Когда я вернулся в штаб отряда, П. И. Барабан встретил вопросом:

— Ну, прав я оказался?

— Правы, Петр Ильич. Расстаемся. Еду на Ладогу. Принимайте дела.

Не дожидаясь прибытия нового командира отряда, передаю дела начальнику штаба. Сердечно прощаюсь с товарищами и — на машину.

Медленно продвигаемся по узкой разбитой дороге, запруженной грузовиками. По обочинам шагают растянувшиеся колонны пехоты. Обращаю внимание: все шоферы уступают дорогу тяжело груженным машинам, направляющимся в сторону города. Это грузовики с Ладоги, они везут продовольствие осажденному Ленинграду.

Только к вечеру добираемся до Осиновца. Ожидал увидеть большой поселок. А здесь лишь маяк — высокая башня с широкими белыми и красными полосами для приметности, несколько деревянных домиков и свежевырытых землянок. К самому берегу подступает лес. В просветах между стволами сосен различаю штабеля ящиков и мешков. Возле — полуторки. Солдаты и матросы торопливо нагружают их. У берега недостроенный или разрушенный причал, защищенный с севера и востока развалившейся каменной дамбой. Справа и слева от причала затонувшие баржи, на некоторые из них перекинуты деревянные мостки. Вот и вся перевалочная база, на которую поступают грузы с восточного берега озера.

Вспомнилось, когда мы в академии изучали историю, я прочел указ Петра I, датированный ноябрем 1718 года. В нем говорилось, что на Ладожском озере погибает много судов. Тем же указом Петр I повелел приступить к строительству каналов вдоль берега Ладоги, чтобы суда ходили по ним, не рискуя оказаться застигнутыми штормом в бурном озере. Теперь враг, захватив Шлиссельбург, перерезал этот короткий и удобный путь.

Погода жуткая — дождь, ветер. С возвышенности у маяка всматриваюсь в водный простор. Лохматые пенистые волны с шумом обрушиваются на камни. Противоположного берега не видно. Вот тебе и озеро! Штормит, как настоящее море.

На рейде дымят буксиры. Они только что привели новые баржи. Но озерные глубокосидящие суда подойти к причалу не могут — мелко. К неистово раскачивающимся баржам спешат катера, мотоботы, шлюпки. Порой они совсем скрываются в волнах и все-таки причаливают к баржам. Насквозь промокшие люди выскакивают на мокрую палубу, бегут к трюмам и начинают таскать мешки. С ловкостью акробатов матросы, оставшиеся на плавсредствах, ловят мешки, укладывают их на своем суденышке. Потом, пробиваясь среди пенных гребней, направляются к причалам. Здесь их уже ожидают десятки людей. С катеров и шлюпок им подают груз. Взвалив на спину мешки, грузчики вереницей тянутся в лес, к штабелям. Волны захлестывают мостки, солдаты и матросы порой оказываются по пояс в воде, но продолжают тащить свою ношу. Скорее, скорее! Ленинграду нужен хлеб!

На берегу встретились с капитаном 1 ранга Николаем Юльевичем Авраамовым, заместителем командующего флотилией. Мы давние знакомые. Николай Юльевич настоящий морской волк. Окончил морской корпус. В первую мировую войну плавал артиллеристом на крейсере «Громобой». В дни Октября матросы миноносца «Лейтенант Ильин» избрали его командиром своего корабля. Он был членом Центробалта. В 1918 году участвовал в Ледовом переходе кораблей из Гельсингфорса в Кронштадт. В начале Великой Отечественной войны Авраамов командовал военной флотилией на Чудском озере. Моряки сражались до последнего снаряда, а потом, затопив корабли, сошли на берег. Дрались в полном окружении, но духом не падали. Сто пятьдесят человек вывел Авраамов из вражеского кольца — все, что осталось от флотилии. За самоотверженную борьбу с противником балтийский моряк был награжден орденом Красного Знамени…

Николай Юльевич нервничал. На днях он отправлял корабли с десантом в район Шлиссельбурга. Десант попал в шторм, а на берегу на него обрушился мощный огонь противника. Потеряли много людей, а задачу не решили.

И по части перевозок плохо. Заедают организационные неполадки. Не хватает рабочих рук, материалов. Новый причал никак не удается достроить, хотя саперы, строители и водолазы-эпроновцы трудятся без сна и отдыха. Из-за штормов никак не доставить строительный лес из Свирицы.

Здесь же на берегу я с радостью встретился со своим другом батальонным комиссаром Клавдием Всеволодовичем Шаховым, с которым мы вместе служили на торпедных катерах в 1934–1936 годах — я командиром, он военкомом дивизиона. Клавдий Всеволодович все такой же неунывающий, энергичный. Здесь он трудится как представитель управления перевозок Ленинградского фронта. Смотрю, как он умело руководит подчиненными. Красноармейцы рабочих батальонов понимают Шахова с полуслова. Усталые люди заряжаются его бодростью и не обращают внимания ни на дождь, ни на холодный пронизывающий ветер.

В тот вечер из-за шторма я так и не смог переправиться через озеро. Переночевал в землянке Авраамова.

К утру дождь стих. Но шторм не унимался. Выход снова пришлось отложить.

В полдень в пасмурном небе появились самолеты противника. Наперехват ринулся наш один-единственный истребитель, патрулировавший над Осиновцом. Дерзко и отчаянно вступил он в бой.

— Это Набокин, — сказал мне Авраамов. — Смелый парень. Недавно уже сбил один самолет.

Да, лейтенант А. М. Набокин действовал бесстрашно. То с одной, то с другой стороны атаковал он фашистов, заставляя шарахаться «юнкерсы», но подоспевшие вражеские истребители отбивали атаки. Он увертывался, каким-то чудом отбивался от нескольких «мессеров». Но что мог сделать один самолет против многих вражеских? Бомбардировщики развернулись и начали пикировать на причал, буксиры и баржи. Люди попрятались в укрытия. Все потонуло в грохоте.

Наконец самолеты улетели. Мы с Авраамовым и Шаховым кинулись к причалу, осмотрели последствия бомбежки. Причал местами разрушен. Саперы и строители тотчас приступают к ремонту настила. Одна из бомб попала в небольшую баржу, ошвартованную у причала. Она села на грунт (благо глубина небольшая). Матросы-водолазы, облачившись в скафандры, лезут в ее трюм. Вытаскивают из воды промокшие мешки с зерном, подают их грузчикам.

Людской конвейер снова пришел в движение. Продукты непрерывным потоком потекли с причала к машинам.

За день было еще несколько воздушных налетов. Каждый раз работу прекращали, но как только вражеские самолеты исчезали, погрузка возобновлялась в еще более высоком темпе.

Выйти из Осиновца удалось только на следующее утро. Ветер стал слабее, но волны все никак не могли успокоиться. На Балтике они бывают и повыше, но сравнительно пологие. Здесь, в южной мелководной части озера, волны ниже, но зато очень крутые и потому кажутся особенно злыми. Наш катер МО по самую рубку зарывался в пену. Да, такое озеро и морю не уступит!

Только у восточного берега стало тише. Входим в Волховскую губу. Командир сбавляет ход. Преодолеваем бар — песчаную прибрежную отмель, намытую с одной стороны течением реки, а с другой — волнами озера. Осторожно следуем узким фарватером.

— Как же здесь буксиры и баржи проходят? — спросил я командира катера.

— Озерным судам через бар не пройти, — ответил тот. — Грузятся на рейде.

«Значит, опять две погрузки, — подумал я. — Надо быстрее углублять фарватер!»

Швартуемся у небольшого причала.

Новая Ладога — старинный город речников и рыбаков. Основная часть его раскинулась на левом берегу реки Волхов. Только на центральной улице дома каменные, двухэтажные, остальные одноэтажные, бревенчатые.

Город основан еще при Петре I, тогда же было начато строительство Староладожского канала, огибавшего южный берег озера. Позже прорыли другой канал, Новоладожский, более глубокий. По нему в основном и осуществлялось судоходство, до тех пор пока гитлеровцы не захватили Шлиссельбург.

Ближайшая от Новой Ладоги железнодорожная станция — Волхов — в 25 километрах, а перевалочная база, созданная в Гостинополье, — южнее. Там грузятся мелкосидящие речные баржи, они по Волхову спускаются в Новую Ладогу, проходят бар и на рейде передают свой груз на озерные суда. Канительно, трудоемко, но иначе нельзя, пока не углублен фарватер.

Штаб флотилии разместился в двухэтажном каменном здании. Знакомлюсь со своими новыми товарищами — начальником штаба флотилии капитаном 1 ранга Сергеем Валентиновичем Кудрявцевым, военкомом бригадным комиссаром Федором Тимофеевичем Кадушкиным, начальником оперативного отделения штаба капитаном 2 ранга Глебом Александровичем Визелем. Вообще-то, «знакомлюсь» — не то слово. Кудрявцева и Визеля я знаю уже давно — по службе на Балтике. Отличные моряки. Кудрявцев в свое время командовал эсминцем, служил в штабах соединений и флота. Визель пришел сюда с должности командира крейсера.