжело сглотнув, и позволил Майку вывести меня через специальный выход. — Тебе лучше быть здесь и проснуться, когда я тебя увижу в следующий раз».