12. Гаарс. Казнь

Тьма все так же окутывала проклятую пещеру, делая ее похожей на могилу, но Варнас знал, что заточение его не будет длиться долго. Постепенно блекло отражение чужой комнаты в наполненной водой каменной чаше, и младший бог со вздохом отошел от магического источника. Заклинания требовали сил, много сил, а у младшего божества их почти не осталось. Потому и наблюдать за Рэми удавалось урывками.

Но то, что он увидел, его вполне устраивало. Рэми почувствовал вкус ревности. Еще немного и Аланна получит мальчишку, а вместе с этим будет вынуждена исполнить свое обещание.

Варнас станет свободным. И сильным, как когда-то.

— И все же ты настоял на своем, — Виссавия как всегда появилась неожиданно. — Рэми вернулся к Миру.

— Ты ожидала чего-то другого?

— Не видишь, он задыхается? И я не могу помочь? Зелье Тисмена действует метко, блокирует все внешние влияния… И мои, и, как я понимаю, — твои. В этой игре участвует слишком много высших магов… неподвластных воле богов.

— Солнышко, чего же ты меня винишь-то? — усмехнулся Варнас. — Не ты ли уговорила его принять в свою душу Аши? А теперь удивляешься, что им заинтересовались другие носители двенадцати? Но Аши принадлежит Кассии, так и должно быть.

Виссавия промолчала и исчезла. И Варнас, откинувшись на троне, был ей за это благодарен. Он устал. Он уставал все сильнее. Мгновения его жизни уходили, как песок сквозь пальцы, а мальчишка, этот мальчишка оказался слишком упрямым!

Эта паршивая Кассия слишком холодна. В Ларии не было таких морозов, потому здесь Бранше мерз даже в хорошо натопленном доме Гаарса. Даже наглотавшись приготовленной Вариной наливки. Даже укутавшись в теплый шерстяной плащ. Холодно же! И жутко как-то. Не понять из-за чего: из-за мерзкой погоды, из-за запаха смерти, отчего у зверя внутри кишки переворачивало и хотелось выть в голос, или из-за того, что Гаарс сегодня может умереть…

И погодка же… Низко, касаясь верхушек тополей, плыли над площадью свинцовые тучи. Отражалась в пустых окнах какая-то странная пустота, блестела, предрекала беду. Натужно выл пронзительный ветер, швырял в толпу колкими снежинками, будто пытался разогнать, да куда там. Все дружно терпели. Ждали зрелища. Показательной казни.

А Бранше проклинал и Кассию, и собственную тупость. И надо было ему кому-то помогать! Зачем пошел к Кадму? Зачем выдал этого идиота? Почему решил, что все будет хорошо?

Хорошо, оно и видно! Да и могло ли закончиться? Только ж не легче совсем от этих мыслей, изнывает, ноет душа, грызет, впивается острыми зубами совесть.

Бранше раньше и не знал, что она у него есть, а теперь вот вам пожалуйста… даже взгляда не поднять: стоит рядом, не замечает ветра, не чувствует холода бледная Варина. Дрожит под тонким плащом, даже не пытается спрятать слез, струящихся по бледным щекам… Сжимает в посиневших ладонях фигурку божества милосердия, Иилы, беззвучно шевелит губами в такт молитве. Бранше так, пожалуй, никто не любил, как она любит своего брата. И он тоже не любил… а теперь так хотел обнять, успокоить, да не решался.

Боги Кассии вовсе не милосердны. Небеса, к которым Варина то и дело поднимала взгляд, сегодня глухи. Сыплют снегом. И молчат.

Ветер рвет плащ, толпа расступается, будто боится горя Варины, словно она заразная. Людские радость и жажда крови разбиваются о нее, как морские волны о скалу. Тускнеют взгляды, замирают на губах улыбки и колкие слова, и эти уроды кассийцы стараются уйти подальше, не думать, не слышать. Лишь Рид, молчаливая и серьезная, стойко стоит рядом, обнимает Варину за талию, стирает платком бегущие слезы… Да Лия, хрупкая и нежная, как ночной цветок, не уходит, тихо плачет, явно не зная, что сказать и как помочь.

На Рид Бранше тоже смотреть не мог: слышал он, как плакала она ночью, как молила богов о своем пропавшем сыне… о Рэми… и чья это все вина? Любопытства!

В тот день тоже было холодно и вернулся Бранше поздно, засиделся за чашей вина с шальными друзьями. Стараясь никого не разбудить, прокрался в свою комнату, уже почти прошел мимо спальни Гаарса, как услышал:

— Не понимаешь! — шипел чужой голос. — Мастер волнуется. Рэми, твой подопечный — сильный маг. А мы не можем его использовать?

— Но используем же! — парировал Гаарс.

— Это используем? Не смеши меня! Урий нахвалиться на мальчишку не может. Только горд Рэми, независим, слышишь! Мастер начал опасаться. Если ты не надавишь на мальчишку, это сделает кто-то другой! Заставь его дать клятву мага. А потом… он уже не сможет противиться заказам цеха.

— Идиоты вы! Сейчас Рэми вам полезен, это правда, но клятва его погубит!

Бранше знал, что Гаарс прав. Рэми сильный, но и характер у него сильный. Такой так просто не подчинится. Но некоторым не объяснишь. Впрочем, незнакомец понял. Промолчал недолго, и молчание то казалось бесконечным, а потом сказал вдруг:

— Жаль. Если так, то лучше убить его сейчас, пока мы еще можем. Иначе твой Рэми может встать против нас и тогда нам придется туго.

Теперь молчал Гаарс, и Бранше молился богам-близнецам, чтобы те дали главе рода силы для отказа, а заодно и вложили в уста Гаарса правильные слова, чтобы убедить цех наемников.

— Не могу.

— Тогда я не прошу, я приказываю, — изменил тон незнакомец. — После того, как ты отнесешь Арману переданную Урием вещичку.

— Даете это задание мне?

— Кому еще? Лучшего у нас нет, а столько золота, сколько предложил заказчик, цех никогда не видел. Но заказчик хочет гарантии.

— Гарантии чего?

— Что мы можем добраться до Мираниса. Завтра ночью ты лично убьешь Армана во дворце, в покоях, которые граничат с покоями принца. И докажешь, что нам не страшны обереги. А потом Мастер возьмется за наследника, и помогать ему в этом будет Рэми! Либо Рэми умрет вместе с Арманом. Больше ждать мы не будем. Ты меня понял, Гаарс!

Бранше вжался в тень, и только чудом вышедший человек его не заметил. Когда стихли внизу шаги, Бранше пробрался в свою комнату и не раздеваясь бросился на кровать.

Спать, несмотря на усталость, не хотелось. Оставшийся кусок ночи он пролежал, уставившись в балку потолка. Смотрел на таинственно шевелившиеся тени ветвей яблонь и думал.

Гаарс попал в ловушку. Бранше знал, что глава рода любит Рэми, почему-то все этого мальчишку любили, даже он, оборотень и лариец, попался — что уже говорить о Гаарсе, у которого ни младшего брата нет, ни сына…

Племянник — глупый, наивный — не в счет. И теперь, припертый к стенке, Гаарс не хотел ни убивать Рэми, ни принуждать его к наемничеству, да только выбора не было. Ни у него, ни у Бранше.

Гаарс не убьет Рэми, жуку ясно. Заставит мальчика дать клятву, а потом — убить Мираниса. А у мальчишки получится… у Рэми всегда получалось. И голову потеряет заадно Бранше, лапы у короля, к сожалению, длинные…

Бранше должен вмешаться. Вопрос — как?

Надо пробраться в замок. Благодаря Рэми и его драгоценной Аланне это легче легкого: пару лун назад Бранше отнес письмо девчонки во дворец и неожиданно получил доверие, которого даже не ожидал. А вместе с доверием — маленький амулетик-пропуск в парк.

Стоило с амулетиком подойти к изгороди, как защищавшая замок магия пропускала внутрь. А там до дворца рукой подать… А что во дворце?

Бранше встал с кровати и подошел к окну, распахнул его настежь, пуская внутрь холодный зимний воздух. Думай, Бранше, думай! Если остановишь Гаарса, то глава рода умрет, а на его место придет другой. Бранше потеряет доступ к клану наемников. И, увы, к Рэми.

О боги, нужно время. Через несколько дней в город вернется Идэлан. Жених Аланны и тайный друг, человек, который может позвать Арама…

Арам напрямик использует власть, которую Бранше использовал лишь косвенно — именно по просьбе виссавийца цех покровительствует Бранше, по его просьбе ларийца встретили здесь как друга…

Но придется раскрыть карты… «Только в крайнем случае, — приказал король, — только если не будет другого выхода… ты скажешь виссавийцам, что их наследник жив».

Наследник жив, но Бранше, как ни старался, его не нашел. Даже следов не нашел, и что же он имеет? Крохотное пророчество, что судьба наследника связана с судьбой Мираниса? Бранше передал Миранису амулет удачи, но никого, похожего на наследника, рядом с принцем не появилось! Проклятие, почему?