25 глава

Сердце стучит громко и гулко: мне кажется, весь автобус слышит. Но мои опасения наверняка беспочвенны: в салоне стоит такой многоголосый шум, что тут закричи — не сразу услышат, что уж говорить о стуке сердца…

Мы возвращаемся домой: уставшие, перепачканные, слопавшие все съестные запасы, выпившие всю воду из больших пластмассовых бутылей, привезенных с собой, но зато довольные, счастливые.

Через десять минут после того, как автобус трогается, дети начинают засыпать… Мирное сопение разносится по салону. Вера Михайловна сидит в своем любимом углу и читает. Мы с Олегом располагаемся в другом конце автобуса. Он — закинув ноги на спинку переднего сидения, я — подогнув под себя. Хочется разговаривать — мы истосковались друг по другу за столько дней. А еще — целоваться, целоваться, целоваться… Я кошусь на Веру Михайловну: она кажется мне неприятной. Она с самого начала не слишком нравилась мне, но теперь у меня странное чувство, что она следит за нами. Боже, какая глупость, уговариваю я себя, но все равно поглядываю на нее с каким-то подозрением.

— Так сколько ты выложил за ремонт пятого этажа? — спрашиваю я шепотом, чтобы ни Вера Михайловна, ни дети не услышали.

— Меньше, чем ты думаешь, — улыбается Олег.

— Ты же сказал, несколько сотен тысяч рублей.

— Ну, двести — это тоже несколько. И сто пятьдесят — несколько.

— Нееет, — протягиваю я и принимаюсь наставлять чисто по-учительски: — Сто пятьдесят — это не несколько.

— Отстань, — ворчит Олег.

— Ты же программист! Технарь! Должен бы разбираться в таких вещах!

— Я никому ничего не должен, — фыркает мужчина, и тему приходится закрыть. Я так и не узнаю, сколько он отдал за ремонт пятого этажа. Больше ста тысяч — это единственное, что я могу сказать точно.

— Спасибо тебе за помощь сегодня, — говорю я.

— Пожалуйста, — он кивает и кажется таким спокойным, что я невольно восхищаюсь: меня саму переполняют эмоции, а от порыва снова поцеловать его сдерживают только тяжелый взгляд Веры Михайловны, упирающийся в затылок, и почти три десятка детей, сопящих рядом.

— Я бы не справилась без тебя.

— Справилась бы.

Около школы автобус уже ждут родители. Как и ожидалось, я получаю с десяток замечаний. Чем запачкана куртка? Откуда на рюкзаке пятно? Почему съели весь мармелад, неужели нельзя было оставить немного? Мне хочется закричать в ответ: эй, народ! Дети были в походе! Они отдыхали, веселились! Но я, конечно, сдерживаюсь. Терпеливо объясняю: куртка позеленела от моха, пятно — потому что в рюкзак прилетел футбольный мяч, а мармелад был очень вкусным, подскажите, где вы такой купили? Хочу уже отвязаться от них — детей, родителей, — чтобы остаться наконец с Олегом.

Милу забирает Кристина, а мы с Олегом поднимаемся в мой класс, чтобы я забрала кое-какие вещи. В школе — никого, только ленивый равнодушный охранник, можно не переживать, что нас застукают.

Переступая порог класса, я сразу же слышу, как хлопает за спиной дверь, и чувствую на себе тяжелый взгляд Олега. Оборачиваюсь. Запах его туалетной воды — мускат и кардамон, — заполняет пространство так, что мне становится тяжело дышать. Он — удав, а я — кролик. И сегодня я хочу, жажду, мечтаю, чтобы он обвил меня своими кольцами, распластал под собой, вжался обнаженной кожей в обнаженную кожу…

— Только не здесь, Олег, пожалуйста, — шепчу я слабым голосом. Он наступает — быстро, неумолимо, склонив голову. Вдавливает в стену. Его руки ложатся на мою талию, губы оказываются близко-близко, обжигают горячим дыханием, припадают к моей шее, наверняка оставляя засос. Я растекаюсь, плыву, обхватываю его плечи руками, прижимаюсь животом к животу, целую жадно и настойчиво, но в голове продолжает стучать паническая мысль: не здесь, не в классе, только не здесь…

Мы выскальзываем из школы, лишь на мгновение расцепляя руки — чтобы охранник не увидел, — и оказываемся на заднем сидении «мерседеса». Стекла тонированные, так что никто не видит, как я забираюсь горячими пальцами под толстовку Олега, пока он ведет машину. Дороги свободные, пробок нет: вечер субботы. Мы добираемся до дома за считанные минуты.

— К тебе или ко мне? — спрашивает Олег хриплым шепотом.

— Здесь, — заявляю я требовательно, и он ухмыляется:

— Как скажешь.

Я забираюсь к нему на колени, обхватываю его лицо ладонями, жадно целуя, скользя языком по его губам. Сегодня он пахнет не только мускатом и кардамоном, но еще и костром, лесом, свежестью ветра, и это захлестывает, возбуждает, доводит до исступления… Я вдыхаю его в себя, зарываюсь пальцами в его густые светлые волосы. Его ладони — повсюду: гладят шею, сминают грудь, скользят по животу, забираются под резинку леггинсов, в плавки, теребят уже взмокшую и распухшую щель… Я выгибаюсь, насаживаясь на его пальцы, запрокидываю голову со стоном, чувствую, как он обжигает дыханием ямку между моих ключиц.

Олег стягивает с меня плащ, я стаскиваю с него кожанку и толстовку, пробегаясь дрожащими пальцами по груди и твердому прессу. Чувствую, как его член утыкается в мою промежность — сквозь слои ткани. Задыхаюсь, цепляюсь пальцами за пряжку ремня на его джинсах, дергаю.

Неловкая возня в замкнутом пространстве, нелепый хриплый смех — и снова салон автомобиля заполняется звуками нетерпеливых поцелуев, стонами и горячим шепотом.

— Ну же, давай… — рычу я, уже не в силах ждать. Помогаю ему раскатать по багровому, стоящему колом члену презерватив, приподнимаюсь, чтобы уже через мгновение заполнить себя им… Хватаюсь за его плечи, сжимая до боли, впиваясь ногтями, начиная двигаться…

Наша автомобильная история получает продолжение. Я торжествую: теперь осквернена не только моя старенькая «мазда», но и его роскошный «мерседес». Олег совсем не против: он нащупывает пальцами какой-то рычаг в основании кресла, откидывая спинку назад и давая мне больше воли, и я продолжаю двигаться, нанизываясь до упора на его член, выгибаясь, как женщина-кошка, и царапая его обнаженную грудь.

Добравшись до квартиры — его! — мы продолжаем, оскверняя и пол, и его кровать, и даже душевую кабинку, чтобы только под утро наконец крепко уснуть, прижимаясь друг к другу липкой, потной кожей и бормоча друг другу на ухо какие-то слишком уж романтичные нежности.

В понедельник меня вызывают к директору.