Я вздохнул.

Чёрт меня побери, если я не привязывался к нему, и это отличалось от любви к моим племяннице и племяннику. Джей Джей и Линда были детьми. Настоящими детьми. Джулиан был взрослым, и у нас было больше общего. Мы были равны, что, как я полагал, играло большую роль.

В конце концов, музыка подошла к концу. Я не слышал, как он шёл по деревянному полу, но ждал, когда откроется и закроется его дверь.

У меня внутри поселилась тревога. Я не имел чёртового понятия, почему.

День был хороший.

Спустя мгновения, открылась моя дверь.

Пол заскрипел, а затем кровать прогнулась от его веса, и да, это было странно правильно. Тревога исчезла, как его музыка, и я вытянул руку.

— Я рад, что ты сыграл, — сонно пробормотал я.

— Я подчинился, — в его голосе слышалась улыбка, и я усмехнулся сам себе, пока он укладывался. Его подушка оказалась на моей руке, и он подвинулся так близко, как посмел.

— Исполняющий обязанности питомца заступил на службу, — я зевнул и притянул его ближе, чтобы обхватить его рукой посередине. Его майка была потрёпанной и мягкой, и я был благодарен за барьер. С моей удачей и тем, как я иногда крутился, я бы оторвал пирсинг с его соска во сне, если бы он спал с голой грудью, как я.

Он тихо рассмеялся, его дыхание коснулось моей груди, на которую он положил свои руки. Они были чертовски холодными.

— Рояль сделан изо льда? — проворчал я.

— Да.

— Я так и понял, — я улыбнулся в его волосы, игнорируя тихий звон предупреждающих звоночков. Я не был глупым; я знал, что это не нормально, но наши жизни не были нормальными, чёрт побери. Больше нет. — Спи. Завтра никакой тренировки.

— Слава богу, — прошептал он. — Доброй ночи.

— Доброй, ледышка.

Это стало какой-то рутиной. Когда нам нужна была близость, чтобы прогнать кошмары и тревогу, мы искали друг друга и делили кровать. Было неописуемо комфортно не быть одному, и это помогало. Может, слишком хорошо.

У меня хорошо получалось игнорировать эти предупреждающие звоночки, но они возвращались и кусали меня за зад.

Одна ночь была совсем не спокойной. Около трёх часов я подорвался с кровати с колотящимся сердцем, звоном в ушах и ужасом, охватывающим всё тело.

— Возьми его, — я толкался членом в его тугую задницу, и он стонал, пойманный между мной и стеной. — Чёрт, это идеально.

Он молил о большем. Я закрыл его рот рукой, чтобы другие нас не услышали.

У меня в горле появился ком, и я побежал по коридору в ванную. Ничего не вышло, но я напрягался снова и снова.

Новый кошмар. Яркий. Я не мог выкинуть картинки из головы.

— Пожалуйста, дай мне кончить, — стонал он, когда я потянулся погладить его. Он был твёрдым и гладким в моей руке, и я хотел попробовать его на вкус. — О боже, Ноа…

— Шшш, тихо, — прошептал я. Наша семья была внизу, ради бога. — Не могу насытиться, чёрт возьми.

Я вздрогнул и плюнул в унитаз, прежде чем встать. Моё сердце не успокаивалось. Меня выворачивало от отвращения.

«Что со мной не так?»

Я поправил волосы и зажмурил глаза.

Даже у меня были границы.

Пройдя в гостиную, я без конца ходил из стороны в сторону. Но у меня никогда не получалось вариться в собственном дерьме. Мне нужны были идеи и взаимодействие. Нужно было, чтобы кто-то сказал мне, что я не сошёл с ума.

Я чувствовал себя плохо, но спустя час или около того, я только больше себя завёл. Я исправлюсь перед ним, но мне нужно было поговорить.

Тошнота вернулась, когда я прошёл в свою комнату, чтобы захватить баскетбольные шорты и футболку. Джулиан мирно спал на моей подушке. Если бы он только знал, что мне приснилось.

Я быстро ушёл и схватил по пути свой телефон.

Выйдя из лофта, я нашёл в телефоне номер Теннисона и позвонил ему.

«Давай, приятель».

Он ответил после третьего гудка.

— Ноа?

— Да, прости, что разбудил, — я был чёртовым идиотом. — Не против выйти и поговорить со мной минутку?

На заднем плане послышался шорох, пока он вставал с кровати.

— Эм, да. Конечно. Сейчас выйду, — он повесил трубку, я снова начал ходить туда-сюда.

На меня нахлынуло больше воспоминаний из сна, и по коже поползли мурашки.

Я целовал его и стонал от удовольствия. Я не мог держать руки при себе. Я никогда в своей грёбаной жизни не нуждался в ком-то так отчаянно.

Теннисон открыл дверь и вышел, вытирая сон с глаз.

— Что не так?

— Я, ­— ответил я. Я провёл рукой по волосам и выдохнул, раздражённый сам собой. С отвращением. — Ещё раз прости, что разбудил тебя.

Он отмахнулся и зевнул.

— Когда я говорю тебе, что ты можешь звонить мне в любое время, это всерьёз. Так что тебя беспокоит? Кошмары?

«Можно и так сказать».

— Сначала предыстория, — сказал я. — Мы с Джулианом спим вместе. В прямом смысле. Мы в последнее время начали делить кровать, потому что легче не быть одним, и мы поддерживаем друг друга, когда снятся кошмары.

Теннисон медленно кивнул, не видя никакой проблемы.

— Возможно, это немного необычно, но если вам это помогает, отлично.

— Верно, только сегодня мне приснилось, что я его трахаю.

Меня чуть не стошнило прямо на месте.

Моя грудь сжалась, и желудок перевернулся, когда изображения промелькнули снова. Они были проблесками, которые, как я надеялся, мой мозг скоро заблокирует. До тех пор ничего не оставалось.

Теннисон посмотрел на меня с беспокойством.

— Это не обязательно должно что-то значить, Ноа.

— Он мой племянник, — выплюнул я. — Это чертовски отвратительно.

Я прижал ладони к глазам и поморщился. Чёрт, я нас видел. И во сне наша семья была живой. На семейной встрече мы с Джулианом пробрались в мою старую комнату, и следующее, что я помнил, это как я трахал его в зад.

— Я не уверен, важно ли, что я здесь скажу, — сказал мне Теннисон. — Ты ведь не забыл тот факт, что вы на самом деле не родственники.

— Это формальность, — отмахнулся я.

— Разве? — он наклонил голову. — У меня такое ощущение, что ты бы больше считал Джулиана членом семьи, если бы вы были близки до аварии. Семья имеет мало отношения к крови, друг мой. Скажем, будь Джей Джей усыновлённым, или даже твоя сестра. Ты бы всё равно считал их семьёй, потому что у вас были такие отношения. С Джулианом их никогда не было, насколько я в курсе.

Я понимал, что он говорит, но это не помогало.

— Ты считаешь его своим племянником? — спросил он.

Я посмотрел на него, нахмурившись.

— Он и есть мой племянник.

— Я не это спрашивал, — он выгнул бровь.

Я тяжело вздохнул и опустил взгляд. Действительно ли имело значение, кем я считаю Джулиана? Главные границы были пересечены. Женщина, которую он звал мамой, была моей сестрой. Забудьте тот факт, что я даже не был геем; это всё равно было неправильно на многих уровнях. И это ощущение было реальным. Это чувствовалось испорченным. Даже более того, потому что во сне я этим наслаждался.

«Тошнит».

Я выпустил из себя монстра, который, как я надеялся, не реален, и он молил о большем.

— Боже, — я наклонился и пытался дышать. — Он просто ребёнок.

На это Теннисон фыркнул.

— Ему двадцать три. И нужно ли мне тебе напоминать, что моя жена на семнадцать лет младше меня? Ей было двадцать один, когда мы познакомились. Наверняка ты помнишь. Ты там был, ради бога.

Да, но это было весело, когда не касалось меня. И не было никаких семейных уз.

— Ты называешь его малым, как называл тебя я, — продолжал он. Его это совсем не беспокоило, что было лажей. — Тебе было далеко за тридцать, когда это прозвище вроде как отпало. Это ничего не значит.

Для меня это что-то значило.

Я дорожил Джулианом больше, чем мог сказать. Это было ясно. Но может быть, наша привязанность друг к другу стала нездоровой. Мы не могли постоянно полагаться друг на друга, так что спать одному могло быть лучшей идеей.