Улыбка дрогнула на уголках его рта, она немного расслабилась. Это уже было ближе к старому Филиппу.

— А еще, — она пожала плечами. — Он думал, что это будет честью.

Он посмотрел на нее так напряженно, что она не могла отвернуться.

— Но ты так это не ощущаешь.

В его голосе не было злобы. Он просто констатировал факт. И от этого было только хуже, это открывало старые раны, что терзали ее сердце. Она хотела возразить, заставить его поверить в правду, но с чего бы? Он не поверил и раньше. Она сцепила дрожащие руки на коленях, обрадовалась, когда Дарик встал. Комната притихла, и она смотрела на профиль Филиппа и жалела, что пришла.

Хотя бы следующий час ей не придется говорить. Дарик произнес короткую речь, несколько тостов для Филиппа, королевства и даже поваров, и все радостно шумели. Потом Филиппа попросили сказать пару слов. Он что-то невнятно пробубнил и встал. Он поблагодарил всех за прием, выразил гордость королевством, похвалил всех, кто помогал ему, особенно друга, лорда Тейге, и поклялся продолжать защищать город. Речь была короткой, и, когда он закончил, раздались оглушительные аплодисменты, еще несколько тостов в его честь. Он вжался в стул, когда все закончилось, и Марен посмотрела на него краем глаза.

Как и в первый день, она задумалась о его отношении к похвале. Она смотрела на него и понимала, что дело было не в том, что ему не нравится. Он вел себя так, словно не заслужил этого. Это было странно, даже если он уже не был юношей, привлекавшим общее внимание. Теперь он пугался этого. Что его изменило? Что он видел или делал последние три года?

Оставался только ужин. Во время первого блюда внимание Филиппа отвлек Дарик, и Марен была благодарна. Она тихо клевала еду, отвечала порой на вопросы лорда Берка. На втором блюде Дарик повернулся к Адаре, и Филипп остался с ней.

Они ели в неудобной тишине, пока она не ощутила, как он ерзает на стуле

— Будет непростительно не сказать, как ты прекрасна этим вечером.

Она сосредоточилась на тарелке.

— Спасибо, милорд.

Он сделал глоток.

— Теперь твоя очередь пытаться поговорить.

— Мне нечего сказать.

— Почему не обсудить сплетни, что я пропустил? Кто с кем в союзе? Какие политически значимые браки заключили? — он улыбнулся. — На кого теперь нацелилась леди Кира, раз ты — первая леди?

Марен не знала, смеяться или кривиться. Статус первой леди только все ухудшал.

— Даже не знаю, с чего начать, — она не смогла скрыть боль в голосе. — И я не лучший источник. Я ведь «так хорошо вру».

Она ощутила удовлетворение, когда он покраснел.

— Не стоило так говорить, тем более, перед королевой. Я просто был удивлен, увидев тебя там, — он вздохнул, слабо тряхнул головой. — Прости.

— Ты будешь так объяснять каждый раз, когда говоришь, не подумав? Удивлением?

Его ладонь сжала бокал.

— Я пытаюсь быть вежливым, Марен. Ты могла бы тоже попытаться.

Она зажмурилась, пытаясь закрыться от воспоминаний, которые не могла стереть.

— Я не могу. Я не могу говорить о случившемся. Не могу вспоминать. Мы были узниками в своем городе. Атаки не прекращались. Еда кончалась. Мы думали, что умрем, — ее голос под конец стал шепотом.

Он медленно опустил бокал и опустил предплечья на стол.

— Мне так жаль. Если был я мог сделать что-нибудь раньше, если бы знал…

— Если бы доверял мне?

Его ладонь сжалась.

— Ты соврала.

— Нет.

— Тогда не сказала мне правду.

Она посмотрела ему в глаза со смелостью, которой набралась за три года.

— Я не знала правду. Но ты не поверил мне тогда и не веришь сейчас.

Филипп открыл рот, закрыл его, когда Дарик постучал по его плечу и спросил, не хочет ли он почетно повести Адаре на первый танец.

Как только он ушел, Марен выдохнула и сцепила ладони, но облегчение жило не долго.

— Потанцуем?

Она посмотрела на Дарика и нахмурилась.

— Первый танец? Хочешь, чтобы вся комната злилась?

Он пожал плечами.

— Они забудут об этом, как только что-то захотят. И зачем быть королем, если не можешь делать то, что хочешь?

Она хотела возразить, но он взял ее за руку и поднял на ноги.

— Марен, нам все время нужно об этом спорить? — его глаза блестели. — Я твой король. Прояви хоть немного уважения, особенно когда все смотрят.

— Я попробую, но ты меня знаешь, — она обхватила его руку своей. — Я не люблю приказы аристократов.

Он улыбнулся и повел ее на танцпол, и Марен знала, что хотя бы десять минут сможет радоваться, не переживая из-за своих слов, из-за того, что подумает Дарик. Он ей точно словами не навредит.

Когда танец закончился, он поднес ее ладонь к губам и поклонился.

— Благодарю. Кроме танца с Адаре, остальная ночь будет долгом, а не радостью, — он оглянулся, когда его позвали. — Долг, как я и сказал.

Она смотрела, как он пропадает в толпе, а потом ощутила, а не увидела, как кто-то встал рядом с ней.

— Ты с ним еще ближе, чем была.

Ее сердце пропустило удар, она начинала привыкать к голосу Филиппа. Вот только воспоминания меньше боли не причиняли.

— Мы слишком долго были в плену. Приходилось работать вместе. Приходилось… сражаться вместе.

— Как и всем. Но у вас другое. Нечто большее. Насколько я понял, никто не знает, почему.

Она ощущала не озвученный вопрос в воздухе между ними.

— Не знаю, о чем ты.

— Марен, ради всего святого, — он скрестил руки на груди. — Король выбрал тебя для первого танца. И не потому, что ты первая леди.

Она пожала плечами, раздражая его.

Он протянул руку.

— Потанцуем?

— Нет, — он сжал губы, и она поняла, как звучала. — То есть, не думаю, что это хорошая идея, — хотя она очень хотела с ним потанцевать. И ей было сложно дышать, когда он пригласил ее.

— Марен, ты сегодня моя спутница. Ты это не выбирала. Я тоже. Но если я не приглашу тебя на танец, это будет странно.

Ее сердце сжалось. Он просил о повиновении долгу.

— Попробуем снова, — он звучал так, словно очень старался сохранять терпение. — Потанцуем?

Она посмотрела ему в глаза и расправила плечи.

— Конечно, милорд. Мы должны сохранять лицо.

Она, казалось, увидела на миг вспышку боли в его глазах, но это было слишком быстро.

Он провел ее на танцпол, где уже играла музыка, обвил рукой ее талию. Она старалась дышать ровно, надеялась, что он не ощущал, как колотится ее сердце. Это была плохая идея.

А потом он повел в танце, двигаясь среди кружащихся пар, и Марен чуть не споткнулась о свои ноги. Воспоминания налетели на нее, душа своей силой, и вдруг ей снова было пятнадцать, ее представляли.

Она стояла и смотрела, как собираются пары для первого танца. Другие девушки уже улыбались партнерам. Леди Кира была с красивым лордом Тимоти. Она оглянулась на Марен и ухмыльнулась. Марен озиралась в поисках Филиппа. Он не пригласил ее на танец, но она все равно хотела увидеть его. Может, знакомое лицо успокоило бы ее. Но он, похоже, решил не танцевать. Или пригласил кого-то и был в толпе в зале. Впервые в жизни она ощущала себя одиноко. Она не могла больше смотреть. Она повернулась, чтобы уйти, и сильная рука сжала ее руку.

Это был Филипп, прекрасный в черном и серебряном, его глаза блестели с хитрой улыбкой.

— Как же самая красивая девушка в зале не танцует? — он не обратил внимания на приглашения дам с положением выше, и приглашал ее.

Если бы она не любила его до этого, то тут же влюбилась бы. И он назвал ее красивой.

Что-то изменилось в ту ночь. Они уже не были друзьями детства, бегающими по полям, пачкающимися и попадающими в беды. Они давно не были такими. Он был на три года старше нее. Но та ночь была другой. Он впервые сказал ей, что любит ее. Они впервые поцеловались.

И вот она была в том же зале, танцевала с Филиппом. Не стоило соглашаться, не стоило сегодня приходить. Да, Филипп не пытался навредить ей намеренно. Он вел себя как джентльмен: вежливый, внимательный и милый. Это было еще хуже. Это игнорировало произошедшее. Слишком многое было не высказано.