ГЛАВА 24 ЛЕЙЛА

– Иди, малышка. Иди.

Пропел на испанском голос Abuela. Её слова согревают меня словно тёплый пушистый плед холодным зимним днём. Я слышу её, но не вижу. Делаю ещё два шага в темноту.

Её голос становился всё тише и тише. Протянув руку, я пыталась найти её в темноте. Но натыкалась только на пустоту.

– Лейла.

Раздавшийся рядом голос вынуждает меня замереть. Он не принадлежит Abuela. Проигнорировав его, я вновь возвращаюсь к поискам.

– Лейла.

На этот раз мои плечи дрогнули. Опускаюсь на колени – и не нахожу твёрдую опору. Я словно парю в воздухе. Голос бабушки давно исчез.

– Лейла. – Мои плечи вновь задрожали. – Проснись. Малышка, пожалуйста, проснись.

Я поднимаю веки на короткий миг. Свет ослепляет. Я вновь и вновь пытаюсь открыть глаза. Но вокруг слишком ярко.

– Вот так. Давай, малышка, просыпайся. Джаг, иди за медсестрой.

Papi. Мне приходится бороться, чтобы произнести его имя. Даже не приблизившись к губам, оно застряло где-то глубоко в горле. Я расстраиваюсь всё больше, изо всех сил стараясь заставить свои рот и глаза работать. Всё это время, Papi шепчет слова ободрения. Он повторяет их вновь и вновь, пока они наконец не срабатывают.

Приоткрываю веки. Свет всё ещё слепит меня, болью отдаваясь где-то в затылке. Мне приходится приложить усилия, пока картинка перед глазами не становится чётче. Посмотрев влево, я вижу, как Джаг проводит ладонью по волосам. Отросшие кончики торчат на его макушке. Уставший взгляд бойца сосредоточен на мне. Повернувшись в другую сторону, замечаю склонившегося надо мной Papi и незнакомую женщину. Никогда прежде я не видела столько боли на его лице. Даже в день похорон или смерти Abuela.

Вновь перевожу взгляд на незнакомку. Мне понадобилось много времени, прежде чем, благодаря её именному бейджу, я поняла, что она – медсестра. Затем мои глаза замирают на аппарате, трубкам, что тянутся к моей коже, и колючему покрывалу, которым меня укрыли.

Осознание происходящего – словно жёсткий удар под дых. Эш. Проулок. Его кулак. Моя мама. Боль. И всё это из-за ревности.

– Позову доктора.

Медсестра всего лишь похлопала по плечу, но ощущение, словно она хорошенько меня встряхнула.

Казалось, тело разбилось на кусочки – настолько всё болело и ныло. Развернувшись, женщина вышла из палаты. Прежде чем я успела моргнуть или хотя бы подумать о чём-то, её место занял Papi. Я изо всех сил пыталась сглотнуть. Горло пересохло настолько, что я инстинктивно схватилась за него рукой. В мою вену воткнулась иголка капельницы – но едва ли я это почувствовала. Мне нужна вода.

Сжав ладонь на шее, я попыталась откашляться.

– Вот, – Джаг поднял большую кружку со стола рядом с моей кроватью. – Они сказали, когда ты проснёшься, тебе может понадобиться парочка кубиков льда.

Я потянулась ко льду, который мужчина сжал кончиками своих пальцев. Тело не слушается – погружаясь в панику, я пытаюсь вновь и вновь.

– Успокойся, Лейла, мы рядом. – Джаг поднёс к моим губам кубик. – Ты просто только пришла в себя. С тобой всё будет хорошо.

Освежающий холод мгновенно начинает таять напротив моих губ, немного увлажняя пересохший рот. Жестом я прошу ещё. Джаг, предупредив меня о том, чтобы я не спешила, меняет кубик у моих губ. Безо всякой на то причины, я потянулась ладонями к своему лицу. Пальцы касаются рубцов и шва, который спускается вдоль моей челюсти.

– Полегче, детка. – Перехватив мою руку, Papi прижимает её к своей груди. – Это всего лишь швы.

– К-р-у…

Каждый звук даётся с трудом. Я замолчала. Моя попытка вновь выговорить его имя оказывается провальной.

В палату вошла группа людей. По их голубым робам и именным бейджам, я понимаю, что это врачи и медсёстры. Сосредоточившись на одном из них, я пытаюсь кивать или отрицательно качать головой на все вопросы. Поток воздуха касается моей кожи, вынуждая осмотреться. Отодвинув мой халат, медсестра прижимает к низу моего живота инструмент.

Резко вздрогнув, я наконец-то обретаю голос. Слабый и неуверенный – он дрожит и прерывается.

– Ч-что вы… Не трогайте меня!

– Лейла, – я услышала на заднем фоне голос отца.

– Не трогайте меня, – вновь пытаюсь я.

Ощущение чужих ладоней не покидает мою кожу. Аккурат там, где я больше всего ненавижу чтобы ко мне, прикасались. Я мысленно возвращаюсь в тот момент. Разум тонет в воспоминаниях о каждой унции боли и мук. Мир меркнет перед глазами. Я вновь слышу Abuela. Прямо у моего уха. Она шепчет слова поддержки на испанском.

– Лейла, ты должна тужиться. – Её ладонь касается моего лба. – У тебя получится, малышка.

– Она мертва, – вновь и вновь срывается шёпотом с моих губ.

– Она ушла домой к своему Отцу. Ты должна тужиться. Ты должна сделать это.

Я оглядываюсь на папу, что всё так же держит мою вторую ладонь в своей – по его лицу бегут слёзы.

– Она мертва, – беспрерывно повторяю я, пока кошмар наконец-то не заканчивается.

Перед глазами темнеет, а после – мир вновь наполняется оттенками. Я держу на руках свою малышку. Часы напролёт, в то время, как должна была проводить свои весенние каникулы на Кабо [49], я не отпускаю её. Даже не смотря на всю печаль, раздирающую мою душу, я всё равно не променяла бы возможность поглаживать пальцами густые тёмные волосики своей дочери - на шанс оказаться в этот же миг в любом другом месте на Земле.

Открыв глаза, я понятия не имею, сколько прошло времени. В противовес моему воспоминанию о прошлом в комнате повисла тишина. Повернув голову, я замечаю Джага, свернувшегося на крошечном стуле. Предмет мебели вот-вот развалится на кусочки под его огромным телом. Я соскучилась по блеску его глаз. Сейчас под ними пролегли круги всех оттенков тёмного. Я аккуратно приподнимаюсь на кровати, не желая разбудить дремлющее чудовище.

Но все мои усилия бесполезны. Каждая мышца в теле кажется вялой и совершенно бесполезной. Повернув голову в другую сторону, я наблюдаю за тем, как просыпается Papi. Перехватив мой взгляд, мужчина всего за долю секунды оказывается на ногах.

– Детка, – шепчет он, убирая волосы с моего лба. – Как ты себя чувствуешь?

– Дерьмово, – просипела я.

– Я позову медсестру.

Мне удаётся схватить мужчину за руку прежде, чем он успевает развернуться.

– Нет.

Папа замер, уставившись на меня.

– Круз. – На этот раз мне удаётся выговорить его имя. Одно простое слово так легко соскальзывает с моих губ. Я продолжаю: – Что произошло? Почему я здесь?

– Ты не помнишь?

Я нахмурилась. В моей памяти только обрывки произошедшего.

– Банк, тамале, проулок…

С последним слетевшим с губ словом, мой голос затих. Я вспомнила, что произошло. Всё кажется таким далёким от реальности – словно кто-то просто рассказал мне об этом.

– После того, как тебя увезли в операционную, объявилась твоя мама.

– Она была там, – перебиваю я Papi.

Мой голос звучит громко и испуганно.

Подпрыгнув со своего стула, Джаг становится рядом со мной.

– Здесь ты в безопасности, детка. Мы не оставим тебя.

– Круз? – Вновь спрашиваю, настаивая на том, чтобы получить чёртов ответ.

Почему его здесь нет? А затем в моей голове вспыхивает всего одно слово. Ребёнок. Угроза Эша, когда он избивал меня. Мужчине наконец-то удалось добиться своего.

– Он отправился за ним, – признался Джаг.

Папа предупреждающе прочистил горло.

– Нет, она должна знать, Босс. Достаточно секретов. Лейла должна узнать всё.

Джаг выделил последнее слово.

Наблюдаю за тем, как папа, опустив голову, пробормотал что-то на испанском. У меня не получилось разобрать ни единого слова.

– Или это сделаете Вы, или я, – пригрозил Джаг.

– Достаточно, – тихо прошипел Papi. Мышцы на его шее напряглись, а кулак мужчины сжался на поручне кровати.

– Пап?

На последнем звуке мой голос дрогнул.

– Круз ушёл, как только услышал то, что рассказала твоя мать. – Он опустил голову. – Я знал, что он отправился за Эшем. Джаг последовал за ним, но Круз вырубил его. Твоя мать всполошила нас всем этим, и вызвала полицию.

– Господи, нет, – ахнула я, прикрывая глаза.

– Он отправился в зал «Титанов», – продолжил Джаг. Поднимаю взгляд на мужчину – я никогда не видела столько боли на его лице. – Круз напал на Эша, избил его почти до смерти. Эш в коме. Выглядит не очень хорошо.