Глава одиннадцатая

Боб Стронг проснулся от приступа кашля. Он снова заснул на диване, но ему удалось лишь несколько минут подремать до очередного спазма. Если это был грипп, то ему предстояло пройти все круги ада, и он знал это. Многие люди называют гриппом тяжёлую простуду, но он как врач знал, что обычная простуда сильно отличается от гриппа. И знал, что можно ожидать сильных головных болей, судорог, лихорадки, даже бреда.

Он принял несколько сильных обезболивающих и отхаркивающее, но не похоже было, чтобы эти средства действовали. Всякий раз, когда он кашлял, ему казалось, что его грудь и горло горят огнём, он отхаркивал мокроту, и всё это отзывалось болью в мозгу.

Он лежал на диване, потел и смотрел «Ричард и Джуди»[10]. Ему подумалось, что свалиться с гриппом — это ещё не самое худшее, что могло произойти. Однако, если начистоту, он чувствовал себя слишком больным, чтобы двигаться, и сегодня он определённо не мог пойти на работу. Он пытался позвонить Иейану Дэвису, но каждый раз, когда он звонил в больницу, линия была занята. Тогда он попробовал дозвониться Иейану на мобильник, но телефон, вероятно, был выключен или переведён в бесшумный режим, потому что на звонок никто не ответил. В конце концов телефон выскользнул из пальцев Боба, потому что они были мокрыми от пота, и он не смог наклониться, чтобы поднять трубку с пола.

Он смотрел все подряд передачи «Scrum V»[11], мучительно кашляя и харкая. После одного особенно тяжёлого приступа он увидел следы красно-зелёного гноя на носовом платке. Он так отчаянно кашлял, что у него невыносимо драло горло.

Боб со стоном упал на подушки. Голова у него раскалывалась. Шум автомобилей за окном, казалось, встряхивал весь дом, словно мимо него непрерывно двигался поезд-экспресс.

В конце концов он услышал звонок своего мобильного телефона. Свесил одну руку с дивана, поднял трубку и откинул крышечку.

— Иейан?

— Боб, как дела? — прогудел знакомый голос.

— Отвратительно. Я как в аду, — Стронг снова откашлялся, выплюнув ещё порцию мокроты с красными прожилками. — О Господи, извини. Не думаю, что смогу выйти на работу до конца недели, Иейан.

— Боб, ты нам нужен, — сказал Иейан. Его голос звучал напряжённо. — Здесь творится полный бедлам! Люди валят толпами. Инфекции нижних дыхательных путей, кашель, грипп, всё равно, как это называть. Ничего не понятно, а пациенты всё продолжают прибывать. Нам пришлось отказать некоторым в обслуживании. Мы перенаправили их в Блэквейр[12], а одного или двоих я послал прямо в больницу святой Елены.

Боб попытался сесть.

— Чёрт, Иейан, мне жаль. Я не знал, что всё настолько плохо. Кажется, с ними всеми случилось то же, что и со мной.

— Тогда что это? Эпидемия?

— Ты связывался с врачами из других регионов?

— Я хотел сначала поговорить с тобой. Ко мне уже приходили журналисты, что-то вынюхивали.

— Хорошо, — Боб снова закашлялся. — Нужно вести строгий учёт того, сколько пациентов приходит с симптомами гриппа.

— Да, я знаю. Я уже поручил это Летти. Мы сможем объявить это эпидемией, если заболевание диагностируют у четырёхсот человек из ста тысяч.

— Не думаю, что это зайдёт так далеко, — уверил его Боб.

— И что это, по-твоему?

— Иейан, я не имею ни малейшего представления об этом! — Боб на мгновение задумался о том, стоит ли сообщать Иейану о визите Оуэна Харпера. Но Иейан казался по-настоящему взволнованным, и Боб боялся, что причастность чиновника из правительства, берущего образцы крови, только ещё больше его встревожит. Харпер сказал, что это всего лишь превентивная мера, но это, кроме того, было конфиденциально. И, в конце концов, это могло оказаться просто местным феноменом. — Вероятно, это вирус или что-то в таком роде, — неуверенно сказал он.

— Ну, именно это мы и говорим людям, когда не знаем, что с ними не так.

— Слушай, дай мне ещё один свободный вечер. Посмотрим, как я буду чувствовать себя утром. Если я смогу, то приду на работу.

— Нет, оставайся дома. У тебя хриплый голос. Тебе нужно выздоравливать. Мы справимся. В случае необходимости возьмём на твоё место временного заместителя. Я только надеюсь, что на сегодня это было самое худшее, что могло случиться.

— Спасибо, друг, — Боб снова закашлялся и закрыл крышку телефона. Ему было жаль Иейана, но он действительно не мог сейчас выйти на работу. Он снова упал на диван и закрыл глаза, кашляя и держась за грудь, словно она готова была расколоться.

— А что, если он не нападал на нас? — сказала Тошико.

— Мистер Мертвец там пытался задушить Гвен, если ты не заметила, — ответил Оуэн. — По-моему, это и есть нападение.

— И всё-таки, разве он это делал? — спросила Тошико, глядя на каждого из коллег по очереди. — Я имею в виду, нападал на неё. Вы все видели запись. Конечно, он схватил её. Сбросил с лестницы. Но что потом?

— Я думал, что он собирается её поцеловать, — сказал Джек и пожал плечами. — Ну, я бы это сделал.

— Я не такая, — заметила Гвен со слабой улыбкой. — Я хочу сказать, что я, как правило, не встречаюсь с трупами.

— А как же Рис? — спросил Оуэн.

Гвен, даже не взглянув на него, показала ему неприличный жест.

— Я подумала, что он пытался её увидеть, — продолжала Тошико. — Его глаза совсем высохли, но он делал такие движения, как будто пытался рассмотреть её…

Джек щёлкнул пальцами.

— А потом он сказал «водяная ведьма», верно?

— Дважды, насколько мы можем судить. Или что-то очень похожее на это.

Джек склонился над столом Тошико, нахмурившись и поджав губы, и стал что-то изучать.

— Может быть, он принял Гвен за какую-то старую ведьму, — предположил Оуэн. А когда Гвен сердито сузила глаза, добавил: — Нет, серьёзно… Первое, что он делает, когда просыпается после того, как сорок лет пролежал мёртвым, — спрыгивает со стола для вскрытий и видит Гвен. Или, по крайней мере, размытое очертание Гвен. Он, конечно, не мог видеть её чётко. Но, возможно, он мог понять, что это женщина — небольшой рост, длинные волосы — этого было бы достаточно.

— Но ведьма?! — повторила Гвен. — Большое спасибо.

— Мы ведь не знаем, что он увидел последним перед смертью, правда? — гнул своё Оуэн. — Может, это была какая-нибудь злая старая ведьма с ножом.

— Спасибо.

— Или, возможно, он пытался предупредить нас о Чернозубой Салли, — сказала Тошико.

Оуэн нахмурился.

— О ком?

— Профессор Лен использовал термин «водяная ведьма», я уверена в этом, — пояснила Тошико. — Он рассказывал нам о местных легендах, касающихся Гриндаун Мосс. О злых духах, которые живут в стоячей воде.

— Это стоит проверить, — сказала Гвен. — Я свяжусь с профессором и посмотрю, что он скажет.

— Но это всё равно не скажет нам, почему труп ожил, — заметила Тошико.

— При условии, что он действительно был мёртв, — уточнил Джек.

— В противоположность тому, что он притворялся мёртвым в течение сорока лет.

— Подождите, — Оуэн поднял руку. — Когда это «оно» вдруг стало одушевлённым?

— Но ты же сказал, что тело принадлежит мужчине, — сказала Тошико.

— Да.

— И мы не знаем его имени, верно?

— Да.

— Тогда мне кажется несправедливым продолжать называть его «оно». — Тошико в упор посмотрела на коллег. — Это моё мнение.

— Тебе хорошо говорить, — ответила Гвен. — Это не на тебя он пялился. — Её передёрнуло, и она схватила чашку с кофе. — Я до сих пор чувствую запах от его дыхания.

— Я просто сказала, и всё, — запротестовала Тошико. — Мы ни в чём не можем быть уверены, разве нет?

— Мы даже не можем быть уверены, что на этот раз он действительно умер, — согласился Оуэн. — До этого я мог бы делать ставки на то, что он мёртв, а теперь — не уверен. Кто-нибудь даст мне фору?

— Оуэн, у него же нет половины головы.

— Немного увеличьте преимущество, я соглашусь, но…

— Нам нужно точно знать, что вернуло труп к жизни, — объявил Джек, вставая. — Кто-нибудь хочет высказать свои соображения, прежде чем я снова подпущу к нему Оуэна?

— Я не против подойти к нему с ножом, если кто-нибудь будет его держать, — сказал Оуэн.

— Нет необходимости. Йанто привязал его к столу. Это безопасно.

— Хорошо, но чисто для отчёта я должен сказать, что я не восторге от того, чтобы делать вскрытие пациенту, которого нужно привязывать к столу во время этой процедуры.