Опустив ладонь поверх предложенного локтя, айра вместе со спутником чинно удалилась.

— Прошу прощения. Я, видимо, обозналась… — проговорила им вслед.

Был ли это Хальдор, изменивший облик? Или случайная айра в похожем наряде? Сейчас уже и не важно. Чтец исчез. Теперь, если только он сам того не захочет, его не найти.

Я посмотрела вниз — на свои пальцы, сжимающие бархатную ленту. И с каждой секундой в груди все сильнее разрастался страх.

Артефакт сорван. Артефакт, усмиряющий мой опасный дар… сорван!

От понимания случившегося меня кинуло в жар. Нутро стянуло узлом. Нет, не может быть!

— Растяпа! — возмутились совсем рядом. — Ты наступил на шлейф моего платья!

— Сама виновата! Напялила гардину, будто одна в зале, а потом удивляешься, что кому-то такая безвкусица может мешать!

— Что?!

— А иначе ей уже не привлечь внимание молодых айров. Возраст-то не тот, — хмыкнула пышнотелая айра.

— Тебе-то об этом лучше других известно. Да, Хайри? Или ты больше не кувыркаешься с сыном Дайры?

— Что ты сказала?! С моим мальчиком?! Ах ты…

Я развернулась и, не думая, побежала прочь. Взгляд заскользил поверх голов, выискивая выход, но его не было. Хальдор будто специально завел меня в самую гущу гостей. Хотя, почему «будто»?

Визгливый крик резанул по ушам. Две айры вцепились друг другу в волосы, словно уличные торгашки из-за украденной курицы. Стоящий рядом мужчина глумливо засмеялся, но тут же умолк, когда в его гладковыбритую щеку врезался кулак.

— За то, что спишь с моей женой, мерзавец! — выкрикнул седеющий айр. — Думал, я не знаю?!

— Ненавижу тебя! — срывала голос статная дама, кидаясь на своего спутника.

— Нужно было задушить тебя еще в колыбели! Ты ублюдок! В твоих жилах не течет кровь моего великого рода! — рычал какой-то старик на тощего юношу.

— Это я! Я донесла на твоего мужа! Раз он не стал моим, так пусть останется ни с чем! Вы подохнете в нищете! — злорадствовала совсем молодая айра в лицо другой, постарше.

Каждая фраза сочилась ядом. Срывалась с губ высокородных, смешивалась в коктейле безумия и все больше отравляла присутствующих.

— Самаэль! Самаэль! — мой голос тонул в общем шуме.

Звон бьющегося стекла прозвучал неожиданно громко. Даже крики гостей не смогли заглушить его. Я обернулась. Увидела порушенную башню фужеров красного игристого вина и алые, будто кровь, ручейки, протянувшиеся по полу. Только вряд ли кто-нибудь еще их заметил. Для всех вокруг мир ослеп, погрузился в черноту выжигающей душу ненависти. Даже молодая айра, упав и врезавшись ладонями в осколки, не посмотрела вниз. На ощупь схватила отломленную ножку бокала и, вскочив, нацелилась на шею подруги.

Где-то совсем рядом раздался знакомый голос. Хватило секунды, чтобы найти взглядом его обладателя — это Тейден накинулся с кулаками на молодого айра, с которым ушел совсем недавно. Красивое лицо исказила гримаса ярости, тонкие пальцы остервенело драли густые темные волосы.

Крики звучали отовсюду. Неистовые, злые, полные боли… К витающему аромату разлившегося вина добавился металлический запах крови. И он, казалось, лишь еще больше раздразнил обезумевших айров.

— Самаэль! — позвала я, чуть не плача.

Толпа сжималась, сдавливала меня, словно тиски. Я не могла вырваться из ловушки человеческих тел. Какой-то старик, с пугающей для его возраста прытью, бросился на молодящуюся женщину. Толкнул ее, задев еще троих. Чей-то локоть врезался мне под ребра. Я согнулась, обхватила себя руками. Не удержала равновесия, когда где-то рядом завязалась новая потасовка, и упала. Десятки туфель, мужских и женских, замелькали перед лицом. Несколько приземлились мне на пальцы, заставив закричать от боли. Я попыталась встать, но тут же упала снова. Безумие айров утягивало на дно страшнее, чем водовороты проклятой реки. Кто-то запнулся об меня. Упал сверху. Отталкиваясь руками и коленями начал вставать, но тут же растянулся вновь, сбитый кем-то третьим.

Я сжалась. Накрыла голову ладонями, зажмурилась и без устали звала Самаэля. Где же он? Где он, когда так нужен?

— Самаэль, пожалуйста! — взмолилась отчаянно. — Самаэль!

И он услышал.

Тьма обрушилась на зал, словно волна на скалы. Укутала тугим коконом и ощутимо придавила к полу. Присутствие Самаэля я не увидела — почувствовала. Еще до того, как стихли крики и исчезли люди, придавившие меня; до того, как ощутить крепкие объятия и частый стук чужого сердца, я уже знала — он здесь.

Самаэль молчал. Не ругал меня, ни о чем не спрашивал, только прижимал к себе с невысказанным отчаянием, стискивал так крепко, будто пытался укрыть от безумия айров не только тьмой, но и своим телом. И я прижималась в ответ. Цеплялась подрагивающими пальцами за широкую спину, вдыхала его запах и не могла им надышаться. Он здесь. Со мной.

Не знаю, сколько мы так простояли. Но не думаю, что долго — по крайней мере, когда Самаэль мягко отстранился, я едва сдержалась, чтобы не вцепиться в него изо всех сил. Подавила этот порыв и подняла голову. Пусть я не вижу его лица, но точно знаю — Самаэль видит мое. И я хочу, чтобы он всегда знал: я смотрю на него, слушаю. Я рядом.

— Уходим, — его голос прозвучал спокойно, будто ничего непоправимого не случилось.

Я кивнула и уже в следующий миг оказалась у Самаэля на руках.

— Все плохо? — спросила тихо, когда мы двинулись к выходу. — Ты сможешь заставить их забыть? Как тех людей в дилижансе…

— Это айры, Эвелин. Их разум защищен. Я смог бы сломить защиту у многих, почти у всех, если говорить начистоту. Но не у советников императора. А они здесь.

Я закрыла глаза и сильнее прижалась к Самаэлю. Безотчетно, не думая, что и почему делаю, я искала в его объятиях защиты. И Самаэль это понял.

— Тебе нечего бояться, — произнес он твердо. — Тайдариус тебя не получит, обещаю.

— Но он император…

— Плевать. Я не позволю ему убить тебя из-за дара, который ты не выбирала.

Мы вынырнули из темноты. Я мельком огляделась, с удивлением понимая, что мы каким-то образом оказались в саду. Причем, судя по густой зелени вокруг, резиденция осталась далеко позади.

Черные ленты проворными змеями стелились перед нами. Они юркали за каждый поворот, будто проверяя путь. Несколько раз я замечала уснувших стражников, дважды видела айров, укутанных туманным коконом. Казалось, вся территория резиденции погрузилась в сон. Даже породистые гончие, мимо загона которых мы прошли, — и те спали.

— Сколько у нас времени?

— Немного. Но надеюсь, его хватит, чтобы добраться до Теневого поместья. У меня в лаборатории есть еще один артефакт, способный сдержать твою силу.

— А потом? Что будет, когда нас поймают?

— Никто тебя не поймает, Эвелин. Слово чернокнижника.

Глава 38

Частый стук копыт гулким эхом расходился в воздухе. Ритмичный, взволнованный, он звучал в такт биению моего сердца. Двойка пегих коней уносила нашу повозку все дальше от императорской резиденции. Ленты тьмы летели рядом и, словно щупальца гигантского спрута, извивались над землей. Они тянулись во все стороны, путали следы, создавали новые, усыпляли оказавшихся на дороге путников. Но я едва ли обращала на них внимание.

Сидя на полу крытой повозки и прижимаясь к боку Самаэля, я изо всех сил старалась не поддаваться отчаянию.

Айры в резиденции вот-вот очнутся. Тьма не сможет удерживать их под наведенным сном долго — все-таки внутренние блоки у высокородных сильны. Скоро Тайдариус Четвертый узнает о предательстве Самаэля, о моей тайне, и объявит нас вне закона. Начнет охоту. И тогда, совсем как в ту роковую ночь, когда Лаур меня продал, гончие возьмут мой след. Уже не псы — имперские охотники. Опасные, безжалостные. Разве возможно скрыться от таких?

Беспокойство в груди росло. Крепло, как набирающий силу вихрь, скручивало мои внутренности, заставляло все во мне болезненно сжиматься. Не только из-за страха перед карой Тайдариуса. Я думала о Самаэле, вспоминала наш короткий разговор в саду и будто заново слышала: «Никто тебя не поймает, Эвелин».

Меня. Не нас. Почему он сказал так? Что задумал?

Спросить напрямую я не могла — Самаэль, кажется, дремал. Он потратил много сил, чтобы укрыть резиденцию тьмой, и продолжает тратить их сейчас, путая наши следы. Прижимаясь к его боку, я чувствовала, как часто вздымается его грудь, ощущала исходящий жар. И я не хотела мешать. Пусть Самаэль делает то, что считает правильным. Я тоже поступлю так.