В начале нашего века рост сирийского национального самосознания принес важные перемены. Представление о родине расширилось от порога отчего дома до границ всей страны, а слово «прошлое» стало включать в себя не только знакомые предания старины, но и историю всего родного края.
Выходцы из христианских общин Сирии принялись заинтересованно изучать богатства культуры своих мусульманских соотечественников. Те, в свою очередь, начали отдавать должное иноверным героям Сирии, подлинным и мифическим. Вспоминали сурового апостола Павла, проповедовавшего христианство враждебным гражданам Дамаска. И другого апостола, искусного живописца Луку, которого называют автором иконы Богородицы, хранящейся в знаменитом монастыре Седнайя.
Утверждая независимость страны, ссылались на языческую царицу Пальмиры Зиновию, бросившую вызов самому Риму. И все чаще уже не боязнь, а интерес и гордость вызывали руины былых времен. Отношение к прошлому стало меняться еще решительнее после археологических раскопок. А для археологов трудно найти землю благодатней, чем сирийская. Здесь каждый холм может скрывать древнюю крепость, каждый камень стеречь вход в пещеру с неведомыми свитками. И тем не менее сложившаяся историческая традиция продолжала отказывать этой стране в самобытности, повторяя привычные слова о том, что Сирия — это не более чем перекресток культур, буфер между цивилизациями.
Тогда сама природа Сирии вмешалась в спор. «Заговорили» морской мыс и два холма. В 1929 году на мысе в Рас-Шамре французские археологи начали раскопки финикийского города Угарит, в XII веке до нашей эры уничтоженного войнами и стихиями. И под развалинами ученые нашли глиняные клинописные таблички с текстами на угаритском языке.
В Ленинграде у меня есть небольшая — с указательный палец — копия глиняной таблички. На шершавой поверхности выдавлено 30 клинописных знаков — самый старый известный нам алфавит мира! И он найден в Угарите, на мысе Рас-Шамра. Вероятно, где-то здесь завершился переход от затейливых символов — идеограмм и слоговой письменности к привычному для нас буквенному письму. Надо ли говорить, какое огромное воздействие оказало это изобретение на развитие мировой культуры!
Помимо разнообразных образцов деловой литературы, угаритские тексты сохранили один из первых в истории рассказов о бунте смертного человека против божества, о борьбе некоего Даниила и его сына Акхата с богиней Анат, сестрой и женой могущественного Баала.
Но это было лишь началом археологического открытия Сирин. В 1933 году на среднем Евфрате, раскапывая холм Телль-Харири, французские археологи обнаружили город Мари. Один за другим очищались от сухой земли бесчисленные залы царского дворца. На этот раз археологи открыли более 20 тысяч глиняных документов, датируемых XIX–XVIII веками до нашей эры.
Вновь открытое царство находилось под сильным влиянием своих месопотамских соседей. Оно признавало власть Аккада, затем Ура и Ассирии, а в 1758 году до нашей эры было сокрушено бывшим своим вассалом, вавилонским царем Хаммурапи.
После находок в Рас-Шамре и Телль-Харири уже никто не сомневался, что впереди новые открытия.
Если бы мы с Муджибом расспросили бедуинов подробнее, мы бы так не спешили в уже ставшую археологической легендой Рас-Шамру. Надо было нам прислушаться к словам пастуха о камнях холма Телль-Мардиха, где в очень скором времени руководитель итальянской археологической миссии в Сирии Паоло Маттиэ обнаружит первое свидетельство великого прошлого этого забытого края…
В 1975 году, после семи лет напряженной работы, Маттиэ сообщил, что его экспедиция наткнулась на сирийский архив III тысячелетия — самый большой из когда-либо раскрытых. Все ранее известные тексты этого периода не составляют и четвертой части найденного в Телль-Мардихе.
Археологи открыли древний город — обнесенный толстыми и высокими стенами, он занимал 56 гектаров. Четверо ворот вели внутрь. Над домами возвышался акрополь. Царская резиденция уступами спускалась по склону. Святилища и ритуальные водоемы были украшены рельефами.
Название города исследователи узнали еще в 1968 году — в аккадской надписи, обнаруженной на обломке статуи, говорилось об Иббитлиме из рода царей Эблы. Этот город упоминался лишь в одном шумерском тексте да в победных реляциях объединителя Двуречья царя Саргона и его внука Нарамсина, поэтому считался незначительным поселением. А оказалось, что Эбла — столица ближневосточного государства, торговавшего в III тысячелетии до нашей эры с Египтом и Аккадским царством! Археологам выпала невероятная удача. Изобилие и хорошее состояние текстов поразительны сами по себе. Но еще удивительнее то, что почти все таблички найдены в том же порядке, в каком они некогда хранились.
Упали своды, сгорели древние полки, и бесценные документы рухнули на пол, где благополучно пролежали четыре с половиной тысячи лет. Язык большинства текстов шумерский. Эта «латынь древнего Востока», в общем, понятна лингвистам. Но примерно пятая часть из 16 тысяч документов XXV–XXIII веков до нашей эры была составлена на неизвестном местном языке, получившем название «эблаит». Двуязычные шумеро-эблаитские словари, найденные при раскопках, облегчили дешифровку.
Даже предварительные выводы обещают очень многое. К уже известным египетским, месопотамским, финикийским и древнееврейским источникам, дававшим фрагментарную картину жизни Древней Сирии, прибавилось теперь множество текстов. Тут записи мифов и военные сводки, государственные договоры и деловая переписка, придворная хроника и торговые отчеты.
В Эбле существовала первая известная нам за пределами Двуречья школа писцов. На некоторых табличках, заполненных неуверенной рукой ученика, сохранились даже пометки учителя. Во главе государства стоял царь. Ему подчинялись мелкие царьки, связанные со столицей особыми отношениями. Как полагают некоторые ученые, в период наибольшего могущества влияние Эблы простиралось от Средиземноморского побережья до областей Двуречья. Еще шире были торговые связи.
Ремесленники Эблы славились изделиями из металла, керамики и дерева. Традиционная инкрустированная мебель, изготавливаемая по сей день в некоторых мастерских Алеппо, напоминает работу древних умельцев из Телль-Мардиха. И алая с золотой нитью эблаитская ткань, найденная при раскопках, немногим отличается от знаменитой дамасской парчи, привлекающей современных туристов. Множество городов и деревень, упомянутых в документах из архива Эблы, убеждает, что Древняя Сирия имела более многочисленное население, чем представлялось раньше. По предварительным оценкам ученых, за мощными стенами города Эблы проживало около 30 тысяч человек. Все население города-государства вместе с пригородами, возможно, превышало четверть миллиона.
Архивы Эблы содержат сведения о пяти царях, правивших здесь с 2400 по 2250 год до нашей эры, когда аккадский владыка Нарамсин, по его собственному заверению, захватил Эблу и сжег ее. Профессор Маттиэ считает, что Эбле удалось оправиться после разгрома и просуществовать еще два-три столетия, пока она окончательно не погибла под ударами кочевников. Позже на ее пепелище носители совсем другой культуры основали новое поселение, которое пришло в упадок к 1800 году до нашей эры и через двести лет прекратило свое существование.
Итальянский археолог надеется найти в Телль-Мардихе еще один архив, на этот раз XVIII века до нашей эры, эпохи вавилонского царя Хаммурапи.
Пройдет немало времени, пока будут опубликованы все важнейшие тексты из архивов Эблы и словарь эблаита, родственного арабскому и южноаравийским языкам. Но и сейчас нетрудно заметить, что в этой культуре слились воедино традиции Сирии и Двуречья. В царском архиве бережно хранились местные редакции шумерских мифов и варианты поэмы о месопотамском герое Гильгамеше. И главное, что еще ждет своего осмысления, — исследования итальянских археологов, проводимые в тесном сотрудничестве с отделом древностей министерства культуры Сирийской Арабской Республики, позволили установить существование особой сиро-месопотамской культурной области, восходящей по крайней мере к III тысячелетию до нашей эры.