В результате поначалу Майкл воспринял приглашение принца Адриана уединиться для разговора как спасение от этого чрезмерного внимания к своей персоне. Принц и виконт вышли на балкон, выход к которому для остальных гостей перегородила выдрессированная свита Его Высочества.

— Виконт, я знаю о тех слухах, которые перед церковным судом распространяла о вас в свете бывшая леди Элинор Фосбери, касаемо вашей якобы интимной связи со второй женой графа, и даже вашего предполагаемого отцовства её ребёнку, — начал принц Адриан, — Вы можете мне не поверить, но я был едва ли не единственным из не являющихся близким к вам людей, кто ни на миг не усомнился, что эти слухи абсолютно лживы.

— Очень Вам признателен, Ваше Высочество, — ответил Майкл, недоумевая от избранной принцем темы разговора.

— А хотите знать, почему я не усомнился?

— И почему же, Ваше Высочество? — задал Майкл вопрос, на который явно напрашивался принц.

— Да потому что я знаю, что леди Долорес-София является монахиней по своей сути. Соблазнить её до брака было вообще невозможно, она даже в свет не выходила. А во время брака она была непрошибаемо верна собственному мужу.

Майкл понял, что ему как-то не нравится этот разговор. "Вечер перестаёт быть томным", подумал он.

— Прошу простить меня, Ваше Высочество, но я не чувствую себя вправе обсуждать эту леди в таком ключе.

— Бросьте, виконт, мы сейчас одни, а между мужчинами и примерно ровесниками подобные темы являются самыми что ни на есть распространёнными.

— Но, как вы справедливо заметили, те обвинения леди Элинор были не более чем клеветой, о чём я и свидетельствовал в церковном суде, и больше мне нечего к этому добавить.

— Зато мне есть что вам сказать — с нажимом заявил принц, — Как я знаю, вы едва ли не первым в своё время просили руки дочери герцога Крэйбонга.

Майкл кивнул, всё ещё не понимая, к чему клонит принц.

— Так вот, хочу вас предостеречь — не спешите с этим вновь, — заявил Адриан, — Я желаю, чтобы леди Долорес-София ещё некоторое время блистала на наших балах и приёмах, притом без обременяющего её статуса замужней дамы. Ведь более ничто не мешает ей обзавестись любовником, связь с которым не будет в глазах общества так уж порочить её.

— Вы имеете в виду себя, Ваше Высочество? — спросил Майкл, чувствуя, как у него нестерпимо зачесались кулаки.

— Ну разумеется. Я давно хотел примерить на неё эту роль. Соблазнить монахиню — это так завлекательно.

Масляное выражение глаз, завитые волосы, а главное, слова принца вызвали бешеное желание съездить по так близко сейчас находящейся от Майкла морде. И он уже реально стал примериваться для удара, когда ему вспомнились оханье его пожилой матери и схватившегося за сердце отца, едва он несколько дней назад произнёс при них свою угрозу сделать нечто подобное. А ещё ему вспомнился ужин в доме герцога — Дора с лёгкой улыбкой на лице и герцог, обещавший содействия в их помолвке. И тогда Майкл совершил главный подвиг своей жизни в обоих мирах: сделав над собой титаническое усилие, он отступил на шаг, и произнёс:

— Боюсь, не могу выполнить этой просьбы, Ваше Высочество. Я уже имел честь просить руки этой леди у её отца.

Майкл резко поклонился, развернулся и быстро вышел с балкона в зал. Сердце его клокотало где-то высоко в груди, ноздри раздувались от бешенства. Почти не видя ничего перед собой, не реагируя на обращения к нему, он шёл прямо, и уже почти дошёл до противоположной стены, когда понял, что впереди стоят Его Величество и герцог Крэйбонг.

— А вот и сам жених, тут как тут, — усмехнулся Седрик Второй.

Майкл почти не понял сказанных слов. Он посмотрел на короля и перевёл непонимающий взгляд на герцога.

— По окончании предписанного церковным судом паломничества Долорес-Софии будет объявлено о вашей помолвке, — улыбнулся герцог Крэйбонг.

И вот тогда виконт Майкл Оддбэй низко поклонился королю Бригантии.

Часть 15 Глава 1

В дни после вынесения приговора церковного суда Дора чувствовала себя словно в невесомости. Куда-то вдруг исчезли, как оказалось, давившие на неё обязанности, связанные со статусом жены графа Фосбери и матери чужого ребёнка. "Ласточки" и даже Капризная были сейчас далеко и в пространстве и даже во времени — до совершения паломничества все другие дела Доры откладывались. Не было обязанности выходить в свет и посещать чьи-то дома по приглашениям, управлять хозяйством дома и прислугой, словом — полная свобода действий или бездействия.

В тот же день, когда был зачитан приговор, виконт Оддбэй пришёл к ним на ужин по приглашению Брайана. Дора впервые позволила своему сердцу сладко таять от присутствия Майкла и понимания, что он пришёл говорить с её отцом о браке с ней. Конечно, в предыдущие дни она не забывала о том, что заявил Майкл о ней во всеуслышание в трибунале, но она как бы запретила себе в то время думать об этом, сосредоточив все свои душевные силы на том главном, что считала своим долгом донести до высокого суда. И вот теперь, когда гнетущая её мысль о несправедливости в отношении несчастных детей сменилась ощущением победы, Дора словно открыла в своей душе шлюзы для дум и чувств о сокровенном для неё самой. Она позволила себе мечтать, и даже не просто мечтать — надеяться на личное счастье с любимым человеком.

После ухода Майкла отец вызвал Дору к себе. Он сообщил ей о том, что виконт Оддбэй просил её руки и с улыбкой спросил, желала бы она сама дать согласия на этот брак. На что Дора сразу просто ответила:

— Я стану женой Майкла Оддбэя, или я больше не стану ничьей женой, отец.

— А если Его Величество решит иначе? — спросил герцог.

— Даже король не сможет заставить меня сказать "да" при венчании в храме с другим человеком.

— Смотрю на вас с виконтом и думаю, — покачал головой Витаус Крэйбонг, — Может, это и хорошо, что у вас был этот год в разлуке друг с другом? И он, и ты теперь стали гораздо более убедительными в своём желании вступить в брак.

— Я приучена к смирению перед судьбой, и только поэтому не стану сейчас возражать вам, отец.

— Можно подумать, для тебя брак с графом Фосбери оказался адом, — обиделся герцог.

— Нет, конечно нет. Но… я ни дня не была счастлива с ним рядом.

Герцог вздохнул.

— Тогда может и хорошо, что у вас ним не было детей… Кстати, о детях, — оживился герцог, — Скоро приезжает Питер. Хватит с него заграничной жизни, совсем там от рук отобьётся, без пригляда.

— Это замечательно, — просияла Дора.

— После моего обсуждения твоей помолвки с Его Величеством готовься к своему паломничеству. Пока не исполнишь наложенную на тебя епитимью, никакие праздники тебе не полагаются.

— Вы ведь передадите Его Величеству мои слова? — осторожно спросила Дора.

— О том, что ты не желаешь никого другого в мужья кроме виконта Оддбэя? Передам, — усмехнулся герцог, — и добавлю от себя, что поддерживаю твой выбор.

Дора шагнула к отцу, обняла его и поцеловала в щёку.

— Спасибо.

После этого разговора Дора летала по дому как пушинка. Она улыбалась слугам, конюхам, которые выделили ей новую лошадь для катания верхом, а в разговоре с братом часто звонко смеялась. Все в доме герцога ощущали словно бы поселившуюся у них солнечную погоду — настолько её настроение было заразительным. Весть о том, что Его Величество согласился выдать Дору за любимого ею человека очень обрадовала всех — ей искренне желали счастья.

Через три дня после ужина у них в гостях к ним снова пришёл Майкл, который накануне узнал эту новость из первых рук, от самого короля. Только на этот раз он пришёл уже как почти официальный жених Долорес-Софии, и им предоставили возможность побеседовать наедине.

Едва Дора вошла в гостиную, где её ждал Майкл, они оба сразу кинулись друг другу навстречу. Объятия и поцелуи, перевод дыхания, счастливый смех, попытки что-то сказать и вновь поцелуи…

— Мы же официально ещё не помолвлены, — сказала раскрасневшаяся Дора.