Глава 15

Альфред Хогг не ждал посетителей. Родственников в Спенсервиле у него не было, а те что остались — жили в Канаде. Дверь приоткрылась.

— Доброе утро, Алфи.

Альфред почти не мог говорить после операции. Сознание вернулось к нему, но дикая слабость надолго приковала к койке. Питали Альфреда через трубку, пуля разворотила кишки, предстояло ещё несколько операций. Вошедший закрыл дверь на защёлку. Заметив, что губы Хогга едва шевелятся, а изо рта торчит шланг толщиною в дюйм, он приблизился вплотную, нагнулся и стал слушать. Хогг, мямлил что-то вроде «Аого, йоа еге ес нао?»

Гость с трудом разобрал слова. Кажется, Альфред спрашивал какого чёрта ему здесь надо. Лакус приставил палец к губам.

— Т-с-с.

Альфред снова начал мямлить. Струйка тягучей слюны потекла по щеке. Лакус старался понять, что он говорит.

— Чего припёрся? Угостить лимонным пирогом?

Лакус похлопал его по щеке.

— Нет. Я пришёл по другому поводу. Вспомни лес, это было пару месяцев назад.

Альфред тяжело сглотнул. Попытался подняться, живот скрутило жуткой болью. Лакус придержал его рукой.

— Лежи, тебе нельзя вставать.

— Если ты по просьбе шерифа — я ничего никому не сказал. Ответил, что выстрелил себе в живот.

— Мне нет до этого дела.

— Чёрт подери. Дай я встану. Помоги мне.

— Тихо! Кто с вами был тогда? Рори, Бабби, Уайтхэд, Пейн, Гиллан, никого не забыл?

— Когда?

— В лесу, когда вы напали на женщину.

Лакус напомнил ему подробности.

— Тебе-то какое дело?

— Мне? Никакого.

Лакус с силой надавил на рану, прикрыв ладошкой рот. Багровое пятно густо расплылось по повязке. Альфред пытался кричать, но всё было без толку. Ужасная боль вновь пронзила его.

— Альфи. Ты забыл ещё некоторых участников.

Тяжело дыша Альфред затараторил:

— Будь ты проклят, будь ты проклят, будь ты проклят. Там был ещё Саймон, помощник шерифа…

— А ещё?

— Да не было никого, ай-а-а. Говорю же — не было никого.

Горло ужасно болело. Ему нельзя было разговаривать.

— Придётся заплатить за всё, что вы с ней сделали, Альфи.

Лакус ласково погладил его по покрытому холодной испариной лбу, вынул шокер и прижал его к области сердца. Альфред изгибался, скрючивался, пытался дотянуться до своего обидчика, но ничего не получалось. Лакус вытащил подушку из под его головы. Прижал шокер к шее. Альфреда словно отбросило назад. Подушка наготове — он заткнёт Альфреда, если тот вздумает кричать. Но Альфред издавал лишь страшный сип, кричать у него так и не получилось.

Лакус утомился. Альфред, кажется умер. Прикасаться к телу, через которое только что пропускал ток, он поостерегся. Надев медицинские перчатки, подтащил к кровати вентилятор и оголил провод канцелярским ножом. Оголённый провод всунул в руку Альфреда и постарался зажать. Ничего не получилось. Тогда Лакус обмотал провод вокруг запястья Альфреда. Взял его телефон, прижал к пальцу Альфреда, чтобы снять блокировку. Потом набрал смс: «Мне очень больно. Катитесь все к чертям». Порывшись в телефоне, отослал смс сразу на несколько номеров.

Кто-то шагал по коридору. Лакус насторожился, вытащил пистолет и привинтил глушитель.

— «К счастью не сюда. Разумеется, к их счастью, — подумал Лакус. — Здесь только дежурный врач и четыре медсестры, однако нужно поторапливаться».

Охранника он не опасался. Охранник ещё долго будет возиться с испорченной системой видеонаблюдения. Он бросил рядом с Альфредом канцелярский нож. Осторожно приоткрыв дверь, проверил нет ли кого в коридоре. Всё было чисто. Убедившись, что рука Альфреда дотягивается до розетки, воткнул шнур от вентилятора в штекер. Альфреда затрясло. Остро запахло калом. Быстрыми шагами Лакус спустился в подвал по пожарной лестнице. Он выполз на задний двор из слухового окна, предусмотрительно оставленного открытым.

***

Брэдфорд беседовал с соседями шерифа Пейна. К сожалению от Гиллана ничего путного добиться не удалось. Он так и не пришёл в себя, трясся, нёс всякую околесицу. Где тело шерифа, как и зачем Гиллан его убил — оставалось невыясненным. Карпентер со своими людьми проводил обыск в доме.

Брэдфорд уже знал, что Пейн жил один, супруга умерла несколько лет назад. Старший сын после учёбы остался в Лондоне. Дочь, выйдя замуж, переехала в Нью-Йорк. Рон Бебеле, сосед шерифа, показал, что большой дружбы с Пейном не водил. Шериф был крайне жестоким человеком. Наказывал детей почём зря.

Однажды Доменик, сын Пейна даже прибежал к Рону, прячась от гнева отца. Шериф ворвался за ним, отшвырнул Рона и задал такую трёпку, что Рону ничего не оставалось как вмешаться. Они подрались. У Пейна, к счастью, не было оружия, иначе бы Рону несдобровать. Пейн был сильнее. Он завалил Рона и начал сдавливать горло руками. Рон уже думал, что пришёл конец, когда мальчишка со всей силы огрел отца бронзовой вазой. Пейн брякнулся как колода. Его связали верёвками. Очнувшись, Пейн словно перегорел, гнев остыл. Уткнув лицо в ладони просил прощения у обоих. Рон освободил его и налил немного бренди. Пейн послушно выпил.

— Рон, извини меня. Погорячился, признаю. Повел себя как свинья, больше этого не повторится. Всё из-за этого, — он показал на Доминика, спрятавшегося за кресло.

— Уилфрид, зачем ты выпорол мальца? Он что, обокрал кого-то?

— Хуже Рон, хуже.

Рон помнит, как шериф разрыдался. Усевшись на стул, весь скрючился, а потом и вовсе свалился на пол. Приехавший врач диагностировал инфаркт.

— Значит у него всё-таки было сердце, сэр. Во всяком случае тогда.

Брэдфорд сделал пометки в своём изумрудном блокноте.

— Что же было потом?

Рон поведал что через несколько лет шериф словно с катушек съехал. Бил жену, дети от него сбежали якобы учиться за рубеж. Он сколотил банду из каких-то реднеков[1], возле дома вечно крутились подозрительные рожи.

— Как-то Пейн устроил барбекю. Меня и не подумал позвать. Его новый приятель, с седыми усами, выпил лишку и устроил форменный концерт. Орал дурниной, горланил похабные песни. Я вышел сделать ему замечание, Пейн волоком утащил меня в дом и заклинал чуть не на коленях успокоиться. Он обещал навести порядок, а потом собрался и укатил куда-то с усачом, хотя голову даю на отсечение, в шерифе было не меньше дюжины кружек пива.

Брэдфорд посмотрел на дом шерифа, словно седоусый всё ещё буянил на лужайке. Фелпс спросил:

— Почему вы не сообщили в полицию, что он сел пьяным за руль?

— Кому сообщать? Его помощнику, Саймону? — Алло, сэр, арестуйте вашего босса?

— Есть же в конце концов шериф штата, прокуратура, иные службы…

— Я вас умоляю. Наш мистер Гиллан задницу готов шерифу целовать. Какие тут жалобы. К тому же мы крепко поссорились из-за этого чёртового усача.

— Да? Он снова хулиганил?

Рон усмехнулся.

— Если бы. Примерно через год я увидел усача в передаче про наркобаронов. Сразу бросился к Пейну. Кричу: — врубай телек, не этот ли хрен жрал с тобой барбекю?

— А что Пейн?

Рон нахмурился.

— Он набросился на меня и вышвырнул со двора. Кричал, чтобы я не смел следить за его гостями. Вращая глазами, словно бешенный хамелеон, Пейн брызгал слюной:

— Рон, если ты думаешь, что у меня в друзьях бандиты из телевизора, то тебе надо завязывать с алкоголем. А за клевету могу устроить приятную экскурсию в карцер.

Рон глотнул молока и предложил Брэдфорду, но тот отказался.

— Правда Пейн потом извинился, принёс пива и выпил со мной на мировую. Сказал, что это знаменитый доктор, которого часто путают с не менее знаменитым преступником. Обещал познакомить в следующий приезд. Только я чего-то не горю желанием знакомиться.

Брэдфорд взял с камина статуэтку кабана, покрутил её в руках.

— Вас никогда не удивляло, что такой человек, как Пейн стал шерифом?

Рон долго думал, что ответить.

— Признаться, удивляло, сэр, но не сильно. Что ни говори, округ он держал в образцовом порядке. Ночью в машине кошелёк оставлять можно было. Стоило залётному преступнику стибрить чего, как на следующий день его уже крутили полицейские. Странный Пейн человек, никто не любил, но уважали многие.

— Рон, а почему вы говорите о нём в прошедшем времени?

— В доме у шерифа обыск, полиция в который раз гостит у меня, расспрашивая о шерифе. Да и слухи по городу ходят разные. Здесь у многих вода в жопе не держится.