Но мне было уже все равно… когда, меня привязывали к дыбе в первый раз, я поняла, что не выживу в любом случае, но я не хотела терять рассудок, я не хотела просить его, я знала, что сломаюсь, что буду умолять, чтобы получить передышку, но я не хотела этого. Когда я умирала там, я поняла, что они могут вернуть только мое тело к жизни, они, хоть и маги, но не всемогущи. Мой разум, я нашла для себя укромное местечко, в самом дальнем уголке моей души, куда не могли добраться ни раскаленные клещи, ни крысы, ни он… это была та самая, заснеженная поляна, там был Кален, там он целовал меня, там я была в безопасности. Очень скоро я научилась туда прятаться, как только начинались пытки, я переносилась туда и все происходящее со мной, происходило уже не со мной. Меня больше не было. Да там кричало и извивалось под пытками мое тело, но что-то другое, что-то более важное, было надежно укрыто, спрятано, до этого чего-то никто не мог дотянуться…

Озарение

— Мастер, прошло уже почти две недели. Что ты можешь сказать нам?

— Ничего, лорд, она умирает, теряет сознание, мы ее возвращаем, но она ничего не говорит, о том, что вас интересует. Когда ее возвращают, она шепчет только имена: в основном одни и те же: Кара, Энель, Инариэль, Барри, чаще других повторяет имя Кален, но больше ничего. Мне жаль, милорд.

— Ты сломил ее? Ты заставил ее умолять тебя, ползать на коленях перед тобой?

— Нет, милорд, ни разу. Я запугивал ее, я обещал ей облегчение, но она ни разу не произнесла, ни слова. Я даже после этого дал ей день передышки, чтобы она поняла, чего она может этим добиться, но даже после этого, она ни разу, не попросила меня ни о чем, милорд. Я еще не сталкивался с таким, милорд, по всем параметрам она должна была уже быть моей тенью, угадывать все мои желания, стремиться мне угодить, любым способом, а она, даже не пытается облегчить себе страдания. Милорд, если бы мне рассказали это, и я не видел всего своими глазами, я бы не поверил, я бы решил, что либо не старался пытавший, либо там не просто женщина, а воительница, какая-то. Но в этой щуплой девчонке, заподозрить такую стойкость, я бы никогда не смог.

— Что же нам с ней делать? Как сломить ее? Нам не нужна ее жизнь, я говорил тебе, нам нужно ее отречение от жизни. Так что прекрати ее постоянно доводить до черты.

— Милорд, в отличие от ее духа, ее тело слабо, я иногда просто не успеваю остановить пытку, потому что не знаю, ее предела.

— Говоришь… только имена… быть может… имена — это и есть ответ. Быть может источник это не что-то, а кто-то?

— Но, милорд. Как мы сможем это использовать? Как использовать имена в пытках?

— Пока не знаю. Быть может, самая первая наша мысль была самой верной? Пытать ее друзей… но ее друзья сбежали, как же нам пытать тех, кто сбежал? А что если… Скажи-ка мне, нам известно что-нибудь о этих людях? Внешность? Манера разговора? Нам нужно узнать о каждом из этого списка как можно больше, это должно помочь нашим магам.

— Если она говорит о Ищущей Каре, то ее все хорошо знают, и внешность и манеру сражаться, многие смогут нам помочь, гнома Барри и эльфа Инариэля мы могли наблюдать несколько дней… Вот кто такие Энель и Кален… нам не известно…Но что нам это даст, милорд?

— Больше никаких пыток. Мы не то делаем. Физическая боль не может ее сломить, так пусть же ее убивает боль душевная. Она осталась здесь, но друзей спасла. Как там она сказала — ценна каждая жизнь. В ней нужно убить именно это. Зови магов. Я знаю, что делать.

Освободители.

Кален проснулся среди ночи. Он позволил себе короткий сон второй раз за неделю. Он просто не мог заставить себя закрыть глаза, боль терзала его, он опасался последствий, а еще и переживания за нее. Он не мог спать, он давал передышку лошадям, менял их на каждой заставе вдоль дороги. Он очень устал, на последнем перегоне он едва не загнал лошадей. Нужно было вставать и отправляться в путь. Но что разбудило его? Он не мог понять. Кошмаров не было, он не слышал криков умирающих, у него не выступил холодный пот, значит, то что его разбудило не имело отношения к обычным кошмарам. Но что это было?

Он седлал лошадь, когда в его мозгу, словно вспышка яркого света, зазвучал голос:

«Кален. Кален. Кален»

Он замер. Сердце начало биться в груди так часто, что грозило вырваться.

«Кален. Я люблю тебя. Милый, я так хочу быть рядом с тобой. Спрячь меня, утешь меня, спаси меня… спаси… спаси…»

Он не мог пошевелиться, в голове звучал ее голос. Нежный, настойчивый. Он был готов клясться чем угодно, это была она.

«Кален, мне больно… нет, уже не больно. Теперь я с тобой. Не отпускай меня к нему… он… плохой»

Кален не мог понять, что происходит, он вскочил в седло, и начал мысленно отвечать ей, подгоняя лошадь, переводя ее в галоп.

«Мирра, девочка моя. Я спешу к тебе. Я скоро приеду. Я вытащу тебя. Держись, любовь моя. Я спешу. Я буду загонять лошадей, я буду… я скоро буду с тобой!»

«Кален, поторопись. Я не смогу долго… ждать… Кален, поговори со мной. Расскажи, почему ты тогда так поступил?»

«Мирра, я был глупцом, я не понимал, что я делаю. Я хотел уберечь тебя, защитить… Я хотел лучшей жизни для тебя. Прости меня! Я так хочу сказать это тебе, сам, глядя в твои глаза. Я хочу сказать, как сильно я люблю тебя»

«И я люблю тебя, Кален»

И голос пропал. Он пришпорил лошадь. Как такое может быть? Она еще так далеко, у него впереди еще такой долгий путь. Но теперь он знал, он был уверен, что она жива. Он не мог предположить, что именно в тот момент, когда ее голос зазвучал у него в голове, она умерла первый раз. И когда ее тело вернули к жизни, голос пропал. Для него этот ментальный диалог быть свидетельством жизни.

Она всегда появлялась внезапно и так же внезапно исчезала, разговоры были не долгими, но это вселяло в него надежду, и он ждал следующего разговора, он просил ее не исчезать, он просил хоть раз в день, появляться, она отвечала, что это зависит не от нее, и она будет приходить, как только ТОТ будет ее отпускать. Он спрашивал кто такой ТОТ? Она не отвечала, никогда.

Иногда ее не было весь день, иногда она появлялась несколько раз.

Он менял лошадей при каждом случае, он старался сократить время отдыха. Но все равно ему казалось, что он не двигается, что он не может приблизиться к ней, что он слишком медленно спешит ей на помощь.

К концу третьей недели она исчезла совсем. По его подсчетам, ему оставалось не больше двух дней пути, но ее больше не было. Он больше не слышал ее голоса.

Через день, когда солнце едва, приблизилось к центру небосвода он влетел на укромную полянку в лесу. Там был разбит лагерь. Он увидел Инариэля и спрыгнул с лошади. Лошадь пала, сделав еще несколько шагов.

— Кален! Я не сомневался, что приедешь именно ты, — Инариэль подошел и подал ему воду.

Кален с благодарностью осушил протянутую плошку. Тут же появился Барри.

— Командор, рад, что ты так быстро — гном посмотрел на загнанную лошадь и спросил. — Это которая по счету загнанная тобой скотина, командор?

— Я не считал их, Барри. Я спешил. Было не до лошадей.

И тут на поляне появился Дарк. Статный смуглолицый с черными уложенными волосами и аккуратной бородкой. Он смотрел на командора веселыми глазами.

— Итак, все-таки три недели и несколько павших лошадей… Ты действительно спешил.

— Когда твой человек сможет нас отвести к ней?

— Командор, можно я так буду тебя называть? Ты только что загнал лошадь, думаю не первую. Ты когда спал-то в последний раз? А ел?

— Это не важно. Мы должны немедленно отправляться. Я не слышу ее уже несколько дней.

— Ты что??? — широко раскрыл глаза Дарк.

— Я перестал ее слышать. Почти неделю, почти каждый день она… говорила со мной, недолго, всего несколько мгновений, но я был уверен, что она жива. И вот два дня назад она пропала, она перестала говорить со мной, совсем. Мы должны спешить.

Инариэль, стоявший рядом, молча кивнул и пошел складывать вещи и еду в дорогу. Барри тоже не стал медлить. Только Дарк ничего не мог понять.

— Слушай, ты три недели не вылезал из седла, ты ел и спал в седле. Откуда в тебе столько сил?

Кален бросил на него злобный взгляд.