— Я люблю тебя, — выговаривает он. — Я так сильно тебя люблю.

Его взгляд становится тяжелее, и он опускает руку на мою талию, притягивая меня к себе. И вот, я уже не столько сижу на столешнице, сколько на его члене. Он такой большой, и так великолепно наполняет меня. Лицо Ника напрягается, когда он начинает трахать меня жесткими и яростными, но такими прекрасными толчками.

Я кладу руки на его плечи, цепляясь за них, пока он трахает меня. Ник наклоняется, чтобы поцеловать меня, а рукой ласкает татуировку над моим сердцем, и держит там руку, трахая меня своим ртом и членом.

Я постанываю от напряжения, а когда чувствую приближение оргазма, снова и снова выдыхаю его имя. Его движения ускоряются, и он трахает меня еще сильнее, пока я не выкрикиваю его имя в агонии оргазма. Мой оргазм такой невероятный, и Ник так сильно насаживает меня, что я едва могу дышать.

Он набрасывается на меня с новой силой в поисках своего освобождения. Спрятав лицо в моей шеё, он кончает, поливая своим семенем меня.

Мокрые и липкие, мы покрыты его семенем так сильно, что я выдыхаю:

— Готова поспорить, что мы вылили всю горячую воду, так и не зайдя в душ.

— Тогда я буду тебя согревать, — говорит Ник, целуя меня в щеку.

Он прищемляет рукой мой сосок и тянет за него, сжимая грудь так, что я издаю напряжённый стон.

И я снова забываю о душе.

Несколько часов спустя, когда мы истощены друг другом и забираемся в постель, я кладу голову на грудь Нику и играю с волосками на его груди, пока он дремлет подо мной. Наконец-то Ник расслабился, и теперь я тоже могу. Я все еще немного взволнована тем, что что-то настолько сильно беспокоит его, и даже закрытие школы подвело его к грани. Надеюсь, все обошлось.

Пробежав пальцами по его уже сухим волоскам, я зеваю и задаюсь вопросом, сделала ли Кристина записи на занятии.

Ник хочет подождать неделю прежде, чем вернуться к занятиям, но я не могу разрушить свою учебу. Я настаиваю вернуться на следующий день. Нику это не нравится, но он соглашается. Хотя занятий, как таковых и не было, все сплетничают о произошедшей блокировке колледжа. Полиция так и не поймала преступника, кем бы он ни был, поэтому кампус все еще находится в состоянии повышенной готовности к любым преступным действиям. Я, как идиотка, переживаю, что Ник пропускает свои занятия, чтобы следить за мной и убедится, что со мной всё в порядке. Но когда я собираюсь на обед, то нигде не замечаю его. Я как обычно иду во внутренний двор и нахожу Кристину.

Она сидит за своим столом, опустив голову. Я наклоняюсь и улыбаюсь.

— Привет. У тебя есть заметки с урока во вторник? Я...

Моя речь обрывается, когда она поднимает на меня голову.

Её челка и грязные волосы опущены на лицо, но они не могут скрыть фингал под глазом.

— Привет, — тихим голосом говорит Кристина, и поправляет волосы, пытаясь улыбнуться и скрыть синяк. — Рада видеть, что ты вернулась.

— Что случилось? — спрашиваю я, ведь этого не было, когда я видела её последний раз.

— Ах, это? — она касается щеки и машет рукой в воздухе. — Я пролила оливковое масло на кухне, поскользнулась на нем и ударилась о дверь шкафчика.

Я успокаиваюсь. Это вполне логичное объяснение. Я просто сумасшедшая, способная представить всевозможные мрачные объяснения, кроме самых простых. Не всякие синяки означают, что кто-то подвергается насилию, или то, что Кристина оказалась в ловушке, как я когда-то. Просто я сверхчувствительна к таким вещам.

— Пролить масло – это ужасно, — сочувствую я. — Однажды я пролила его, и целую вечность вытирала с пола.

Она кивает, прикусывая губу, и смотрит на меня.

Я достаю свой ланч и автоматически делюсь с ней половиной, которую принесла для неё. Для меня становится привычным удваивать свой обед или приносить лишнее для неё. Неважно. Если она не может прокормить себя, я с удовольствием буду кормить её.

— У тебя есть записи с занятия во вторник?

Она протягивает мне заметки, но они не полные. Очевидно, Кристина не уделяет должного внимания учебе. У меня обычно выходит пять мелко исписанных страниц, а у неё всего половина страницы с пространными комментариями. Я переписываю всё. Не все идеальные студенты, и я не могу её критиковать.

— Ты начала делать курсовую работу? — спрашивает Кристина.

Наш преподаватель по архитектуре задал нам изучить одного конкретного архитектора и одну из его работ, а затем составить эссе и ответить на большой список вопросов. Я закончила свое по базилике Святого Петра в Риме, и у Кристины, как ни странно, оказалось то же самое задание.

— Я почти закончила, — признаюсь я.

— Можно мне посмотреть?

Я колеблюсь, но достаю из сумки большую библиотечную книгу, в которой лежит моя работа, и отдаю её Кристине.

— Ты должно быть чертовки занята по вечерам.

На мгновение Кристина выглядит совершенно пристыженной, поэтому я чувствую себя дурой.

— Вторая работа, — говорит она тихим голосом.

— Конечно, — отвечаю я со всей симпатией.

Она даже не может позволить себе обед. Как я могу отказать ей в тяжелые времена? Должно быть, учеба просто убивает её. Просто для нас с Ником деньги дались легко, и я забываю, что остальному миру приходится работать и страдать, чтобы сводить концы с концами. Чувствую себя ужасным человеком. Ведь Кристина – мой друг.

— Я еще не закончила книгу, но могу сделать дополнительные задания для тебя в эти выходные. Если хочешь.

Её сияющая улыбка сообщает мне, что я прощена за свое невежество. И наслаждаюсь её счастьем.

— С чем сегодня бутерброд? — спрашивает она, протягивая руку к свой половине.

— С куриным салатом, — отвечаю я.

Кристина откусывает, и у неё, как у мужчины, весь бутерброд размазан по лицу.

— Я же говорил, что тебе нужно меньше есть, детка, — произносит холодный и жестокий голос.

Большой мужчина садится рядом с Кристиной и обнимает её.

— Ты же не хочешь выглядеть, как свинья, не так ли?

Её взгляд упирается в стол, а куриный салат разбросан по моим записям.

— Конечно, нет, — шепчет она.

Я в ужасе смотрю на этого грубого человека. Почему Кристина ничего не говорит ему? Или мне сказать?

Я как раз собираюсь сделать ему замечание, когда он оценивающе смотрит на меня и говорит:

— Крисси, детка, ты собираешься нас познакомить?

Облизав губы, Кристина смотрит на разбросанную еду, отворачивается и кладет руки на колени:

— Дейзи, это мой парень, Саул.

Я в шоке. Этот ужасный человек – парень милой Кристины? Он только что назвал её свиньей и выбил бутерброд из её руки.

Так вот, почему она не обедает?

И вот, откуда у неё синяк?

Пока я пялюсь на него, он хватает печенье из моего пакета.

— Так ты та, кто подкармливает мою девушку жирную корову? Кажется, она стала толще в последнее время. И теперь я знаю, почему.

Глядя на мою грудь, он откусывает печенье:

— Хотя тебе, я смотрю, печенье не вредит.

Я по-прежнему смотрю на это пятно на теле человечества и понимаю, что мне нужно поговорить с Ником об этом человеке. Не могу позволить ему запугивать Кристину. Не могу. Она милая, и заслуживает лучшего. А в присутствии Саула она вся сжимается, плечи опущены, да и я под его взглядом чувствую себя куском мяса. Я борюсь с желанием скрестить руки на груди.

Затем меня словно омывает холодом.

Я не могу просить Ника о помощи. Ник подарит этому человеку пулю в голову. И пока я думаю, что мир не будет скучать по Саулу, я не могу позволить Нику снова кого-то убить. Он больше не хитман, и не может решать проблемы при помощи оружия.

Если я хочу спасти Кристину от Саула, мне придется сделать это самой.