Глава тридцать восьмая

Авасарала вопила.

Дыхание вырывалось из горла, обдирая плоть. Во рту ощущался вкус желчи, ноги тряслись, болели и горели, пока она старалась поднять стальную плиту еще на сантиметр.

— Давай, — сказал Питер, — ты сможешь.

Она снова закричала, и плита подалась, ноги почти распрямились. Она подавила порыв рывком выпрямить колени. Скорее всего, они вывернулись бы в обратную сторону, но эти муки хотя бы закончились.

— Одиннадцать, — сказал Питер. — Давай двенадцатый. Еще разок.

— Твою же мать.

— Давай. Еще один раз. Я помогу, если что.

— Ты засранец, никто тебя не любит, — выдохнула она, наклоняя голову.

Хуже всего была тошнота. В дни работы с ногами ее всегда тошнило. Питеру было наплевать. Ему за это и платили.

— Через двенадцать дней ты спускаешься по колодцу, — сказал он. — Если хочешь, чтобы лидера Земли, надежду и опору цивилизации выкатили из шаттла в инвалидной коляске, можешь остановиться. А если хочешь, чтобы она пронеслась перед объективами камер, как валькирия, готовая к битве, то попробуешь сделать двенадцать.

— Вонючий садист.

— Это ты отстала от расписания тренировок.

— Я спасала хреново человечество.

— Это не помогает от потери плотности костной ткани и мышечной дистрофии. Ты тянешь время. Давай еще раз.

— Ненавижу тебя, — буркнула она, сгибая колени и опуская стальную плиту.

Ей хотелось плакать. Хотелось заблевать все его чистенькие беленькие кроссовки. Да что угодно, только не это!

— Знаю, дорогая. Но ты можешь. Давай.

Авасарала завопила и толкнула плиту.

Потом она сидела в раздевалке, уронив голову на руки, пока мысль о движениях не перестала вызывать отвращение. Когда она наконец встала, женщина в зеркале показалась незнакомой. Не совсем чужая, но уж точно это не она. Более худая, под мышками и на груди пятна пота. Седые волосы не столько спадают на плечи, сколько плавают вокруг головы — лунная гравитация слишком слаба. Женщина в зеркале оценивающе оглядела Авасаралу с головы до ног.

— Валькирия ты хренова, — сказала Авасарала и потопала в душ. — Тебе придется это сделать.

Хорошие новости заключались лишь в том, что Марс наконец преодолел конституционный кризис и совершил очевидное, поставив Эмили Ричардс премьер-министром. Нет, так не совсем честно. Были и другие. Бунты в Париже взяты под контроль, расистские ячейки в Колумбии изолированы и убийства прекратились. Санкт-Петербург решил проблему с водой, хотя бы временно. Таинственные дрожжи Гормана Ли работали так же, как и в пробирке, что серьезно увеличило поставки продовольствия для выживших, а реакторы в Каире и Сеуле снова запущены. Меньше смертей, по крайней мере, прямо сейчас. А до следующей недели еще дожить надо.

Однако плохие вести по-прежнему преобладали. Вторая волна смертей не спадала. Медицинская инфраструктура задыхалась. Каждую неделю гибли тысячи людей, которых год назад легко бы вылечили. Не утихало насилие из-за нехватки ресурсов. Бостон и Мумбаи патрулировали отряды добровольцев. Сообщалось о целых полицейских подразделениях, занимавшихся сокрытием поставок гуманитарной помощи в Денвере и Фениксе. В океанах, покрытых слоем пыли и мусора, который утонул не так скоро, как предсказывали модели, гибли светолюбивые растения и микроорганизмы. Если бы такая куча народу не перегружала пищевые сети последние пару столетий, система была бы устойчивее. Или нет, кто знает. У них же нет второй Земли в качестве контрольного образца. Сама история по сути есть невоспроизводимый эксперимент на одном объекте. Поэтому-то из нее так сложно извлекать уроки.

После душа Авасарала облачилась в зеленое сари, уложила волосы и нанесла макияж. Самочувствие немного улучшилось. Она уже заметила, что во время тренировки чувствует себя кошмарно, но потом остаток дня проходит немного легче. Даже если это плацебо-эффект, сойдёт. Надо брать все, что можно, пусть это всего лишь шалости собственного мозга.

Приготовившись к трудам праведным, Авасарала открыла аудиосвязь с Саидом.

— И что у нас плохого? — поинтересовалась она вместо приветствия.

— Группа безопасности с Марса заканчивает трапезу, — без промедления сообщил Саид. — Они будут в конференц-зале через полчаса. С вами будет адмирал Саузер, если нужно.

— Всегда приятно иметь под рукой какого-нибудь хрена в военной форме, — язвительно заметила Авасарала. — Иначе меня не будут воспринимать серьезно.

— Как скажете, мэм.

— Это шутка.

— Как скажете, мэм. Также поступил доклад с Цереры. Адмирал Коэн подтверждает, что «Джамбаттиста» находится в пути, как и обещала Эйми Остман.

Авасарала вдела в левое ухо жемчужную сережку, поразмыслила. Красивая. Но не подходит к сари.

— Прошу прощения, мэм? — озадаченно переспросил Саид.

— Я ничего не говорила.

— Вы... э-э-э... вы рыкнули.

— Да? Вероятно, хотела выразить радость от того, что мы теперь доверяем треклятому АВП. Не обращай внимания и продолжай.

— Это всё на сегодня, — почти извиняющимся тоном сказал он. — Вы просили оставить вечер свободным на случай, если брифинг по безопасности затянется.

— Так и есть, – она примерила пару сапфировых гвоздиков. Гораздо лучше. — Есть известия из Гааги?

— Они говорят, что ваши люди и основной персонал будут готовы. Работы по возвращению правительства на поверхность планеты идут по расписанию.

Ей почудилась в голосе Саида некоторая гордость. Что ж, хорошо, ему есть чем гордиться. Им всем есть. Может, Земля нынче представляет собой гору дерьма и трупов, но это их гора, и ей надоело взирать на нее с Луны.

— Очень своевременно. Ладно, скажи Саузеру, что я иду. И пусть захватит мне сэндвич или что-нибудь еще.

— Какой вы хотите? Я могу встретить вас...

— Нет, скажи Саузеру. Он обрадуется.

Конференц-зал был самой защищенной комнатой во всей Солнечной системе, но по его виду этого никак не скажешь. Достаточно маленький, чтобы с комфортом разместить шесть человек. Красные занавески на стенах скрывают системы отопления и воздухоочистки. Широкий темный стол, чуть ниже обычного, чтобы оставить побольше места голографическому дисплею, который никто никогда не использовал. Красиво, но не функционально. Марсианский военный атташе Роудс Чен прибыл не для того, чтобы восторгаться графическим дизайном, и тем нравился Авасарале.

Он сидел у стола между своими секретарем и помощником. Саузер тоже был тут, перешучивался с Роудсом, откинувшись в кресле. Ее ждала маленькая оловянная тарелка – белый хлеб и огурцы. Увидев Авасаралу, Чен встал, и остальные последовали его примеру. Она жестом пригласила их сесть.

— Спасибо, что пришли, — начала она. — Я хотела убедиться, что наши марсианские союзники в полной мере владеют информацией о ситуации с Вольным флотом.

— Премьер-министр Ричардс приносит свои извинения, — сказал Чен, усаживаясь. — Дома еще не спокойно, и она не может позволить себе физически отсутствовать.

— Я понимаю. А как ваша жена Микаэла? Ей лучше?

Чен моргнул.

— Э-э-э... да. Да, ей намного лучше, спасибо.

Авасарала повернулась к Саузеру.

— Жена адмирала Чена ходила в одну школу с моей дочерью Ашанти, — пояснила она.

Вряд ли Чен помнил или вообще знал об этом. Честно говоря, девочки не были особенно близки, но надо играть теми картами, которые сдает тебе вселенная. Авасарала взяла сэндвич, откусила кусок и положила обратно, давая Чену время прийти в себя.

— Мне придется попросить ваших людей выйти, — сказала она.

— Это доверенные лица, — сказал Чен, кивнув, будто бы согласился.

— Но не мои, — возразила Авасарала. — Мы ничего им не сделаем, но остаться они не могут.

Чен вздохнул. Его секретарь и помощник собрали свои вещи, любезно кивнули Саузеру и Авасарале и удалились. Саузер наклонил голову, ожидая отчета системы, не оставил ли кто-то из них что-нибудь. Глупо будет зайти так далеко и не заметить жучка. Через секунду он помотал головой.

— Итак, — сказала Авасарала, — не перейти ли нам к делу?

Чен не возразил, и Саузер вывел схематическое изображение Солнечной системы в ее нынешнем состоянии. На главной оси — Солнце и кольцо врат, остальные планеты, их спутники, станции и астероиды рассыпаны по местам, куда их поместила орбитальная механика. Пропорции немного искажены ради лучшей видимости, как на любой тактической карте такого масштаба. На самом деле все дети человечества жили на камешках меньше пылинки на поверхности океана. Этот факт скрывали графиками, подсвеченными названиями кораблей и векторами. Если сохранить масштаб, на карте нечего было бы смотреть. Даже Земля, на которой сейчас страдали миллиарды человек, оказалась бы не больше точки.