- Тяжелый он человек, товарищ полковник. Относится к той категории людей, которые придерживаются правила «моя хата с краю»,- в тоне майора прозвучала нота досады.

- Тогда придется мне самому поговорить с ним,-решительно сказал Колосов.- Пригласите его на завтра ко мне. Сами займитесь сбором сведении о нем и о всех работниках бухгалтерии: только они знали, что в сейфе хранится крупная сумма денег … Обо всех собранных материалах сразу же информируете.

НИТЬ ОБРЫВАЕТСЯ, НО…

- Ну, что Шерлок Холме, обдумываешь очередной сверхтонкий! ход?- с грубоватой иронией спросил Толстиков, входя в кабинет Дубова. Кабинеты их были рядом, следователи довольно часто навещали друг друга.

- Приходится и думать,- суховато ответил Дубов, задетый «Холмсом». Но мысли тут же вернулись к делу.-Понимаешь, липовое положение создается. Самому мне к Сидоркиной идти нельзя: вчера отметился, а повторение нежелательно, даже очень. Послать оперативника, чтобы соседей опросил, тоже не выход: дом двухэтажный, жильцы наверняка о краже знают, а тут вдруг если милиция интересоваться начнет. Навредить можно людям ни за грош. Сплетни - они такое на человека понавешают, что полжизни отмываться придется. Стыдно будет перед той же Сидоркиной, если она не виновата. А я вот просто сердцем чувствую, что это так …

Толстиков к этому времени уже прочно обосновался на диване и имел привычно полусонный вид. Когда его молодой коллега кончил, он приоткрыл один глаз по шире.

- Сентименты, сентименты… «чувства», как говорит Аркадии Райкин. А в общем - молодо-зелено, товарищ Дубов. - Майор открыл второй плаз, полез в карман, вытащил бумажку и показал её лейтенанту.- Вот. Ты видишь, что такое? Это заключение экспертизы о том, что сейф был открыт тем ключом, которым его обычно открывают. Иными словами, ключом Сидоркиной . Что ты на это скажешь?

«Ключ все время находился у Лидии Николаевны, она сама это подтвердила,- мелькнуло в голове у Дубова.-Значит … Эх! Не может быть … Или кто другой им воспользовался, а она не знала?»

- В нашем деле главное -факты и еще раз факты,-продолжал, не дождавшись ответа, довольный Толстиков. - Найдешь их, найдешь и преступника. Он полностью вырисовывается на фоне фактических данных. А так он может и милым быть,-мне уж всяких доводилось видывать,- и обстановочку скромную и со вкусом заводить, но появился факт, как говорится, упрямая вещь, и весь этот маскарад уже ни шиша не стоит.

В общем, Алексеи Николаевич, ты хочешь сказать, что характер подозреваемого, его склонности, все окружающее не заслуживают внимания?- не выдержал Дубов.

Толстиков неопределенно хмыкнул.

- Видите ли, Коля … Теоретически я с вами согласен. Все это нужно. Практика призывает к другому. Мы должны найти преступника и передать его в суд. Это наша первейшая задача. По тому, как мы справимся с этой работой судят о нас самих. А что из себя представляет тот или иной тип, так сказать, психологически, изучать лучше не на работе, а в свободное время, на досуге. Нарушил закон - понеси наказание прежде всего … Ну, а если ты станешь поднимать всю сеть причин какого-нибудь преступления, пока будешь нянчиться с одним жуликом или бандитом да разбираться во всех тонкостях его психологии, то десять других такое отчебучат …

- А если человек невиновен?

Толстиков пожевал губами.

- Извинишься задним числом - и только. Все мы люди и у нас ошибки бывают.

- Неприятно это - задним числом извиняться,-хмуро сказал Дубов.

- Что поделаешь?-вздохнул майор и снова принял сонный вид.- У нас, Коля, план. Как на производстве, хоть и ненормированный!. И его надо тянуть. До ста процентов раскрытых преступлении.

Лейтенант отвернулся к открытому окну, за которым еле слышно шелестели тополя. Помедлив, резюмировал:

- При большой спешке есть риск выполнить этот план и на сто десять … за счет подозреваемых.

В кабинете некоторое время было тихо. Потом Толстиков решительно встал.

- Ну, вот что, Николай Дебаты в сторону, хотя и остаюсь при своем мнении: лучше сто десять процентов, чем скажем, восемьдесят … А сейчас займись Сидоркиной вплотную. Задание у тебя - яснее некуда. Я пойду в университет, мне еще там копать да копать …

Майор направился к двери. Уже на пороге его настиг вопрос Дубова:

- Обожди секунду, Алексеи Николаевич. Ты о данных экспертизы докладывал?

Толстиков приостановился. - Конечно.

- Ну и что шеф?

- Да что … Велел вернуть на повторное заключение.

- Вот видишь!- несколько облегченно и с ноткой укора сказал Дубов.

- Не радуйся. Это ничего не изменит. Заключение будет прежним.

Дверь за Толстиковым закрылась. Лейтенант остался один. Разговор ему не понравился, но задание есть задание, и мысль снова переключилась на него.

На оперативника в этом случае полагаться не приходилось, значит, надо было идти самому. Явиться к Сидоркиной на квартиру и побеседовать с -нею откровенно, на прямую? Глупость. А что если она и в самом деле непосредственно замешана в краже! .. Поговорить с Ниной так, мол и так, положение можете спасти только вы, ради матери вы должны … Нет, не подходит…

Время приближалось к часу дня. Еле заметный ветерок, дувший с утра, теперь окончательно стих. Под палящими лучами солнца поникли широкие листья тополей. Даже воробьи, вечно возившиеся в кустах сирени, и те куда-то исчезли, пережидая жару.

Одна из ветвей тополя почти прикасалась к верхнему наличнику, и тени листьев лежали на нагретом подоконнике. Дубов обвел одну из этих неподвижных теней красным карандашом и тут же, вытащив из стола резинку, принялся стирать контур. «Тьфу, черт, опять это мальчишество сказывается… -пронеслось в голове и сразу же механически подумалось:- Ну и жарища! Хоть бы какая плевая тучка навалилась, что ли…»

Дубов старался думать о деле, насильно принуждал себя решать вопрос, а память подсказывала совсем другое: то как дождь хлестал в окна их класса во время последнего выпускного экзамена - веселый июньский дождь, то как он после экзамена потчевал мороженым толстушку из 10-то «Б», то как они после купания в речушке лежали на сыпучем, мелком песке с другом, Олегом Кухаревым …

«Олег! Вот кто может выручить!- лихорадочно заработала мысль. Дубов сразу забыл и о жаре, и о свежей прохладной речке.- Если его попросить, он может сходить к Сидоркиным. Ведь это же в его, черт возьми интересах выяснить, что представляет из себя его будущая … Э-э, как ее, теща. Во имя дружбы и справедливого дела … Нет, не должен отказать. Не должен».

Лейтенант быстро скинул надоевшие полуботинки ( «Чудо! И как раньше не догадался?!»), сунул ноги в легкие сандалеты, подумав, прихватил с собой парусиновую куртку и радостно щелкнул дверным ключом.

Домик, в котором жила семья Олега Кухарева, утопал в зелени. Плотной стеной обступали его огромные кусты жасмина и сирени, за ними почти не было видно невысоких окон с чисто вымытыми стеклами и резными наличниками. Над красной железной крышей поднималась труба, увенчанная жестяным прокопченным петухом. Петух когда-то, как помнил Николай, поворачивался на манер флюгера, но теперь он заржавел и застыл в одном положении, чуть свалившись набок. Да и сам дом тоже осел и как-то покосился. Весной и ранним летом воздух вечерами здесь был густо настоен на аромате цветущей сирени, а позднее - жасмина. Когда-то Николаи, бывало, дня не пропускал, чтобы не побывать у друга. В саду за домом они играли, готовились к экзаменам, толковали, как водится, о девчонках … Олег был его лучшим другом. А теперь вроде бы и не ссорились, а встречаются все реже и реже. Странно получается, стоит переехать в другой район города, и дружба вроде бы меркнет. Много все-таки зависит от того, насколько часто люди встречаются.

Дубов взглянул на часы. Начало второго. Олег, наверное, еще на заводе, придется подождать … Он толкнул знакомую калитку, прошел к крыльцу мимо окон, выходивших во двор. Навстречу ему из сада вышла мать Олега - пожилая дородная женщина.