Глава двенадцатая

— Да, герцогиня уезжает этим утром, — сказал Фицрой Сомерсет. — Несколько преждевременная мера, разумеется, но если произойдут новые сражения, а они, несомненно, произойдут, если Наполеон продолжит наступать, то Париж перестанет быть безопасным местом для герцогини Веллингтон. Если что-то пойдет не так, она станет слишком важной добычей. Что касается людей, которые просто приехали отдохнуть, выбор остается за ними. Ней с двадцатитысячной армией остановит наступление Наполеона. И есть еще целый армейский корпус в Сансе.

— Кажется, гарнизон Лиона и отряды в окрестностях сдались без единого выстрела, — заметил Росс.

— Они не сдались, просто переметнулись на другую сторону. А какие у вас планы, Полдарк?

— Разумеется, я останусь. Думаю, депеши, которые я стану посылать домой, могут оказаться важными. В конце концов, эти непредвиденные обстоятельства придали хоть какой-то смысл моему присутствию.

— А ваша семья?

— Пока что останется со мной.

— Я не уверен насчет Эмили. Вы знаете, что она носит ребенка?

— Нет, не знал. Мои поздравления.

— Спасибо. Но в нынешних обстоятельствах я бы предпочел отправить ее домой. Если что-то случится, лучше, чтобы она была в безопасности.

— Разумеется. Нет ли у вас новостей о другом восстании?

— Что? А, вы про Лилль? Они потерпели крах. В воскресенье часть армейского корпуса выдвинулась из Лилля под командованием генерала Денуэта, выступая в поддержку короля Римского. Но их план встретил так мало энтузиазма, что ко вчерашнему вечеру от мятежников едва ли осталась одна бригада. Они рассредоточились в Фонтенбло. По крайней мере, хоть один кризис позади.

— А что Фуше? — спросил Росс.

— Фуше? — приподнял бровь Сомерсет.

— Разве не он стоял за восстанием?

— Я такого не слышал. А вы?

— Мне говорили.

— Интересно, знает ли обо всем король.

— Теперь, возможно, уже и знает.

Сомерсет взглянул на Росса.

— Ваша миссия свела вас со странными людьми...

Росс не ответил.

— Как бы там ни было, — заметил молодой дипломат, — я сомневаюсь, что против Фуше выдвинут обвинения. Будет сложно найти доказательства, да и сейчас, когда королю нужна максимальная поддержка, он побоится тронуть его и потерять доверие якобинцев. Не забывайте, что при Бурбонах у тех гораздо больше свободы, чем когда-то при Бонапарте.

— Знаете, меня снова пригласили в Осер в четверг.

— Вы не поедете?

— Может, и поеду. За два дня, разумеется, может произойти решающее сражение. Но из Лиона до Осера далеко, я посмотрел по карте. Почти двести миль. Армия не в состоянии двигаться так быстро, даже если не встречает сопротивления.

— Что ж, — сказал Фицрой Сомерсет, — погода улучшилась, и теперь мы будем получать новости быстрее. Надолго вы уезжаете?

— Если выехать в четверг, я окажусь в Осере в пятницу вечером. Пятничный вечер снова проведу в гостях у генерала Руже. Думаю, он захочет показать мне кавалерийские учения в субботу: я могу уехать в субботу вечером, и тогда окажусь дома вечером воскресенья.

— Надеюсь, в конюшнях, которые я рекомендовал, нашлась приличная лошадь?

— Превосходная, благодарю вас. — Росс поднялся. — Знаете, я только что понял — не будет никаких кавалерийских маневров. Разве что начнется наступление.

Когда он вернулся на улицу Виль-Левек, то принес с собой два письма, пришедших по дипломатической почте и переданных Фицроем Сомерсетом. Письма от взрослых детей.

Джереми писал:

Дорогие отсутствующие родители!

Надеюсь, вы счастливы и хорошо проводите время, сохраняя моральное достоинство среди безнравственности Парижа. У нас тоже все хорошо, и мы очень, очень счастливы. Год назад я бы не поверил, что такое возможно.

Вчера у Кьюби был день рождения. Я устроил праздник, на который пригласил нескольких друзей. Он закончился только перед рассветом, и все мы получили большое удовольствие. Она изумительная жена, и я продолжаю благословлять судьбу за то, что (не без поддержки матери и возмутительного призыва отца) сумел убедить ее сбежать со мной. Я очень хочу, чтобы вы узнали ее поближе как можно скорее, и счастлив, что в вашей парижской квартире найдется комната для нас, потому что в последнее время мы поиздержались. Вернее, поиздержался я, а Кьюби все это время пыталась удержать нас на плаву, дергая меня за руку, когда я тянусь за кошельком. Мы должны провести вместе по крайней мере неделю, чтобы я снова увидел своего подросшего братика и подергал Беллу за волосы. Вы не знаете, когда приедут Энисы? Будет вдвойне чудесно, если они тоже останутся в Париже на Пасху.

Вчера до нас дошли новости, что старик Бони сбежал с Эльбы и теперь снова во Франции. Бельгийцы поговаривают, что Англия специально позволила ему улизнуть. Можете себе представить более идиотские слухи? Другие думают, что он сразу же пойдет прямо на Брюссель, так что англичане уезжают. Уверен, вы располагаете более свежими новостями, но он наверняка выставит себя на посмешище. Возможно, сейчас он уже повержен, и его тень больше не нависает над нашими пасхальными каникулами.

Не сделали ли вы перед отъездом предварительных прогнозов прибыли от Уил-Лежер? Когда я был дома, тридцатый, сорок пятый и восьмидесятый уровни давали неплохую руду, так что я надеюсь на небывалые дивиденды, чтобы избавиться от долгов. Мне не терпится пожить дома подольше, чтобы тщательно вычистить здание подъемника — кроме насоса, который, разумеется, безупречно чист. Такова уж любопытная привычка горных инженеров — волноваться только о движущихся деталях.

Кстати, вы слышали о трагедии, случившейся в Ньюкасле, что в Дареме? Множество людей собралось посмотреть на открытие новой железной дороги на паровой тяге, которая перевозила вагонетки с углем к причалу. Двигатель взорвался, и десять человек погибли, а еще пятьдесят получили ужасные ожоги. Возможно, в армии мне даже безопаснее! Серьезно, некоторые люди так ничему и не учатся. Приятно было услышать, что «Таймс» в Лондоне скоро начнет печататься при помощи парового двигателя. Возможно, статьи станут более взрывными!

Кьюби сидит рядом со мной и, как и я, шлет вам свою любовь.

Ваш любящий сын,

Джереми

Клоуэнс писала:

Дорогие мама и папа!

Было просто замечательно получить ваше письмо и узнать, что вы благополучно разместились в комфортабельном доме. Как же вам повезло оказаться там! Я так вам завидую, а особенно Белле за то, что ей выпала возможность подучить французский. И возможность увидеть Париж после стольких лет войны!

Надеюсь, вы получили мое предыдущие письмо, в котором я говорила, как обрадовалась папиному решению принять титул. Это очень правильный поступок. Постепенно вы привыкаете к новым обращениям. Стивен говорит, что аж вытянулся дюйма на три от осознания, что его тесть — баронет.

Мы начали строить новый дом! Это так захватывающе, и я верю, что когда мы закончим, выйдет потрясающе. Стивен порой уезжает, но реже, чем обычно. Сид Бант за главного на «Леди Клоуэнс», а Эндрю — на «Шасс-Маре». Стивен так гордится «Адольфусом», что сейчас использует его для коротких рейсов во Францию и сам командует судном. Ему невыносимо надолго уезжать из Фалмута, но он спросил, не смогу ли я заменять его на время отъездов, и помочь с бухгалтерией, когда он дома. Разумеется, я с удовольствием займусь этим и вскоре начну заполнять коносаменты в трех экземплярах!

Но до этого вы уже вернетесь из Парижа и расскажите мне все о своих приключениях. Дуайт и Кэролайн с нетерпением ждут возможности присоединиться к вам, а я могу лишь мечтать, чтобы у нас со Стивеном отросли крылья и мы присоединились бы к семейному празднику.

Леди Харриет Уорлегган очень озабочена тем, что кто-то установил охотничий капкан в лесу недалеко от Кардью, один из ее догов сбежал несколько недель назад и попал в ловушку. Я случайно нашла его, когда возвращалась от Энисов в сопровождении Певуна Томаса, и мы принесли пса домой. Ему поставили на ногу лубок, но думаю, все пройдет. Ярость Харриет не знает границ. Она все еще пытается обнаружить, на ком лежит ответственность, и сузила круг поиска до Деворанов и Хиллов. (Разумеется, лорд Деворан не обидит и кролика, но Бетти способна на что угодно!). Склоняюсь к тому, что виновата она.