- Не трогай гео тело. Он мёртвый.

Незнакомец с рычанием зверя прыгнул вперёд, в мгновенье, преодолев то короткое расстояние, что отделяло его от Иуды и девицы…

Глава двадцать девятая

Ефрем и Захарий, отчаянно вырывая кошелёк с золотом друг у друга, вошли в дом. Сотник Антипатра Кондратий плетью и пинками погнал двоих старых знакомых по коридору и втолкнул в сумрачную комнату, где двое секариев, никого не видя, вновь стали бороться за кошелёк. Их кто-то не6громко окликнул. Они обернулись и в ужасе исторгли из себя вопли. Перед ними стоял глава Иерусалимских секариев Манасия.

Ефрем и Захарий, дрожа ногами, опустились на пол и на карачках засеменили к своему господину, начали целовать его одежды, со стоном бормоча:

- Пощади, добрый, великодушный Манасия.

Тот давно забыл об этих двух секариев, забыл ради чего он их когда-то оставил в Риме, и теперь, не понимая, почему они винятся перед ним, видя их страх и ужас, вернулся в кресло, сел рядом с Антипатром и расхохотался.

Ефрем и Захарий, визгливо смеясь, вскочили на ноги и умильно глядя на Манасию, понимая, что он настроен к ним миролюбиво, немедленно вспомнили о кошельке. Один из них стал прятать его поглубже за пояс, а второй – вырывать.

- Эй, вы там! – добродушно рявкнул глава секариев.- Почему я должен вас пощадить?

Ефрем, зажимая кошелёк между ног, шепнут на ухо Захарию:

- Он всё позабыл…Да ты не суй руку в срамное место! Это совсем не то.

- Вижу, что не то, Ефрем, но лучше отдай подобру.

- Ага, накось. На чужое ты мастак.

И тогда Захарий, раздражённый тем, что приятель постоянно обманывал его, забыв всё на свете, нанёс Ефрему удар ниже пояса. Тот заревел и вцепился в Захария, и они оба, царапаясь и кусаясь упали под ноги Антипатра и Манасии.

Сотник Кондратий с большим удовольствием охладил их плетью, и когда те затихли, тетрарх указал пальцем в угол.

- Встаньте туда.

Сегодня утром Антипатр встретил на горной дороге Манасию, который обратился к царю с просьбой принять его в свой караван. Антипатр с презрительной гримасой на лице, взирая сверху на просителя, громко сказал сотнику:

- Кондратий, передай ему, что он может занять в конце моего отряда, но если он вздумает появиться перед моими глазами, гони его в шею.

И вот теперь, повелитель Галилеи, недовольный тем, что вынужден говорить с простолюдином, к тому же убийцей, брезгливо морщась, повернулся к нему.

- Я указал тебе на Иуду, которого ты преследовал в Риме и за которым следили эти два негодяя в течении многих лет.

Манасия неторопливым движением рук разглаживая складки на коленах складки туники, с трудом удерживался от торжествующей улыбки: вот когда он мог отомстить гордому царю за унижение!

- Я не помню этого человека.

Антипатр с трудом сдержал себя от яростного крика, глубоко вздохнул, снял с шеи длинную золотую цепь, протянул её Манасии, не глядя на него. Тот, раздувая ноздри и низко опустив голову, сосредоточенно осматривал тунику, а когда тетрарх бросил ему на колени цепь, он положил её на стол.

Антипатр, багровея лицом, сквозь зубы сказал:

- Ну, хорошо. Сам назови цену.

Манасия поднял голову и обратил на царя холодный, пронизывающий взгляд и. смеясь в душе, ответил:

- Что ты хочешь от меня, царь?

- Убей Иуду!

- Но за какой грех? Назови мне его, и я подумаю над твоими словами.

В голосе убийцы Антипатр услышал иронию. Он закрыл глаза и, сожалея, что неосмотрительно выдал свою тайну, о которой будет трубить вся Палестина, тихо и властно сказал:

- Пошёл вон, ничтожество и раб.

Манасия рывком поднялся из-за стола и, широко расставив ноги, исподлобья ненавидяще глянул на тетрарха.

- Я свободный человек. И надо мной только Бог. А вот ты, Антипа!- секарий бешенным жестом ткнул пальцем в сторону Антипатра. – Всегда был рабом Рима! И едешь на поклон к прокуратору Иудеи и Самарии, который несколько лет назад сам был рабом и носил ошейник, как собака!

И Манасия, смеясь каркающим смехом, неторопливо покинул комнату, сделав знак секариям: следовать за ним.

Разгорячённый гневом и оскорблением, Манасия вышел на улицу и долго не мог успокоиться. Чудовищные планы мести распаляли его душу. Он расширенными глазами смотрел прямо перед собой и видел, как вонзал кинжал в сердце врага. Но вот Манасия заметил Ефрема и Захария, отрывисто, с угрозой спросил:

- В чём дело? Кто вы такие?

Захарий спрятался за спину Ефрема и толкнул его вперёд.

- Говори что-нибудь. Ты старший между нами.

- Мы теперь ученики Иешуа, - прошептал Ефрем.

Глава секариев, мутными глазами поводя вокруг и тщетно пытаясь вспомнить, что предлагал ему Антипатр, с трудом перевёл дыхание и сильно сжал плечи секариев.

- Ну-ну, говорите: зачем вы приходили к царю?

Те в изумлении переглянулись. Захарий вновь толкнул Ефрема.

- Отвечай. Манасия ждёт.

- Нас позвал Антипатр.

- И что?

- Я сказал Захарию: иди ты, а я постою рядом с Иешуа.

- А он кто такой?

- Учитель.

Манасия устало крякнул и ударил себя по бёдрам.

- И об этом вы должны были рассказать царю?

За спиной главы секариев приоткрылась дверь, и из тёмного коридора выглянула Иродиада. Она знаками дала понять Ефрему, чтобы он молчал об Иуде, и показала ему перстень.

Секарий тут же охотно сказал:

- Да –да.

- Что «да-да»? На каком языке ты говоришь?

- Не…не знаю,- испуганно пробормотал Ефрем

Манасия рассмеялся и, благодарный секариям за то, что они облегчили его страдания, обратился к Захарию:

- Ну, а ты что скажешь?

Тот, заметя в руках царицы два перстня, шумно выдохнул набранный в лёгкие для ответа воздух и закрыл рот. Манасия внимательно осмотрел плутоватые лица приятелей.

- Что-то вы растолстели и поглупели. Ну, ладно…На Пасху найдёте меня в Иерусалиме, а пока последите за учителем. Потом расскажите.

И он ушёл, закутывая себя в длиннополый, широкий плащ.

Секарии с тихим радостным визгом метнулись в ноги царицы и благоговейно приняли от неё заслуженную награду.

Молодая женщина, взволнованная тем, что Иуда где-то рядом, полная тяжёлых предчувствий, в страхе, что её бывший любовник забыл о ней, тогда как она безумно любила его – торопливо начала выталкивать Захария и Ефрема на улицу.

- Скорее найдите Иуду. С ним что-то случилось.

И мысленно увидела, что он держал в обьятиях ту хорошенькую девочку, которая закрыла его покрывалом. И она в ужасе от того, что губы Иуды, которые пылко прикасались к её телу, в эту минуту готовы были предать её, Иродиаду – остановила секариев. Сорвала другие перстни с пальцев, протянула их Захарию и Ефрему.

- Возьмите и сделайте так, чтобы ваш господин никогда не оставался наедине с той блудницей…Как её зовут?

- Мария.

- Следите за ним день и ночь. И криком не позволяйте им соединяться. Я заплачу вам за это золотом.

Изумлённые, счастливые секари быстро пошли по улице, пряча в одеждах подарки царицы. Никто из секариев, тем более Иродиада, не заметили, что рядом у входа в дом стоял Андрей и напряжённо слушал их беседу. И понял то, что ему хотелось понять: Иуда на подозрении у царицы.

Он хлопнул себя по голове кулаком от внезапной мысли: «Да не вор ли Иуда?» И потрясённый тем, что он ловко и верно угадал, кто такой их новый ученик, Андрей помчался на поиски Иешуа. Но вдруг остановился и погрозил перед собой пальцем.

- Нет - нет, учитель его простит, доверчив он и глуп. А вот надо рассказать братьям…

Иродиада вышла во двор, целуя свои руки в тех местах, где целовал их Иуда, и направилась в небольшой сад, задумчивая и грустная. Но за её спиной хлопнули ворота, и царица ощутила на себе чей-то недобрый взгляд, быстро обернулась. К ней, сойдя с облезлого осла, шёл высокий широкоплечий иудей, опираясь на посох, похожий на дубину. Грязное тело незнакомца было прикрыто на бёдрах вывернутой наизнанку овечьей шкурой, а на его плечах висел выцветший на солнце белый таллиф со священными кистями. Длинная борода иудея и взъерошенные, нечесаные волосы на его голове скрутились в серые жгуты. В левой руке он держал деревянный крест. Подойдя к Иродиаде и сверля её грозным взглядом, Иоанн Креститель рыкнул: