Артист не подвел. Через день в семь вечера Рославлев нажал на кнопку звонка в двери квартиры на Покровке.
- Здравствуйте, Елена Сергеевна. Инженер Сергей Васильевич Александров, к вашим услугам. Михаил Михайлович должен был предупредить о моем визите.
Жена Булгакова была артистичной натурой. В тот момент она могла бы с легкостью получить ангажемент на роль Недоверчивости, она же Осторожность. Яншин не скрыл от Булгаковых место работы пришельца.
- Добрый вечер, Сергей Васильевич.
В этот момент появился сам Булгаков, очень похожий на свои фотографии: с костистым лицом, гладкими зачесанными назад волосами и светлыми недобрыми глазами.
- Вот, извольте получить, - и на свет божий появилась красивая коробка конфет. - Лучшей достать не мог. А это вам, Елена Сергеевна.
При виде темно-красных, почти черных роз Булгакова вскинула брови. В это время года розы в Москве были экзотикой, чтобы не сказать большего. Конечно же, хозяйка дома не знала, что они были взяты со 'склада'.
- Приношу свои извинения, - к вящему удивлению Булгаковой, продолжил гость. - Не ручаюсь, что они протянут долго.
В жизнеспособности роз подобного происхождения Рославлев отнюдь не был уверен, а проверить так и не удосужился.
- Нет, что вы, большое спасибо, я их сейчас поставлю... - и уже на бегу в сторону кухни Елена Сергеевна решила, что даже если визит носит деловой характер, то все равно визитер должен быть принят как гость. Поэтому не стоит удивляться дальнейшим фразам хозяйки:
- Сергей Васильевич, как понимаю, вы пришли по делу? - Инженер кивнул. - Но никаких разговоров на эту тему я не допущу прежде, чем вы не выпьете с нами чаю.
За чаем разговор шел на театральные темы. Обсудили 'Дни Турбиных'. В ходе беседы Александров высказался несколько нетривиально об актерском мастерстве:
- По-настоящему хороший актер обязан уметь выразить на сцене собственную противоположность. Вот так и Михал Михалыч смог превосходно сыграть неловкого растяпу, не будучи ни тем, ни другим. Или другой пример: только очень умная женщина способна показать себя полной дурочкой так, чтобы мужчина поверил.
Хозяева дома дружно засмеялись. Только глаза Михаила Афанасьевича продолжали оставаться серьезными.
Чай закончился, похвалы конфетам - также. Начался тот разговор, ради которого Рославлев и пришел.
- Сразу же заявлю: то учреждение, где я работаю, не имеет никакого отношения к тому, что сейчас будет сказано. Это моя личная инициатива... Прошу прощения, Михаил Афанасьевич, но сейчас я произнесу вслух то, о чем вам и так известно. Вы, конечно, помните диагноз, касающийся вашего отца?
Глаза писателя превратились, казалось, в ледяные иглы. По тем временам словосочетание 'злокачественная гипертония' могло внушить ужас. Или, самое меньшее, убрать избыток оптимизма.
Гость кивнул:
- Вы угадали. То же самое грозит вам. Не в моих силах избавить вас от этого заболевания, могу лишь чуть-чуть замедлить его ход. Но и вы способны хоть немного, но противодействовать наступлению болезни. И первое, что вы можете для этого сделать - не прекращать работы над тем самым, чем вы сейчас занимаетесь.
С этого момента Булгакова стала медленно бледнеть.
Гость продолжал:
- Может быть, вас поддержит вот что: эту вещь со временем опубликуют. И не просто опубликуют: она станет владычицей умов. Ее даже растаскают на цитаты. 'В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой...'
На этот раз бледность обозначилась на лице самого Михаила Афанасьевича.
- Еще один совет: не езжайте в Батум. Ни сами, ни в компании.
- Мы туда и не собирались, - осмелилась на ответ Булгакова.
- У вас появится причина на поездку, - жестко ответил гость. - Вот я и советую: собираться, но не собраться. И последнее: в какой-то момент с вами свяжется мой подчиненный. Он принесет вам лекарства. Не ах что такое, уж точно не панацея, но лучше, чем ничего. Еще раз напоминаю, Михаил Афанасьевич: эту вещь надо закончить. А вы, Елена Сергеевна... вам предстоит работа верной хранительницы. Я знаю, вы сможете. Уж тут поверьте на слово.
Хотя эти слова были по форме комплиментом, но очаровательная хозяйка дома совершенно не выглядела женщиной, которой вознесли хвалу. Скорее можно было подумать, что на Елену Сергеевну только что взвалили чудовищный по тяжести долг чести.
Почему-то со стороны супругов не последовали напрашивающиеся вопросы типа: 'Откуда вы узнали?'
Александров проявил проницательность:
- Вы правы, Михаил Афанасьевич, и вы, Елена Сергеевна, об этом и вправду не стоит спрашивать. Я и так сказал слишком много. А сейчас... мне пора.
Тот, кого сейчас уже трудно было назвать просто гостем, вышел в прихожую. Уже находясь в дверном проеме, он обернулся.
- Прощайте, мастер. Помните: рукописи не горят, - и закрыл за собой дверь.
По уходе визитера супруги дружно и без единого слова направились в комнату, где только что пили чай, и синхронно сели на диван.
- Инженер15, - наконец произнес все еще бледный Михаил Афанасьевич, - это он. Я не угадал.
Жена ответила отнюдь не сразу. Она вглядывалась в нечто, видимое ей одной, наверное, секунд тридцать.
- Нет, это не он.
- Кто тогда?
- Тот, кто от него, но пошел поперек его воли.
Еще одно продолжительное молчание. За окном пронзительно заорал кот.
Наутро оказалось, что тот, кто представился инженером, был прав: розы увяли.