– Спасибо, доктор Сингер. Спасибо, что перезвонили.

– С тобой все будет в порядке, Меган. Обещаю. Твой звонок – это положительный знак того, что ты готова начать лечение. Посвяти себя терапии с доктором Андерсом, пожалуйста. Ты замечательная женщина. У тебя вся жизнь впереди. Так много всего, что тебе еще предстоит. И помни, когда захочешь поговорить, я всегда буду рядом.

Я всегда буду рядом.

Да меня разыгрывают!

Еще раз благодарю его, прощаюсь и вешаю трубку. Поворачиваюсь, чтобы посмотреть на себя в зеркало. У меня дикие глаза, бледное лицо и я все еще дрожу. Думаю, доктор Сингер не до конца был честен, когда оценил меня всего лишь на два с половиной балла по шкале чокнутости.

Я все десять из десяти. Может быть, даже одиннадцать.

– Меган?

Легкий стук в дверь уборной заставляет меня отвернуться от зеркала с бьющимся сердцем.

– Да?

– У тебя там все в порядке?

Это Куп. Возьми себя в руки. Иди к нему. Постарайся вести себя нормально.

Я приглаживаю волосы руками, поправляю свитер, нацепляю фальшивую улыбку на лицо и направляюсь к двери. Открываю ее и вижу Купа, неловко топчущегося на месте и выглядящего обеспокоенным.

– Извини. Не хотел мешать. Просто пришел убедиться, что с тобой все в порядке.

– Ты должен сказать ей о своих чувствах, – бормочу я и сразу же хочу треснуть себя по лбу.

Куп в смущении морщит лоб.

– Кому? Что?

Ну, сказала «а», говори и «б».

– Сюзанне. Ты должен сказать ей, что к ней чувствуешь.

Теперь у нас с Купом одинаковое выражение лица – как у людей, которые вывесили свое постиранное белье на обозрение всего района. Оно выражает удивление и боль.

– Блин, Куп. Прости. Сегодня я сама не своя. Не обращай на меня внимание.

– Думаешь, она могла бы...? – он оставляет свой вопрос в подвешенном состоянии с глазами, полными надежды.

– Я думаю, она была бы дурой, если бы не отреагировала.

Он выглядит смущенным. Засовывает руки в карманы и разглядывает туфли. Затем тихо бормочет:

– Я всегда... Она просто... Она слишком хороша для меня, вот, – его кроткий смешок полон застенчивости. – Никогда не мог набраться смелости пригласить ее на свидание в старшей школе. Потом начал встречаться с женой в выпускном классе, после чего мы второпях поженились. Появились дети...

Куп щурится вдаль. Затем пожимает плечами.

– Знаешь, всякие события...

– Все бывает, – говорю я мягко. – Никогда не поздно начать все сначала.

Жаль, что ты сама не следуешь своим советам.

Куп переводит свой взгляд на меня. Она выглядит обеспокоенным.

– Тео попросил меня присматривать за тобой. Сказал убедиться, что у тебя все хорошо. Но сейчас не похоже, что с тобой все нормально.

– О, Куп, – я тронута его заботой. – Мы со «все хорошо» в разных вселенных, но я справлюсь.

– Ты собираешься позвонить ему?

Теперь моя очередь смотреть вдаль.

– Я, вероятно, последний человек, которого он хочет услышать прямо сейчас.

– Поверь мне, ты единственная, кого он хочет услышать.

Удивленная пылкостью его тона, я перевожу взгляд обратно на Купа.

– Слушай, – говорит Куп. – Я не знаю, в чем, черт возьми, корень ваших проблем, но то, что нас ломает, может и собрать по кусочкам.

Если это правда, то все антидепрессанты мира не в состоянии мне помочь.

Меня переполняет грусть.

– Я велела ему держаться от меня подальше, Куп. И обозвала трусом.

– Ты это и имела в виду?

Горло сжимается. Горячие слезы покалывают в уголках глаз.

– Нет. Я просто... испугалась, наверное. Я напугана и растеряна.

Куп кладет руку мне на плечо в подбадривающем жесте.

– Позвони. Оставь сообщение. Напишите ему на электронную почту. Скажи то, что только что сказала мне. Пожалуйста, сделай это для меня в качестве одолжения. Думаю, это могло бы помочь.

Музыка разливается внутри святилища. Люди начинают петь, их голоса проносятся сквозь закрытые двери. Это гимн, который я хорошо знаю.

Когда я начинаю тихо и грубо посмеиваться, Куп спрашивает:

– Что смешного?

– Песня.

– «О, благодать», по-твоему, смешная?

– Мама пела ее на моей свадьбе.

– Ничего не понимаю, – хмуриться Куп.

Я вздыхаю, качая головой.

– Не бери в голову. Пошли внутрь, пока Сюзанна не отправила поисковый отряд.

Я сжимаю его ладонь, и мы проходим через пару двойных дверей в церковь. Здесь полно народу. Все дружно стоят и поют «О, благодать», что напоминает групповое прослушивание для реалити-шоу о церковных хорах. Я замечаю Сюзанну в первом ряду, быстро улыбаюсь и подкрадываюсь к ней.

За деревянным подиумом на большом ковровом возвышении стоит пастор – женщина лет пятидесяти с красивыми серебристо-белыми волосами. Когда гимн заканчивается, и все занимают свои места, она рассматривает толпу с видом безмятежности. Затем говорит голосом, который доносится до последнего ряда.

– Любовь не рождается из плоти. Она рождается от духа, и поэтому может выйти за пределы плотских уз, жизни и времени. Поэт Руми сказал: «Не печалься. Все, что ты теряешь, приходит обратно в другой форме».

Только когда каждая голова в комнате поворачивается ко мне и двести пар испуганных глаз фиксируются на моем лице, я понимаю, что меня раздирает маниакальный смех.