Но не бывает худа без добра. Когда эмоции остыли, Микаш увидел себя со стороны. Он ведь так же возвёл в душе мавзолей для своего маршала, снова и снова совершал паломничество к его праху и едва ли не прикладывался губами к урне, в которой тот хранился. Микаш держал её на тумбе у кровати, и даже в поездках с ней не расставался. Ведь люди Лесли не раз пытались похитить прах.

Как же это всё-таки глупо и мелочно. Нужно научиться отпускать. Мёртвое – мёртвым.

В тот вечер Микаш забрался на самый высокий холм в окрестностях Ловонида и высыпал прах из урны. Западный ветер едва не сбил Микаша с ног резким порывом – так ему не терпелось вернуть себе своего обожаемого потомка.

– Радуйся, пока можешь. Сегодня ты победил. Но когда придёт пора, пощады не жди! Ты ответишь и за гибель Лайсве, и за то, что сотворил со мной!

Ветер завыл в ответ, и слышалось в этом вое ликование, словно Безликий говорил: «Я и сам жду-не дождусь этого славного часа!»

Урну Микаш наполнил пеплом с жертвенника и всё так же держал возле кровати, чтобы не вызывать подозрений.

Лесли отказывался выдавать семью Комри, дразня хищника, как юркая газель. Когда-нибудь он доиграется… Когда-нибудь, когда Микаш будет знать, что Вечерний всадник уже здесь, и мучения короля доставят ему столько же боли, сколько он доставил Микашу.

– В своё время мы обязательно предадим тело моей жены очистительному пламени, – заверил помощника Архимагистр. – А пока вы сами дали клятву, что не тронете бежавших с Авалора Сумеречников. Её точно нарушать не стоит, иначе мы пошатнём и без того болтающееся на грани мироздание.

– Если говорить о равновесии, то стоит напомнить, что единоверческие проповедники не слишком довольны нами и нашими методами.

– Так надавите на Убийцу Фальке и этого толстобрюхого Главу жрецов, чтобы их приструнили. Неужели всем нужно заниматься мне самому?

– Они-то приструнят. Но боюсь, не перестанут лезть в наши дела. Нужно перенести главную резиденцию подальше от Констани. Ловонид лучше всего подходит для этого, раз уж вы так заняты при авалорском королевском дворе.

– Цитадель Безликого? Никогда! – криво усмехнулся Микаш. – Это временно, пока не разыщу семейство лорда Комри. Уж их-то вы клятву пощадить не давали по своему безрассудству и глупости?

Трюдо хмуро качнул головой. Микаш кивнул.

– А после нам там делать будет нечего. Эскендерия расположена гораздо удобнее. Недаром Сумеречники отправляли походы по Мунгарду именно оттуда.

– Город не наш. Пускай даже защитников там почти не осталось, но пробиться сквозь неприступные стены будет тяжело.

– Когда это Предвестники Мрака сдавались перед трудностями? Нет, блистательный оплот Сумеречников должен пасть, и тогда их дух будет окончательно сломлен. Останется лишь жалкая горстка беженцев в Норикии. Мы покорим Эскендерию с помощью нового изобретения книжников – жидкого огня, секрет которого нам удалось выкрасть из Поднебесной. Его я и опробовал в Заречье. И работает он не хуже, чем сильнейший огнежар. Все мосты к моему прошлому сожжены окончательно и бесповоротно. Пришла пора великих завоеваний. К пришествию Тени весь Мунгард будет наш. А когда король Лесли расколется, и Вечерний всадник попадёт к нам в руки, ничто уже не отвратит Час возрождения.

– Хорошо, только как вы заставите Вечернего всадника отдать жизнь добровольно?

– Поверь, мой друг, я сделаю его существование настолько непереносимым, что он приползёт ко мне на коленях и станет умолять совершить правосудие, не будь я дух возмездия.

– Раз вы так уверены в своих силах, – пожал плечами Трюдо.

Настолько нагло и прямолинейно Предвестники никогда себя не вели, поэтому и завоевания их продвигались медленными темпами. До перерождения Микаша, естественно.

– Последнее донесение, если позволите, – продолжил помощник. – Магистр Кербатов докладывает, что зреет ещё один заговор, на этот раз здесь, в Стольном, при дворе. Судя по слухам, в этом замешан капитан дворцовой стражи Оленин. Он происходит откуда-то с востока, из-за Рифейских гор. Обладает большим влиянием в своих кругах. Говорят, он связан с Сумеречниками, даже утверждают, что видели у него амулет Кишно, скрывающий ауры. Проверить бы, только жаль, что все архивы ордена сгорели при взятии Стольного.

– Мой шурин тут знатных дел натворил. Тогда ведь целый квартал сгорел – только отстроили, – Микаш хищно улыбнулся.

Брат-близнец Лайсве, Вейас, поджёг штаб, когда Предвестники Мрака взяли Стольный и пришли за ним, чтобы обратить. Но обратить не смогли, он погиб так же, как сестра. Предвестники считали, что в их крови содержалось ядовитое для Мрака вещество, но Микаш знал правду. Оба близнеца Веломри погибли по воле Безликого.

– Да, учитывая, что мы хотели взять город без лишнего шума. Но вернёмся к делам сегодняшним. Говорят, Оленин тайно переправляет бунтовщиков на восток в мятежный Хитеж.

– Вышлите туда разведывательный отряд, только тихо. Заодно установите связь с Поднебесной. Пришла пора расширить сферу нашего влияния на восток, тем более страна ослабла из-за династических распрей. А там уже и до островов Алого восхода недалеко. Разрешаю использовать последний осколок Мрака на ком-нибудь из влиятельных местных жителей.

– Но как же мальчик из Лапии? – нахмурился Трюдо.

– Ему нужна память, осколок у него есть от рождения, гораздо мощнее наших. Если это действительно он.

Раздался стук, дверь приоткрылась на узкую щель. Внутрь заглянул слуга:

– Не извольте гневаться, но все уже собрались на суд, ждут только вас.

Микаш велел Трюдо:

– Ступай, я за тобой. Одну минуту.

Когда за ним затворилась дверь, Микаш подошёл к зеркалу, где как и прежде отражался лишь демон возмездия, чья сущность сквозила в разноцветных глазах. Один – голубой, другой – зелёный. Настоящий Микаш погиб вместе с женой в Будескайске шесть лет назад.

Лишь капля осталась где-то глубоко внутри, измученная и отравленная, всё ещё скорбящая по бесчисленным потерям. О ней не стоило знать никому. Именно для этого Микаш отыграл перед зеркалом все обуревавшие его эмоции. Гэвин и вправду хорошо его обучил.

Микаш накинул капюшон белого плаща, расшитого серебряными сойками. Его командирский знак маршал Комри передал одержимым, когда обменивал его душу на жизни Сумеречников. Микаш сделал из серебряной сойки подвеску и носил на шее, как родовой знак. От своей высокородной супруги Микаш сохранил только родовое имя. Носить её знак – белую горлицу – было кощунством, ведь она так сильно ненавидела Предвестников.

Расправив плечи, Микаш устремился в судебный зал. Первыми разбирали дела зачинщиков, они были публичными, чтобы народ убедился в справедливости решений. Правда, соколёнок сквернословил настолько непристойно, что пришлось заткнуть его рот кляпом.

Микаш не отдавал приказов, а лишь наблюдал, как всё делают другие. Он вёл допросы и выносил приговор. Кыма вместе с ближайшими его соратниками решено было сжечь на главной площади, как опасных колдунов и предателей, в назидание остальным. Более мелких и мелочных людишек, что наживались на беспорядках, приговаривали к менее помпезным казням. Очистительное пламя – слишком большая честь.

К последним дням остались совсем жалкие сошки да те, кто согласились «сотрудничать».

Отворились двустворчатые двери из белого мрамора. Их украшал вьющийся орнамент. Каблуки сапог цокали по сверкающему полу. Собравшиеся заняли места на трибунах у стен. Микаш замер посередине и кивнул стражникам, чтобы те привели первого осуждённого.

Он вошёл через неприметную боковую дверь. Ветхий призрак прошлого. Он обрюзг и облысел, совсем как его отец. Раньше, видно, был полным, но сильно похудел в казематах, посему выглядел одутловатым, похожим на собаку с обвислыми щеками и меленькими заплывшими глазами.

– Милосердия! Я узрел Истину! – возопил он гнусавым голосом, когда его ещё даже не представили.

Поразило странное ощущение, что Микаш уже видел это в забытом сне. Только тогда рядом с ним была Лайсве.

Он вскинул руку, чтобы подсудимый замолчал, и повернулся к секретарю.

– Йорден Тедеску, из высокородных. Оборотень с тотемом шакала. Бывший Сумеречник, присоединился к бунтовщикам одним из последних. Убивал, как и все. Лил со стен Каменца горящую смолу на наших воинов. При взятии крепости сдался одним из первых. Молил пощадить, говорил, что осознал свои ошибки и готов принять веру в Единого.