Никто не сомневался, что Убийца Смысла — мужчина. Так сложилось, устоялось. Его тексты были жёсткими, брутальными, без «розовых соплей» и дамских сантиментов. Читатели сами уверенно определили пол автора как мужской, а Ольга не стала их разубеждать. Её это не коробило, напротив — было удобно. Раскрывать свою личность она не планировала, и всё шло привычно по накатанной колее... Пока не появилась Алиса.

Блоковской Незнакомкой, «дыша духами и туманами», она смело вошла на страницу Убийцы Смысла. Начала она с правки его текстов, а закончила тем, что прибрала к рукам сердце.

Осознание этого пришло не сразу. Оно зрело исподволь, с каждым отредактированным рассказом, с каждым стихотворением, сочинённым в вечерней игре «в рифмоплётство» — безымянно, буква за буквой, день за днём, единичка за единичкой во входящих.

Отставив в сторону недопитый горький чай, Ольга в очередной бессчётный раз чиркнула зажигалкой и поднесла пламя к кончику сигареты. Она закрывала глаза, но лицо Алисы, как обои на рабочем столе, стояло на внутренней поверхности век — никуда от него не деться. Это фото — как контрольный выстрел. Понимала ли Алиса, что натворила?

И что теперь со всем этим делать?

Алиса сказала: «Я не вынесу, если ещё и ты...» Что Убийца Смысла значил для неё? Но сегодня был не лучший день для выяснения.

Новый рассказ назывался «Чёрная повязка» — на двадцать пять с небольшим тысяч знаков. За тридцать Ольга старалась не размахиваться, опытным путём определив оптимальный для восприятия объём рассказов подобного рода.

«Получила, — отписалась Алиса. — Через пару дней будет готово)»

Перерыв на чай у неё закончился, она вернулась к работе, а Ольга принялась листать текст. Забавно было иногда перечитывать свою писанину как бы глазами Алисы, её восприятием; порой становилось неловко за некоторые моменты, которые поклонники называли «круть», «жесть» и «п*ец», но светлее, чище и добрее рассказы Убийцы Смысла стать не могли. Иначе это был бы уже не Убийца Смысла.

Чёрт! Бабушка... Ольга провела ладонью по лицу.

Человек С Чёрной Повязкой путешествовал по городам и сёлам и рассказывал жителям странные и мрачные притчи. Для наглядной иллюстрации одной из них он живьём вывернул бабку — глазами внутрь, потрохами наружу. После этого она ещё какое-то время ходила и что-то неразборчиво бормотала: рот-то тоже внутри — пойди разбери, что она там бубнит. Хоть бабка и не умерла, но каково Алисе будет читать об этом после похорон? Рассказ был полон забавных диалогов, но всё же юмор был довольно чёрненький, а приключения Человека С Повязкой — одно причудливее другого. Везде с него пытались снять эту повязку, но он всеми силами сопротивлялся. А когда всё-таки сняли во сне, Человек сам вывернулся наизнанку, как та бабка, вот только нутро у него оказалось не человеческое. И тут уже жуткие приключения начались у людей, которые эту проклятую повязку сняли — на свою голову...

А дальше шёл такой жесткач «21+», что Ольга сделала очередной «фейспалм». В итоге Нечеловека Без Повязки всё-таки убили, и все вздохнули было с облегчением... Как оказалось, рано. Так как в деревне свирепствовал голод из-за неурожая, дохлого Нечеловека расчленили и съели: что мясу-то пропадать? После этого у одного мужика, который ел жареные яйца монстра, случилось разделение тела с нижнего конца — на две задницы, и он сам себя люто отодрал. А потом раздулось беременное брюхо, которое лопнуло, и оттуда выполз новый Нечеловек — живее всех живых. Эпоха? Её можно было охарактеризовать как «очень, очень мрачное Средневековье». В жёсткие сцены вплетался юмор — чернее, чем квадрат Малевича, и брови читателя невольно лезли на лоб: ужас, жесть и ржач. Чаще всего такую последовательность впечатлений и описывали в комментариях.

Закрыв свою писанину, Убийца Смысла переключился на вкладку с почтой. Оливково-зелёные невинные глаза смотрели с укоризной. Хотелось написать какую-нибудь светлую и милую сказку специально для Алисы. Вот только Ольга не умела, хоть убей.

Она напишет, только не сказку. Другой жанр...

На часах — полтретьего, плевать. Завтра — выходной. Надо будет не забыть купить кофе.

Новый, пустой файл, мигающий курсор в начале страницы. Пальцы зависли над клавиатурой.

«Привет, Алиса. Ты спрашивала, не пробовал ли Убийца Смысла писать что-нибудь другое. Нет, не доводилось. Но начинать никогда не поздно, правда? В этом рассказе не будет ни грамма выдумки...»

Утро встретило её метелью, превратив пейзаж за окном в мертвенно-белый, замёрзший Мордор с зажмуренным, слипшимся от снежных кристаллов глазом на железной вышке. Супермаркет был близко, не имело смысла заводить машину, но внедорожник заносило, и Ольга потратила десять минут на смахивание снега щёткой.

Наконец-то — блаженное свидание с кофемашиной. Эти неполные сутки без ароматного наркотика показались вечностью.

Алиса прислала правки даже раньше, чем обещала. Гнетущий вопрос о бабке висел в воздухе, заставляя Ольгу хмуриться, и она впервые спросила:

«А сам рассказ тебе как?» — Обычно в этом вопросе не было надобности, Ольга и так знала, что Алиса от её писанины не в восторге.

«Как всегда, жесть))) Круто))» — пришёл ответ от Алисы.

А на вкладке с письмом стояло её чуть вопросительно улыбающееся милое личико с красными ниточками сосудов в заплаканных глазах. Ольга скачала фото, открыла его в новой отдельной вкладке и закрепила её, чтобы та сама разворачивалась при запуске каждой сессии. Ей было жизненно необходимо видеть Алису. Как воздух, как кофе.

Снова единичка во входящих.

«Не доводит до добра любопытство... Ну, ходил этот Человек по городам и весям, рассказывал свои притчи... Ну, бабок разве что иногда выворачивал))) Так нет же, людям понадобилось повязку снимать!)) Предупреждали же их! Но это так всегда: запретный плод)) В конце мне их немножко жалко стало)) Только-только Нечеловека ушатали, и тут здрасьте — опять он))) Кстати, притчи интересные».

Вопросительный знак в треугольнике исчез, на душе стало тише и легче, нутро согрелось и расслабилось. Необходимость видеть Алису росла — количество кликов-переключений на вкладку с фото тоже.

«Не могу оторваться от тебя, не могу перестать смотреть в твои глаза, — печатали пальцы в файле. — Когда ты зашла на мою прокуренную и исписанную матом, как стена в спальном районе, страницу, мне захотелось выпроводить тебя со словами: «Девочка, ты ошиблась дверью, тут взрослые дяди курят, матерятся, громко ржут и разговаривают на темы, которые тебе не интересны. Ты же туфельки запачкаешь: тут пол грязный... И атмосфера спёртая, не продохнуть».

Ты незаметно вошла в мою жизнь, и я не могу представить себе, как это — без тебя. Я кофеман со стажем, ты знаешь. Так вот — ты сильнее кофе. Я не хочу от тебя отвыкать.

Когда я вижу новое сообщение во входящих, это как доза. Я хочу ещё и ещё.

Я предпочитаю хард-рок и метал. Но при виде тебя у меня всплывает в голове что-то лирическое и приторно-сиропное, типа «Can't Help Falling In Love». Ты превращаешь меня в сопливого романтика. И самое смешное — я не против.

Моя крыша с трудом держится. Её кое-как приколотили назад, но я не против, чтоб её снесло снова. Я не боюсь. Ты — самый приятный диагноз».

«Скажи, почему ты всё-таки взялась за мои рассказы? Если они — нечто «не твоё», зачем себя насиловать?»

«Я и не насилую)»

«Это что-то новенькое)) С каких пор моя писанина начала тебе нравиться?»

«Не сразу, но распробовала)) Но и твоя личность многое решает. Я по-прежнему очень хочу тебя увидеть. Твои глаза, твою улыбку».

«Я редко улыбаюсь. Но с тобой стал чаще».

«Тебе что-то мешает сказать мне то, что ты хочешь сказать. Не надо бояться. Ты можешь, конечно, снова отмахнуться или отшутиться. Оттянуть то, что назрело и требует шага вперёд. Но бесконечно откладывать это нельзя».

«Ты, конечно, очень умная и проницательная, Алиса. Но это всё не так просто».

«Проще, чем ты себе надумываешь. Ты опять ускользаешь, уходишь в скорлупу. Не паникуй, подыши, расслабься. Не кури, от этого только хуже. Помолчим, если хочешь. Почувствуй мои руки...»

Не только руки, но и что-то мокрое и солёное на щеках и губах чувствовала Ольга. Стало чуть легче, будто тугое и болезненное уплотнение прорвалось где-то в горле.