— Но, Лерд… — попыталась Марта образумить его.

— Не смей, Мирра. Мне хватило в прошлой жизни. Я знаю, что она выберет не меня, зачем страдать и причинять боль? Пусть она живет своей жизнью. Мне хватило тех переживаний слихвой.

Марта закусила губу, пытаясь сдержать рвущиеся слова. Но спустя какое-то время, она все-таки сказала.

— Знаешь, Лерд, я не буду говорить длинные речи, не буду обвинять тебя в слабости и трусости, я скажу тебе лишь одну фразу Альфреда Теннисона: «Лучше любить и потерять, чем никогда любви не знать».

Лерд посмотрел ей в глазах, в призрачном свете звезд, она видела едва сдерживаемые слезы.

— Дай, Бог, все боги вселенной, Мирра, никогда тебе не узнать, какого это! Я не пожелаю этого, даже Калисто, дорогая! Я не могу с этим согласиться, я любил, и сделал выбор. Я выбрал никогда ее не встречать. Для поэзии и музыки мне хватает того, что я вспоминаю, я не хочу терзаться и в этой жизни. Я люблю ее слишком сильно, слишком сильно, чтобы причинить боль. Пусть она будет счастлива, ее счастье важнее, но… Так бывает, Мирра, иногда любовь приносит лишь боль… Я не хочу с этим жить. Больше никогда!

— Но, Лерд… — она встретила его стеклянный взгляд и поняла, что больше разговоров не будет.

Она смирилась, закрыла глаза и окунулась в мир своих воспоминаний. Таких сладких, как поцелуй на поляне и неуемная страсть в замке Фредерика, таких болезненных, как воспоминания о плене и разлуке, таких ярких, таких разных, таких живых… Таких личных, таких чужих… Теперь все встало на свои места: Тайрон Карс — предназначен ей судьбой; она всегда хотела помогать людям; она всегда обладала силой недоступной всем остальным, всегда шла против всех, но всегда рядом с ней были друзья. Она окунулась в воспоминания, а когда открыла глаза, на востоке уже брезжил слабый свет восхода. Рядом все так же молча сидел Леонард, на его губах застыла мечтательная улыбка, он тоже вспоминал, вспоминал самые счастливые моменты своей прошлой жизни, моменты, когда он любил и был любим, вспоминал то, чего он лишил сам себя в этой жизни. Что это было? Слабость, глупость, трусость или сила, всепоглощающая любовь, ради которой он был готов пожертвовать всем, даже собой, только бы сохранить такое хрупкое, зыбкое воздушное равновесие? Она не стала его трогать. Вернулась в лагерь, собрала вещи, и заказала обратный билет. Через двенадцать часов, самолет из Даболима принес ее в родной город.