– Эвери, всё в порядке. Расскажешь мне всё, что можешь и когда сможешь, хорошо?

– Скоро, мы обязательно поговорим о моей жизни в Бостоне.

Удовлетворенный, он продолжил вести нас.

– Значит, ты не ездила никуда из тех мест, где хотела бы побывать?

– Однажды. – Я сделала глубокий вдох и встретилась с ним глазами.– Испания была тем местом, которое мне понравилось. То время, которое я проводила за рисованием в храме Святого Семейства. Плавание в том же самом море, в котором купался Дали много лет назад. Понравилось, как я потерялась в Готическом Квартале, – я опустила взгляд. – Ты.

Он дотронулся до моего подбородка.

– Звучит так, словно это говорит та Эвери, которую я помню.

Он быстро перевел меня через пешеходный переход, через загруженный перекресток, заполненный гудками, громкими криками и пронесшимися мимо пары мотороллеров. Мы шли и наслаждались заходящим солнцем, которое на таком расстоянии было похоже на огромный купол, накрывающий город. Я ускорила шаг, чтобы поскорее увидеть, что же он хотел показать мне.

И у меня буквально не было слов.

– Чёрт возьми! – пробормотала я, но Марчелло одной рукой обнял меня за талию, а палец другой приложил к моим губам.

– Не так. И не здесь, – прошептал он, заставляя меня гадать, относилось ли это к поцелую или к моему восклицанию.

– Это невероятно, – прошептала я, поворачиваясь вокруг своей оси, чтобы рассмотреть светлую каменную стену, которая поднималась высоко вверх над нашими головами.

Он привел нас на площадь Святого Петра.

Я никогда не была религиозной. Мы ходили в церковь, когда я была совсем ребенком, потому что именно это делали все приличные люди. Именно по этой причине я делала это и с Дэниелом. Ты надеваешь все самое лучшее и завтракаешь с худшими. Но ничто из этого в церкви делать не требовалось.

Здесь ты ощущаешь себя... не знаю...я не говорю, что почувствовала какое-то божественное присутствие... или всё же почувствовала. Любое движение вокруг всегда заставляло меня чувствовать хоть что-то. Например, искусство, которое я обожала, история, которую я изучала столько времени за столом в библиотеке до самой ночи. А те ощущения, которые охватили меня сейчас, были каким-то иными. Волшебными.

– Пойдем. – Он слегка подтолкнул меня, подставляя для удобства согнутую в локте руку. Такой старомодный жест, но именно ему он очень подходил. Он повел нас в сторону каната, натянутого для того, чтобы упорядочить посетителей, которые плотным потоком проходили вдоль него, а затем я остановилась, раскрыв рот и с огромным желанием сделать зарисовку именно в данный момент.

Я не знала, куда следует посмотреть в первую очередь. Высокие и благородные колонны располагались по кругу вдоль стены. Огромные величественные статуи, которые взмывали к самому верху и были похожи на часовых, которые веками защищали их маленький город. Мы обошли всю площадь, мой телефон пополнялся всё новыми и новыми фотографиями. Я кружилась, пытаясь запечатлеть каждый дюйм этой красоты, но этого все равно было недостаточно. И словно зная, о чем я думаю, Марчелло положил руку мне на спину и повел нас к одному из черных раскладных стульев.

– Теперь ты знаешь, как добраться до этого места, так что легко сможешь вернуться. Принеси с собой мелки или карандаши, нарисуй это.

Он выглядел сияющим, таким красивым, что моё сердце пропустило удар.

– Мне кажется, что я могла бы неделями сидеть тут, но все равно не смогла бы передать даже сотую часть всей этой красоты.

– Надеюсь, что смогу посмотреть на все твои работы рано или поздно. Я скучал по тому, как ты рисуешь.

После этого мы не проронили ни слова, пока не покинули площадь Святого Петра. К тому времени, как мы добрались до дома, ночь накрыла город чарующей темнотой. Я была погружена в собственные мысли, прокручивая еще раз все те пейзажи, которые мы встретили во время прогулки, а также представляя те места, которые я только собиралась посетить. Сегодняшняя наша прогулка доказала насколько компактным был этот город. В радиусе нескольких миль вы могли увидеть десятки восхитительных пейзажей.

По пути домой Марчелло раз за разом что-то печатал в своем телефоне. Несколько раз он извинялся, а я старалась не думать о том, кто же это обрывает ему телефон. Нам еще только предстояло поговорить о Симоне, женщине, с которой он сидел (и которую целовал) в тот вечер, когда я только приехала в Рим. Значит ли она до сих пор хоть что-то для него? Насколько у них все серьезно? Можно ли ему находиться здесь со мной? С сердцем полным удовольствия и головой полной вопросов, мы поднялись по ступеням к квартире.

Я развернулась и Марчелло оказался прямо передо мной. Он находился настолько близко, что я ощущала ткань его рубашки на своих голых руках. Бесчисленное множество наших свиданий в Испании заканчивались подобным образом, он смотрел через мое плечо на дверь гадая, приглашу ли я его войти или нет. Я подумала про записку от Дэйзи. Он уже не был мальчишкой... Могу ли я попросить его войти?

– Сегодняшний день, сегодня всё было просто превосходно,–начала я. – Спасибо за то, что показал Рим.

– Я счастлив, что тебе нравится мой город.

Я знала, что он говорит правду. Ему всегда нравилось делать меня счастливой, искать вещи, которые мне понравятся и которые я полюблю. Набравшись смелости, я подняла взгляд.

– Прямо сейчас я думаю о том, чтобы мне понравилось.

Его взгляд мгновенно изменился, стал более горячим.

– Может быть, поцелуй?

Я задержала дыхание, приоткрыв губы в безмолвном ответе.

Он обхватил мое лицо ладонями и медленно поцеловал меня в обе щеки.

– Я думала немного о другом,–предположила я, облизав губы в тот момент, когда его взгляд скользнул к моему рту.

– Боюсь, что если поцелую тебя так, как мне хочется, то уже не смогу остановиться.

Я кивнула, не соглашаясь, я скорее давая понять, что понимаю, о чем он говорит.

– Спокойной ночи, Эвери. – Марчелло удерживал на мне взгляд, пока спускался по лестнице.

Я вернулась мыслями к тем моментам сегодняшнего дня, когда это почти случилось с моей или его стороны. Момент, когда нас прижало друг к другу в толпе снаружи Колизея. Когда он обнял меня, когда мы шли вдоль Тибра. И в предыдущий вечер, когда он поднял меня, чтобы перенести через канат, словно я ничего не весила, а я практически позволила ему поцеловать себя именно так, как желала.

Но не позволила.

– Марчелло,–прошептала я так тихо, что подумала, будто он меня не услышал.

Ох, но он услышал. И в три прыжка оказался на самом верху лестницы.

Прежде, чем я успела сделать следующий вдох, его тело прижало меня к кирпичной стене. Его рот, горячий, голодный и путешествующий по моей шее, плечам, к уху, в которое он прошептал:

– Позволь мне дотронуться до твоих губ.

Больше всего на свете я хотела затащить его в тень и проделать все то, о чем мечтала.

«И что же тебя останавливает? Ты это заслужила» шептал голос в моей голове.

Я взяла его за подбородок, чтобы еще раз взглянуть в эти прекрасные глаза прежде, чем коснусь этих прекрасных губ.

– Я даже не осознавал, насколько соскучился по тебе. Скучал по твоимгубам,– прошептал он, заставив меня этими словами буквально взлететь от счастья.

– Марчелло...–выдохнула я, встретившись с ним губами. Кроме этого целующего меня мужчины всё остальное перестало для меня существовать в тот же миг. И мне хотелось больше всего на свете часами целовать его, не заботясь о том, что происходит вокруг, знакомиться с каждой чёрточкой и дюймом кожи его чувственного рта.

Но это наше воссоединение было меньше всего похоже на расслабляющую встречу. Девять лет, прошло девять лет моей жизни без подобной страсти.

С глухим стуком я привалилась спиной с входной двери Дэйзи. Мы шарили руками по телам друг друга, смеясь и продолжая целоваться, до тех пор, пока он одной рукой не обхватил мои руки и не поднял их над моей головой. Другая его рука в тот же момент начала быстро расстегивать пуговицы на моей рубашке, легко скользя вниз. Я сделала резкий вдох, когда его пальцы начали свой танец вокруг моей груди. Я нуждалась в этом, о боже, я так нуждалась в нём! В данный момент я как никогда нуждалась в его руках на моем теле. Мое дыхание быстро переросло в стон, побуждаемый движениями его пальцев, скользящих по краю моего бюстгальтера, движения были то плавными, то грубыми, и это мне нравилось.