Стрелки, чувствуя надежную огневую поддержку, снова усилили нажим. Теперь требовалось еще одно усилие, и боевое счастье было бы на нашей стороне.

В этой суматохе боя жизнь разведчиков шла своим чередом. Они, как всегда, находились впереди. Но ведь и разведчики в эазисимости от обстановки меняют характер своих действий. В этом который раз меня убеждал боевой опыт.

Так случилось и сейчас. Используя дымовую завесу, мы незаметно, вдоль железнодорожного полотна, проникли к станции Торосово и сразу же открыли сильный огонь.

Гитлеровцы, ошеломленные нашим внезапным появлением, в панике бросили оружие и побежали. В стройной, слаженной обороне противника появилась первая, еще маленькая, брешь. Надо было расширить ее, нарушить устойчивость немецких позиций.

– Вперед! – скомандовал я. – Шолохов, отрезать немцам отход!

Блеснув серыми глазами, Николай вскочил и по ползущей из-под ног крупной гальке выбрался на высокую насыпь, скатился на ее противоположную сторону и устремился к водонапорной башне.

– Скорей, Коля! – кричу ему вслед. – Скорей! Ведь если Шолохов успеет ударить по отступающим немцам, они не смогут-закрыть брешь.

Но не хуже нас понимает это и противник. Кто-то из разведчиков крикнул:

– Немцы!

Секунда, нужна только одна секунда, чтобы самому увидеть и оценить изменившуюся обстановку и принять новое решение. Прямо на нас вдоль железной дороги движутся несколько десятков фашистов. Свист пуль, треск заглушил все вокруг. Что делать? Немедленно отвечать? Но тогда они метнутся за насыпь, а там – Шолохов. Нет, нужно дать ему возможность выполнить задачу. И мы молчим еще секунду, а может, и пять – не знаю. Время как бы остановилось. Немцы прут прямо на нас – видно, они убеждены, что мы струсили.

Из-за насыпи послышалась автоматная очередь, длинная, рассеивающаяся.

– Молодец, Коля! – закричал я и приказал разведчикам, лежавшим рядом со мной: – Пора!

На разные голоса застрекотали автоматы. В сплошной шум вплелось наше «ура». Немцы, стреляя, начали откатываться назад, а мы – продвигаться вперед. Вот и водонапорная башня. Я вскакиваю, бросаюсь в водосточную трубу и тут же появляюсь на другой стороне железнодорожной насыпи. Здесь, укрывшись между шпалами, лежит Шолохов. Взгляд у него сосредоточен, лицо и руки покрыты пылью.

– Смотрим – задыхаясь от волнения и пыли, шепчет Шолохов, – немцы снуют под вагонами.

К нам подползают другие разведчики. Я всматриваюсь вдаль. Но тут разрывается снаряд. Проходит минута. Пыль рассеивается.

– Да, тут что-то неладно. Хотят все на воздух поднять… Этого нельзя допустить.

– Разреши, я зайду со стороны вокзала и ударю гитлеровцам в спину?

– Действуй! – согласился я и, ободренный смелостью Николая, с остальными разведчиками выдвинулся поближе к железнодорожным путям.

Там, где стояли эшелоны и куда ушел разведчик Шолохов, под вагонами то и дело метались немцы, подтаскивая какие-то ящики. Теперь было ясно: фашисты деиствительно готовили к взрыву не только эшелоны, но и станцию.

– Сволочи! – Руки сами прижали автомат к плечу, и я скомандовал:

– По фашистам – огонь!

Гитлеровцы бросились к зданию вокзала. Но там их встретил огнем Шолохов… Брешь все расширялась, и в нее потекли пехотинцы. Бой, длившийся несколько часов, закончился нашей победой: 475-й стрелковый полк овладел селом Ивановский и станцией Торосово. Храбро дрались стрелки, а вместе с ними и разведчики.

Взорвать станцию и стоящие на ней два состава с вооружением, продовольствием и медикаментами гитлеровцам не удалось – нам достались добрые трофеи.

ПО ВРАЖЕСКИМ ТЫЛАМ

Гитлеровцы отступали. Но бои принимали все более ожесточенный характер. И, естественно, дивизия несла большие потери, пока ее не отвели на пополнение и перегруппировку. Однако нам:, разведчикам, отдохнуть не пришлось. Части быстро принимали пополнение, а мы вели разведку. Через несколько дней дивизия уже находилась на марше – по разведанным нами маршрутам.

Позади остались Днестр и Прут. А вскоре мы вступили на румынскую землю.

Недалеко от села Мегура, в горах, грохотали орудия. Через час наши части вступали в бой. Перед разведчиками встала задача: уточнить передний край противника, его огневые точки. Ничего нового в этой задаче не было, но выполнять ее стало вдвое труднее. Ведь кругом чужая земля, горно-лесистая местность, а опыта ведения разведки в этих условиях мы не имели. До сих пор мы действовали в основном в степных районах, и приспосабливаться к заросшим лесом горам было трудно. Рота то и дело несла потери, и мы хоронили своих товарищей. Гитлеровцы обнаруживали ребят на подходе к объекту. Их выдавал громкий треск сухого валежника, которым были завалены горные леса.

Как обмануть немцев и на этой незнакомой местности, как бесшумно пробраться к ним – об этом мы думали везде: и на переднем крае, наблюдая за фрицами, и? расположении роты. Думали, но придумать ничего не могли. Однажды за обедом кто-то из разведчиков предложил:

– Давайте объявим конкурс на военную сметку.

– Правильная мысль, – поддержал разведчика Федотов и, ударив ложкой по тарелке, озорно крикнул: – Тише! Чапаевы думать будут.

На лужайке, где обедали разведчики, наступила тишина. Ребята прикидывали разные варианты. Но первым нарушил тишину не разведчик.

– Разрешите слово… – сказал наш сапожник Павлов. Он был много старше нас, очень заботливый и добрый человек. До войны работал в городе Иванове. Человек хозяйственный, он складывал на свою повозку все, мимо чего мы, молодежь, проходили не оглядываясь, а потом, когда Павлов пускал трофеи нам же на пользу, удивлялись: надо же, до чего человек додумался. Ивана Григорьевича мы любили, уважительно называли «батей», но, гордясь своей нелегкой профессией, думали, что сапожник в нашем деле особой ценности не представляет. Но оказалось-наоборот.

– А что, если сшить всем тапочки? – предложил Иван Григорьевич и, улыбнувшись, добавил: – Самые обыкновенные домашние тапочки.

Разведчики переглянулись.

– Батя, ты не того? – еле сдерживая смех и покручивая пальцем у виска, спросил Федотов.

– Да нет… – усмехнулся Иван Григорьевич. – Не того. Ведь почему сучья под вами хрустят? Подметка жесткая! А вот если надеть тапочки с мягкой подошвой, так нога сама где изогнется, где чуть скосится. И сучок ей подчинится-также где изогнется, где скосится, а не треснет.

– Правильно! – одобрил наш новый командир взвода Королев. – Сибирские охотники шьют специальные сапоги-ичиги – с мягкой подошвой.

– А здешние люди тоже шьют что-то вроде гуцульских посталов, – сказал Павлов. – Вот я и подумал…

Думать мы думали, а наблюдать, выходит, наблюдали невнимательно. Павлов сразу заметил, в чем ходят местные гурали.

– Лады, батя. Шей десять пар с запасом, – приказал Королев.

Павлов покопался в повозке, нашел нужную кожу и засел за работу. Тапочки получились отличные. Правда, они еще не раз вызывали смех разведчиков. Каждый раз, надевая тапочки, мы шутили:

– Батя, не лезет нога…

– А вы ее немножечко подтешите, – тоже с иронией отвечал Иван Григорьевич.

Но шутки скоро иссякли, наступала серьезная работа – тренировочные занятия… Перед нами лежала незнакомая местность – склон высоты, поросшей лесом.

От одинокого дуба, что стоял возле горной тропы, была видна траншея – там условная оборона «противника». Мы вплотную подползаем к кустарнику, проделываем проход в проволочном заграждении. Все идет как нельзя лучше. Сейчас ворвемся в расположение, «противника». Н вдруг в ночной, настороженной тишине раздался резкий, как выстрел, треск. Не прошло и полминуты, как в темноте взвилась ракета и осветила разведчиков.

– Группа обнаружена. Встать! – раздраженно бросил лейтенант Королев. – Эксперимент с тапочками не удался… Надеть ботинки.

– Тапочки здесь ни при чем, – хмуро сказал Супрунов. – Я сам виноват.

Он злился и не мог понять, почему, чувствуя, как его маскхалат задел за ветку, продолжал ползти.