— Дурак я был.

По крайней мере честно.

— А теперь ты стал умный?

Умный? Это я-то? Большое преувеличение.

— А теперь я знаю, что у меня есть ты. И никуда больше не уеду.

Тесей повозился под боком, устраиваясь удобнее.

— Ладно. — И сразу поправился. — То есть хорошо. — И совсем тихо: — Хорошо, когда есть папа.

— Ты на меня не обижаешься?

Настала моя очередь затаить дыхание. Некоторое время сын размышлял, а потом произнес очень рассудительно:

— Нет. Хорошо, когда папа есть, даже если он далеко. Потому что его совсем может не быть.

Ленька спал, чуть приоткрыв рот.

— Ты с ним дружишь, потому что у него нет отца? — Поинтересовался я, все-таки разница в возрасте у мальчишек была заметная.

— Ну, не знаю. Ленька вообще пацан чоткий. А возраст мужской дружбе не помеха. Дед так сказал.

Анастас Ангелис был, как всегда прав.

Высадив мальчишек, сытых, вымытых в морской воде, в сухой одежде и с неплохим уловом, на рыбацком пирсе, я поскреб затылок и всерьез задумался, чем буду заниматься сегодня.

До боли в животе хотелось увидеть Медею, но в глубине сознания теплилась догадка, что попадаться ей на глаза сейчас не следует. Я поговорю с ней, когда она немного остынет, и в таком месте, откуда она не сможет от меня сбежать.

Конечно, она самостоятельная взрослая женщина, и сама решает, как ей жить. Но если в результате этого решения она снова окажется голой в моей постели, тем лучше для меня. И, честно говоря, другое решение меня не устраивало.

Попадаться на глаза тете Песе тоже не следовало. Пару дней назад она отвесила мне такую порцию люлей, переваривать которую предстояло еще долго. К сожалению, вопрос дальнейших моих действий решился без моего участия.

— Есть кто на борту? — Знакомый голос. Неприятно, что я сразу узнал его через восемь лет. — Свистать всех наверх.

Ко мне неторопливо шествовал Моня Каплун. Важная жирная портовая крыса. Два здоровых жлоба за его спиной смотрели на меня настороженно, словно я в любой момент могу вцепиться в горло их шефу.

Кстати, а почему бы и нет?

Выглядел он, надо признать, отлично. Лоснящееся от сытости гладкое лицо (правда, несколько напоминающее задницу), скромное достоинство уверенного в себе бизнесмена. Золотые часы, перстень с немалых размеров бриллиантом — Моня никогда не отказывал себе в том, что можно приобрести за деньги и кровь. Чужую, конечно.

Одним словом, с виду — чистый шоколад, но принюхаться стоит.

— Чего надо, Моня?

Он уставился на меня круглыми, неприятно остекленевшими глазами. Я знал: этот взгляд был его фишкой, тузом в рукаве. Я провел достаточно времени среди отморозков и подонков, чтобы увидеть, как такие слабосильные и мелкие прыщи, вроде Мони, пробиваются к власти. Просто они в несколько раз безумнее и злее, чем любой здоровяк к кулаками размером в арбуз и с дыней вместо головы.

Затем он ухмыльнулся, словно позволяя нам всем немного расслабиться.

— Есть работа для тебя, сынок.

Да уж, у Мони всегда есть работа для дураков, каким я когда-то был. Но с некоторых пор я поумнел.

— Отвали, Каплун. Я работаю только на себя.

— Уверен? — Он погано осклабился: — Ты ведь теперь семьянин, я слышал. А женщины и дети требуют расходов. — Он бросил красноречивый взгляд в конец пирса, где еще мелькали две маленькие тельняшки. — Пацан, кстати, вылитый ты. Надеюсь, его матери не пришлось доказывать тебе, кто ей заделал байстрюка?

На меня смотрела большая белая акула, и между нами не было даже стекла аквариума. Ну, что ж, не я начал эту игру, Моня. Одним прыжком я преодолел разделявшее нас расстояние и всей своей массой навис над Каплуном. Его охранники дернулись, и я даже мысленно попросил их: ребята, всего один шаг вперед. Дайте мне повод.

Моня поднял верх указательный палец, и они замерли.

— Не дергайся, Ясон. Просто положи мои слова себе в уши. Если вдруг захочешь прикупить что-нибудь красивое своей подружке, или пацану там… обращайся. Ты же знаешь, мне для старых друзей ничего не жалко.

Это уж точно. Ни пули, ни еще каких неприятностей. Хороший все-таки Моня человек. Добрый, щедрый, открытый. Прямой… как штопор. Человек, когда-то столкнувший меня в глубочайшую из сточных канав, откуда я, срывая ногти с окровавленных пальцев, теперь пытался выбраться обратно — туда, где живет Медея и мой сын.

— Иди, Моня.

И не надейся, что я включу тебя в свой репертуар.

(25) Хуцпа — наглость, бесстыдство

ГЛАВА 14

ЯСОН

Я проводил взглядом рейсовый катер до Дессы. Многое готов был бы отдать, чтобы оказаться сейчас на его борту. Рядом с Медеей.

Собственно, именно таким и был изначальный план. Вот только моя умная девочка раскусила меня сразу, как только я подошел к ней возле билетного терминала. Взгляд, которым меня встретили, остужал не хуже ведра холодной воды.

— Слушай, Медея, — я с разбегу попытался преодолеть ледяную стену, — не смотри на меня, как на пустое место. Давай хотя бы будем здороваться, а? — Выгнув бровь, она с сомнением оглядела меня. — Я буду хорошим парнем, обещаю. — Бровь поднялась еще выше. — Ну, ладно. — Сдался я. — Обещаю приложить все усилия, чтобы стать хорошим парнем.

— Что ты собираешься делать, Ясон? — Ее голос был так же холоден, как и взгляд.

— Провожу тебя до Дессы. Нам нужно поговорить, Мея.

— Нет, — она выставила перед собой ладонь. — Мне не нужно. Мне уже ничего от тебя не нужно. Так что до Дессы я поеду одна.

Я сжал зубы и повернулся к терминалу. В спину мне донеслось:

— Если сядешь на этот катер, я выпрыгну за борт.

Вот так и получилось, что рейсовый в 7.40 полным ходом шел к выходу из бухты, а я сидел на скамейке рядом с Ваней Андруцаки. В отличие от меня, растерянного и злого, он пребывал в настроении философском и невозмутимом.

— Как много красивых женщин, — задумчиво произнес он, проводив взглядом пышную брюнетку в узких красных брючках, — и как мало денег.

Ну что ж, вероятно с его жизненной позиции открывались иные виды, для меня же существовала всего одна женщина. Медея. Вздохнув, я поднялся со скамьи.

— Я мог бы поспорить с тобой, Ваня. Только неохота. Случается в жизни так, что женщина остается только одна.

— Бывает. — Он неожиданно сдался без боя. — Женщина одна, а катеров много.

— Что?

— Не уехал на этом, поедешь на другом. — Он кивнул в сторону. — На третьем причале грузится почтовый до Дессы. Николай Семеныч может взять пассажира. Рейсовый обгоните, не сомневайся.

Я подозревал, что на мастер класс Медеи пришло народу вдвое больше против запланированного. Во всяком случае, в комнату пришлось вносить дополнительные стулья, и все же нескольким слушателям пришлось стоять у стены.

То, что практически все они были мужчинами, только укрепило меня в моих неприятных подозрениях. Все эти мужики видели перед собой новую яркую звездочку — молодую, красивую, талантливую — и каждый из них был не прочь заполучить себе хотя бы кусочек.

И в этом, я считал, они были совершенно неправы. Медея, вся целиком, принадлежала мне одному.

После окончания лекции ей еще некоторое время задавали вопросы. Постепенно, все петухи снялись со своих насестов и столпились вокруг моей птички. Я наблюдал из угла комнаты и пока не торопился вмешиваться.

Тем более, что сейчас мою работу выполнял знакомый мне по эпизоду в Ламосе мсье Жерар. Старикашка чуть ли не чарльстон выплясывал, оттирая соперников. Но в конце концов он выдохся и отвалил попить водички.

Над Медеей еще кулдыкали два индюка, и вид у нее был довольно измученный. Пожалуй, пришел мой час выступить в роли спасителя.

— Дорогая, — я подошел к ней, будто бы ненароком оттирая плечом ухажеров, — ты закончила? Мы уже опаздываем.

Она окинула взглядом своих плешивых донжуанов, вздохнула и сдалась: