Он чувствовал, как связь с Джо затухает. Если бы он утратил ее до конца хоть раз, неизвестно, удалось ли бы снова восстановить ее. А ведь в Джо было вложено несколько миллионов долларов и бездна человеколет высококвалифицированного труда.

Энглси выдернул негодную лампу из гнезда и швырнул на пол. Стеклянный баллончик взорвался. Это его немного успокоило. Ровно настолько, чтобы найти запасную лампу, вставить ее на место и вновь подключить ток. По мере того как усилитель разогревался, связь с Джо в недрах его сознания снова укреплялась.

Потом человек в инвалидном кресле медленно выкатился из комнаты в коридор. Пусть кто—нибудь другой подметет осколки. Черт с ними! Всех к черту!

* * *

Ян Корнелиус никогда не улетал от Земли дальше, чем до комфортабельного лунного курорта. Он был немало смущен тем, что «Псионикс корпорейшн» обрекла его на тринадцатимесячное изгнание. То обстоятельство, что он знал больше любого другого смертного о пси—лучевых передатчиках и их капризах, не казалось ему достаточным основанием для этого. Зачем вообще кого—то посылать? Кому это надо?

А понадобилось это, видимо, руководству научной федерации. Эти бородатые затворники могут позволить себе за счет налогоплательщиков любую прихоть.

Так Корнелиус брюзжал себе под нос весь долгий путь по гиперболической орбите до Юпитера. Затем бесконечное маневрирование при сближении с миниатюрным спутником Юпитера настолько изнурило его, что он забыл все свои жалобы. И когда перед самой высадкой он, наконец, поднялся в оранжерею, чтобы взглянуть на Юпитер, то потерял дар речи. Впрочем, так со всеми бывает в первый раз.

Эрн Викен терпеливо ждал, пока Корнелиус наглядится.

— Это и на меня действует, — признался Эрн себе. — До сих пор. Даже дух захватывает. Иногда просто страшно взглянуть.

Наконец Корнелиус оторвался от окна. Высокий рост и далеко выдающаяся грудная клетка придавали его внешности что—то юпитерианское.

— Я и не подозревал, — прошептал он. — Никогда бы не подумал. Я видел снимки, но…

Викен кивнул.

— Совершенно верно, доктор. Разве это передашь на снимке?

Со своего места они хорошо видели темную неровную глыбу спутника. Казалось, это небесное тело даже не может служить достаточной опорой. Холодные созвездия плыли мимо, окружая его со всех сторон. Юпитер, нежно—палевый, опоясанный цветными лентами, пятнистый от теней планет—спутников, ощетинившийся столбами гигантских смерчей, занимал чуть ли не пятую часть здешнего неба. Наверное, если бы в этом мире действовали нормальные законы земного тяготения, Корнелиусу невольно показалось бы, что великанская планета обрушивается на него. Но здесь царила почти полная невесомость, и Корнелиуса не оставляло ощущение, что Юпитер вот—вот оторвет его от спутника и засосет. Он так вцепился в поручни, что руки закостенели от боли.

— И вы здесь живете… одни… наедине с этим? — слабым голосом спросил он.

— Ну, нас здесь все—таки человек пятьдесят. Теплая компания, — ответил Викен. — Все не так страшно. Нанимаешься всего на четыре цикла, то есть пока не прибудет четвертый корабль. И хотите — верьте, хотите — нет, доктор, но я здесь уже в третий раз.

Вновь прибывший воздержался от дальнейших расспросов. В этих людях с Юпитера—5 было что—то непонятное. Большинство из них носило бороды, хотя в остальном они следили за своей внешностью. Из—за слабого притяжения их движения казались сонными. Они были скупы на разговоры, словно хотели растянуть удовольствие на все тринадцать месяцев между двумя посадками. Монашеское существование изменило их. А может быть, они сами наложили на себя обет сдержанности, целомудрия и покорности, потому что никогда не чувствовали себя дома на зеленой Земле?

Тринадцать месяцев! Корнелиуса передернуло. Впереди было долгое холодное ожидание. Высокая плата и премиальные, которые накапливались для него на Земле, казались теперь, за 480 миллионов миль от Солнца, весьма слабым утешением.

— Отличное место для исследовательской работы, — продолжал Викен. — Любое оборудование, отличные коллеги, ничто не отвлекает. И конечно, вот это…

Он ткнул пальцем в планету и повернулся к выходу. Неуклюже переваливаясь, Корнелиус последовал за ним.

— Спору нет, все это очень интересно, — выдавил он из себя. — Просто поразительно. Но, право же, доктор, затаскивать меня сюда больше чем на целый год, пока не прилетит следующий корабль… И все ради работенки, на которую мне достаточно пары недель…

— А вы уверены, что это так просто? — мягко спросил Викен. — Он повернулся к Корнелиусу, и что—то было в его глазах такое, что заставило того промолчать. — Я еще не сталкивался здесь с проблемой, какой бы сложной она ни была, чтобы при ближайшем рассмотрении она не оказалась еще сложнее, — сказал Викен.

* * *

Они прошли через воздушный шлюз корабля и сквозь герметический переход, соединявший его со станцией. Почти вся она находилась под землей. Комнаты, лаборатории, даже холлы в коридорах были обставлены с претензией на роскошь. Еще бы, в общей гостиной был даже настоящий камин с взаправдашним огнем! Один бог знает, сколько это стоило!

Думая о грандиозной ледяной пустоте, в которой царил его величество Юпитер, и о своем годичном заточении, Корнелиус постепенно пришел к выводу, что все эти роскошества были, строго говоря, биологической необходимостью.

Викен проводил его в приятно обставленную комнату, в которой ему предстояло жить.

— Немного погодя принесем багаж и начнем разгружать нашу псионную механику. Сейчас все наши заняты — болтают с экипажем или читают письма.

Корнелиус отсутствующе кивнул и сел. Кресло, как и вся мебель, приспособленное к условиям низкой гравитации, состояло из одного паутинообразного каркаса, но сидеть в нем было удобно. Он ощупал карманы своей туники, надеясь чем—нибудь соблазнить Викена, чтобы тот не уходил.

— Хотите сигару? Захватил из Амстердама.

— Спасибо.

Подчеркнуто вежливо Викен взял сигару, скрестил длинные худые ноги и начал пускать сизый дым.

— Гм… Вы здесь главный?

— Не совсем так. Здесь нет главных. Единственное административное лицо — это повар, на случай если понадобится что—нибудь организовать. Не забывайте — это исследовательская станция с начала и до конца.

— Ну и чем же вы конкретно занимаетесь?

Викен нахмурился.

— Никого не спрашивайте здесь так в лоб, доктор, — посоветовал он. — Они предпочитают играть в прятки с каждым новичком как можно дольше. Тут редко встретишь человека, который бы сколько—нибудь вразумительно. Нет, не надо извиняться передо мной. Все олл райт. Я физик, специалист по твердым телам в условиях сверхвысоких давлений.

Он кивнул на стену:

— Здесь этого добра сколько хотите!

— Понимаю.

Некоторое время Корнелиус молча курил.

— Что касается меня, то я считаюсь специалистом по псионике. Но, ей—богу, пока я не имею ни малейшего представления, почему ваш прибор может шалить, как сообщалось.

— А что, на Земле эти лампы работают как надо?

— И на Луне, и на Марсе, и на Венере. Видимо, везде, кроме Юпитера.

Корнелиус пожал плечами.

— Конечно, пси—лучи всегда капризны. Порой возникают нежелательные обратные токи, если… Но нет. Не буду зря теоретизировать. Кто работает на передатчике?

— Да Энглси. Он и подготовки—то специальной не проходил. Взялся на это дело после того, как остался калекой, и обнаружил такой природный дар, что его отправили сюда. Так трудно подобрать кого—нибудь для Юпитера—5, что мы не смотрим на степени. К тому же Эд, по—моему, управляется с Джо не хуже доктора психологии.

— Да, да. Ваш искусственный юпитерианец — Ю—сфинкс. О нем тоже надо как следует подумать, — сказал Корнелиус. Невольно он заинтересовывался все больше. — Может быть, все дело в его биохимии. Кто знает? Хочу открыть вам маленький, тщательно скрываемый секрет: псионика — вовсе не точная наука.

— Так же, как и физика, — ухмыльнулся Викен. И затем добавил более серьезно: — Во всяком случае, моя область физики. Но надеюсь сделать ее точной. Я, знаете ли, именно поэтому здесь. Мы все здесь за этим.

* * *

При первой встрече Эдвард Энглси производил ошеломляющее впечатление. Казалось, он состоит из головы, пары рук и пронзительного взгляда голубых глаз. Остальная часть его тела, вправленная в инвалидное кресло, была просто дополнением.