Спасибо Тео Валентайну за то, что он по какой-то необъяснимой причине появился раньше пожарных. Что он знал, где в моем доме находятся огнетушитель, фонарик и кувалда. Что поднял меня и унес на руках, прилагая столько же усилий, сколько потребовалось мне, чтобы нести свадебный альбом, а я, между прочим, не крошечный, нежный цветочек. Что добавил еще один кусочек в постоянно растущую головоломку своей загадочной запиской: «Я всегда буду рядом».

Прячу записку между страницами свадебного альбома, потому что не хочу ее потерять. Почему-то это важно для меня. В ней есть смысл, какая-то подсказка.

Прохожу на кухню, кладу альбом и фонарик на стол. Открываю шкаф, беру стакан и достаю бутылку виски из другого шкафа. Наливаю себе порцию. Выпиваю все на одном дыхании, вздрагивая, когда пары обжигают нос, после чего наливаю еще.

Когда я оборачиваюсь, издаю леденящий душу крик.

Тео опирается на мраморный островок, скрестив руки на груди и пялясь на меня.

– Твою мать, Тео! – грохочу я. – Ты напугал меня до усрачки! Какого хрена ты тут делаешь?

С обеспокоенным выражением лица он указывает на меня, а затем делает знак «ОК».

– Да, все в порядке! Боже! – я прикладываю руку ко лбу, тяжело дыша из-за внезапного всплеска адреналина в крови. – Я думала, ты ушел!

Тео качает головой.

– Ну, теперь-то я в курсе!

Он неподвижно наблюдает за мной. Я нависаю для поддержки над столом, натягиваю одеяло вокруг плеч и пытаюсь восстановить спокойствие. Через мгновение мне удается взять себя в руки достаточно, чтобы больше не орать. Да я на глазах становлюсь истеричкой!

– Прости. Я не хотела кричать на тебя, просто не люблю сюрпризы. Не подкрадывайся ко мне так больше, ладно?

Он в раскаянии кивает, и теперь я чувствую себя идиоткой за потерю хладнокровия. В конце концов, этот человек спас мой дом. Меньшее, что я могу сделать, – это быть вежливой.

– Окей. Это я снова извиняюсь. Но хочу добавить, что немного странно, что ты стоишь тут на моей кухне в темноте. На самом деле, это более чем странно, – мой смешок печален. – Но с тобой пора бы к этому уже привыкнуть. Ты дал слову «странный» совершенно новое понятие.

От улыбки Тео комната постепенно светлеет. Жаль, что он делает это так редко, потому что подобная улыбка может положить конец войнам.

Я пользуюсь возможностью, чтобы проглотить больше виски. Хорошо, что я в шоке не выронила стакан, а то, вероятно, начала бы пить прямо из бутылки.

– Вот, – ставлю бокал на прилавок и тянусь к штуковине с бумажными полотенцами. Отрываю белый квадрат и протягиваю его Тео. – У тебя немного сажи на лице.

Он берет бумажное полотенце и вытирает им лицо, размазывая сажу, а не очищая. Когда он останавливается и смотрит на меня для подтверждения, что так лучше, я вздыхаю и качаю головой.

– Хуже, – мочу полотенце под краном. Затем, по-видимому, теряю всякую связь с реальностью, потому что стою перед Тео и начинаю протирать его лицо.

Встревоженный, он застывает.

– Да, знаю, – говорю я. – Но если ты можешь быть странным, то и я тоже. И ты как-никак спас мой дом. Я не могу позволить тебе уйти, выглядя, будто только что отработал двойную смену на угольной шахте.

Он дышит поверхностно, смотрит на меня глазами с темными мешками. Его тело напряжено так сильно, что вполне может разорваться надвое. Руки крепко сцеплены на краю мраморного стола, словно он использует его для поддержки.

– Расслабься, Солнышко. Пытка скоро закончится, – я встречаю его пристальный взгляд. – И вот тогда я начну допрос.

Он сглатывает.

– Да, тебе следует бояться. У меня есть вопросы, приятель. Куча вопросов.

Он выглядит расстроенным, но потом смиренным, ненадолго закрыв глаза. Когда снова открывает их, то протягивает руку и хватает мое запястье.

Я замираю. Сердце начинает колотиться. Я не привыкла к физическому контакту, обходясь без него годами. А большая рука Тео, держащая мое запястье, – это больше, чем просто контакт. Кожа к коже, внезапное тепло в воздухе и шум в ушах, похожий на звук океана.

Когда его пальцы слегка нажимают на пульс на запястье, словно он считает удары моего сердца, меня поглощает темное, болезненное дежавю.

Касс прикасался ко мне вот так. Его пальцы всегда искали места, где проявляется мой пульс – горло, запястье, впадина под коленями – легкое прикосновение к бьющейся вене, заставляющее кровь циркулировать быстрее.

И сейчас все возвращается. Пульс под нажатием кончиков пальцев Тео начинает скакать, пока не становится диким и неуправляемым, как трепыхающийся высоко в небе лист от свирепого ветра.

Это первый раз за многие годы, когда я действительно чувствую себя живой.

Мое дыхание кажется громким в тихой комнате. Тео всматривается в мое лицо с необычайным вниманием. Наши носы в сантиметрах друг от друга. Под ожогом его глаз я чувствую себя незащищенной, обнажившей всю свою защиту, расплющившей тщательно выстроенные границы, словно соломенный домик, на который подул большой серый волк.

Я чувствую себя голой.

Отрываю руку и делаю несколько коротких шагов назад. Одеяло спадает с плеч и сползает на пол.

Тео поднимает руку с раздвинутыми пальцами в знаке «стоп». Или, «все нормально».

Господи, да кого я обманываю? Я ни хрена не понимаю, что он имеет в виду. Может, он сообщает, что я тяну на пятерку по десятибалльной шкале!

– Уже поздно, – шепчу я пересохшим ртом. Внезапно, все мои вопросы не кажутся такими важными. Важнее выпроводить Тео из моего дома, чтобы я могла остаться наедине с морем огня, кипящим в крови. Капельки пота выступают на моей груди, и я так учащенно дышу, что практически задыхаюсь.

Это не страх или шок, или что-то столь же простое. Я узнаю это чувство, как будто вспоминаю старого друга, увиденного издалека после долгой разлуки.

Желание имеет особый вкус, который, однажды попробовав, никогда не забыть.

И оно возникло всего лишь от прикосновения пальцев Тео к моему запястью.

Он отталкивается от стола, смотрит на меня несколько секунд в оглушительной тишине, затем выдыхает, проводя рукой по волосам. Сейчас я по-настоящему рада, что он не говорит. Следовательно, и мне не нужно.

Даже не представляю, какие слова мог бы выдать мой рот после взрыва бомбы внутри моего тела.

Он дважды стучит на мраморному покрытию на прощание и после этого поворачивается, чтобы уйти.

Прежде чем покинуть меня, его взгляд задерживается на моем свадебном альбоме на стойке.