Кульминационным пунктом в развитии процессов разрядки международной напряженности было Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе, состоявшееся в июне 1975 года в Хельсинки. Его заключительный акт зафиксировал международно-правовую констатацию принципа мирного сосуществования. С идеями мирного сосуществования, разрядки международной напряженности в условиях, сложившихся к середине 70-х годов, вынуждены были примириться все — от буржуазных либералов, старавшихся затянуть советских людей в иллюзорный «рай» западной демократии, до «пещерных» антикоммунистов с «нейтронной бомбой» в зубах.

Между ними нет принципиальной разницы, так как и те и другие — апологеты капитализма. Но либералы ждут постепенного перерождения социализма, а «ястребы» хотели бы его уничтожить военной силой немедленно или. как только это представилось бы возможным. И те и другие — за «взламывание дверей» в социалистические страны с помощью методов психологической войны, однако они, и прежде всего либералы, не могли не считаться с родившимся тогда и с радостью воспринятым широкими массами людей всех стран духом Хельсинки. Считаться же с ним означало принимать во внимание, что хельсинкские договоренности отнюдь не игнорируют идеологическую борьбу, но отвергают «психологическую войну» как нарушение принципа невмешательства. Это заставило их прибегать к новым, более осторожным, гибким, «обволакивающим» методам идеологических диверсий.

В создавшихся условиях самым оголтелым сторонникам «психологической войны» не хотелось бы прослыть пропагандистами «холодной войны», готовыми на все ради уничтожения социализма. Подлинные агрессивные замыслы скрывались ими от общественности.

Антикоммунистические круги агрессивного толка в руководстве западных держав пошли на совещание в Хельсинки неохотно, под давлением обстоятельств, сложившихся в результате борьбы мировых систем и под влиянием общественного мнения. Понимая, насколько укрепятся после него позиции сил мира, прогресса, социализма, они строили планы с расчетом, с одной стороны, свести к минимуму его будущие позитивные последствия для дела мира, а с другой — попытаться использовать его для придания разрядке антисоветской интерпретации.

В отношении темы Хельсинки в западной пропаганде прослеживается несколько этапов. Первый — относится к периоду, предшествовавшему совещанию, второй — непосредственно к моменту самого совещания и нескольким неделям после него. Для первого было характерным стремление вообще поставить под сомнение и совещание, и его возможные результаты. Разработанные тогда мотивы послужили базой для кампании по замалчиванию и принижению значения совещания, что и составило второй этап в атаках на разрядку в виде соответствующих комментариев. Третий и четвертый этапы относятся к периодам между Хельсинки и Белградом и после Белграда. Третий — характеризовался попытками добиться реализации замыслов по использованию разрядки для вмешательства во внутренние дела социалистических стран. Четвертый — отличался тем, что мировая реакция, убедившись, что ее вариант разрядки не проходит, пошла в открытую атаку на разрядку, хотя и продолжала еще прикрываться видимостью защиты хельсинкских соглашений.

Наконец, пятый этап, перешедший по времени в новое десятилетие — в 80-е годы, характеризуется попытками использовать, разумеется, при этом извратив их, положения Заключительного акта хельсинкского совещания для нового развертывания психологической войны. Один из самых распространенных приемов такого рода заключался в мнимой защите хельсинкских договоренностей от мифических нарушений их со стороны Советского Союза и других социалистических стран.

Такая тенденция наметилась еще в преддверии хельсинкского совещания. А после него, когда попытка дискредитировать совещание с треском провалилась, огромные пропагандистские силы на Западе были брошены на фальсификацию духа и буквы его Заключительного акта. Суть многообразных приемов, к которым они прибегают, заключается главным образом в требовании, чтобы страны социализма заплатили за мирное сосуществование уступками в области идеологии и политики. Под предлогом защиты «свободы обмена идеями и людьми» антикоммунисты хотели бы добиться свободного распространения в нашей стране буржуазной идеологии, права беспрепятственно вмешиваться во внутренние дела социалистических стран, подрывать стабильность социалистического общества.

Разрядку они хотели бы использовать для воздействия хотя бы на отдельных людей в Советском государстве, у которых, по их мнению, можно было бы вызвать «в той или иной мере несогласие с официальной политикой»³. Разрядку они рассматривают как открывающуюся возможность для насаждения в социалистических странах «идеологической конкуренции»⁴. Таким образом придумали и новое название для того, что на Западе привыкли называть «идеологическим плюрализмом» (авторство принадлежит западногерманским антикоммунистам). Отказ социалистических государств открыть дверь перед идеологическими диверсантами преподносится как нежелание способствовать «действительному» потеплению международного климата и т. п. Одновременно распространение идей марксизма-ленинизма во всемирном масштабе объявляется подрывной деятельностью, агрессией, покушением на мирное сосуществование. Этот пятый этап ярче всего проявился в спекуляциях западной пропаганды и маневрах дипломатии империалистических стран по поводу и в процессе мадридского совещания.

Тактическая линия антисоциалистической стратегии 70-х годов предусматривала длительную осаду социалистического общества в надежде добиться его внутренней эрозии с помощью «диссидентства». Продуктом такой эрозии должны были бы стать оппозиционные социализму настроения, появление оппозиционных групп, организационное оформление их, объединение в единый фронт, который противостоял бы руководству коммунистических партий.

Упор на так называемых «диссидентов», детище антикоммунистической пропаганды, и западных разведслужб, вызвал к жизни лозунги с требованиями преимущественно гуманитарного характера («права», «свободы», «обмены» и т. п.). Это объясняется тем, что, по замыслу организаторов психологической войны, костяком желаемой оппозиции. в социалистических странах могли бы стать неустойчивые в политическом и идеологическом отношении группы интеллигенции. Однако сменявшие друг друга кампании за «свободу обменов», соблюдение «прав человека» в социалистических странах и др., которые были задуманы для провоцирования недовольства, одна за другой провалились. Обвинения, предъявляемые социалистическим странам, оборачивались против обвинителей, а кадры «диссидентов», подстрекаемых разведками западных держав, были ничтожными.

В конце 70-х годов империалистические силы еще более активизировали борьбу с социализмом. В разыгрывающейся польской драме, за подготовку которой, как все отчетливее проясняется, несут ответственность западные разведки И органы психологической войны, они стали разыгрывать новые карты. Все под тем же лозунгом «улучшения социализма» они попытались вовлечь в контрреволюционные выступления польских рабочих. Как известно, в этих целях использовался лозунг «независимых» «свободных» профсоюзов, под которым стало действовать профобъединение «Солидарность». Захватив в нем руководство, агентура западных разведок, враги социализма повели курс на государственный переворот. Решительные действия польского руководства предотвратили его и изменили развитие событий в пользу социализма.

Характерно, что польские события развернулись на фоне наступления реакции на разрядку. Это и понятно, потому что в условиях нарастания разрядки невозможно было бы столь откровенно вмешиваться во внутренние дела суверенного государства и при этом открыто отстаивать некое «право» на такие действия.

Переход правых к атакам, а затем и фронтальному наступлению на разрядку, выработка новой антисоциалистической стратегии, нашедшей выражение в небывалом размахе психологической войны против социализма, объясняется целым рядом обстоятельств.