Изменить стиль страницы

Это было невыносимо. Хотя к Уле, маячившему в круглом окошке «комнаты» не прекращалось уважительное паломничество младших классов, было решено освободить его из узилища. Магниевого порошка осталась щепотка, и ее Саркис пустил на запал, ржавчину Петро соскреб с ограды, а пакетик с алюминиевой пудрой они позаимствовали из набора красок во время занятий по прикладным искусствам.

Все прошло блестяще. Термитная замазка выжгла по периметру не только запоры в металлической двери, но и крепления косяка. И когда Уля пнул дверь, она рухнула вместе с косяком и чуть не придавила освободителей.

Учителя долго осматривали преграду, павшую под соединенным напором ума и силы, и оставили друзей в покое. Тем более что вскоре мальчики стали играть в другие игры…

2

Вечером, после гонга отбоя, Саркис пробрался кустами вдоль берега пруда к «бочке». Старая кирпичная кладка башни местами обвалилась, образовались ниши. Дверей в «бочку» нет. Есть прямоугольник, заложенный светлыми кирпичами. Верх башни опоясывали матовые окна. Вечерами там горел свет, двигались тени.

Страшные истории о башне пугали только новичков, но вскоре и они привыкали и не обращали внимания на тени, переходящие из окна в окно.

Учителя объясняли, что там комнаты ночных дежурных. А на вопрос, как же туда попадают, — пожимали плечами.

Два или три сыча хвастались, что бывали там, в башне, но все рассказывали о разном, а значит врали. Или, как предположил Саркис, каждый был в своей башне, но им казалось, что в одной и той же.

Вход в башню искали многие. Подсматривали за учителями, а они менялись через день или два, некоторые дежурили ночью. Учительниц выслеживать было проще, они не казались на одно лицо, но и они, как все, шли через проходную будку.

Учителя Саркису не нравились. В Базмашене домовый учитель жил в большой комнате над домом и не гнал даже случайно забежавших малолеток. Все сидели и лежали на матрасах, а он рассказывал, рисовал на доске; кто постарше, помогал ему… А здесь они словно и не учителя вовсе. Ну приглядывают, чтобы на занятиях не шалили, нужную программу включают, и все. Ну и ладно… Переключиться незаметно с учебного фильма на боевик элементарно, хотя и скучно. После занятий смотри сколько хочешь в комнате, пока не выключат в полночь свет.

На ремеслах веселее, там одни и те же мастера, они неподалеку живут, на Остоженке.

Саркис уперся спиной в прохладный бетон и задумался. Утренняя встреча с Геннадием вызвала мрачные предчувствия. Ядовито улыбаясь, Геннадий пообещал, что скоро они все позеленеют от злости, или, наоборот, покроются мхом зеленым от тоски. То, что он напирал на зелень, не к добру. Значит, компания долговязого и въедливого Бухана разгадала их тайну. Выследили!

Про эту игру рассказал Уля. Саркису она понравилась, и он усложнил ее. Их тайна, большая латунная гайка, была зарыта под зеленой плиткой дорожки у третьего корпуса. Раз в неделю полагалось вынуть тайну, по всем правилам осмотреть ее и зарыть на том же месте. День и час, конечно, держали в секрете, но в этом и смысл игры, чтобы угадать, кто из троих носитель тайны этой недели, в какой день и час тайна будет извлечена. Все время следить друг за другом скучно, но, во-первых, может повезти, а во-вторых, если хорошо поискать, то можно найти. Правда, надо знать, что искать.

Саркис как-то видел Бухана и Геннадия у пруда. Геннадий медленно брел с закрытыми глазами, а Бухан его придерживал за пояс. В вытянутой руке Геннадий держал нитку с камешком на конце.

Ночью Петро выполз к третьему корпусу и под соседними плитами закопал обрезки труб, прихваченные днем из мастерской.

Несколько раз Уля пытался настроиться на Геннадия, но ничего не выходило или брались смутные слова. Если бы повезло, и вдруг появилась картинка, тогда чужую тайну можно было в два счета найти, ну а потом, после ритуального осквернения, утопить в пруду.

Интересно, подумал Саркис, почему разгаданная тайна неожиданно превращается в позор, а ребята из соседней комнаты, Бухан, Геннадий и Зураб, за какие-то два месяца превратились чуть ли не во врагов? Бухан даже перестал звать Петра по имени, как тот велел, а придумал ему кличку. Кличка была необидная, но Петро объяснил Бухану, что он не прав, и с тех пор Бухан ходит с белым шрамом над левой бровью. Все из-за тайны. Может, игра неправильная? И вместо того, чтобы вшестером собраться в одной из комнат и, например, играть в гадалку и высчитывать, когда их поведут в гости в женский Лицей, бегают и прячутся друг от друга… Пока он здесь сидит, может, они с шуточками и прибауточками топят их тайну в пруду?

Нет, решил Саркис, это скучная игра. Ему восьмой год пошел, не маленький. Вот у сычей свои забавы — одни курят, это противно, другие, самые старшие, платформы водят, за беглецами охотятся — если нравится, то пожалуйста. Компания Богдана…

Несколько раз Богдан разговаривал с Саркисом, а однажды вечером даже позвал к себе. Тогда Саркис и узнал его тайну. Он сидел на кровати и смотрел, как Игорь, однокомнатник Богдана, осторожно перелистывал толстые, закатанные в пластик страницы книги.

Потом Богдан рассказал, что подобрал ее у Кольца, в неразобранных руинах. Саркис хотел потрогать, но Игорь, неприязненно щурясь, спросил в пространство, как вообще здесь оказался сырой желток, на что Богдан ответил, что раз он привел, значит, надо. Кому надо, вмешался в разговор третий, имени которого Саркис не знал. Богдан подмигнул Саркису и попросил на минуту выйти из комнаты. Голоса за дверью шумели и бубнили. «Ты пощупай над головой у него», «сам щупай, делать тебе нечего», «сявка ты, от него же книгами тянет», «за сявку сейчас отработаешь», «бросьте, ребята, вдруг желток еще про книгу спикнет», «не спикнет»…

Немного постояв, Саркис вздохнул и пошел себе. Богдан что-то в нем увидел. Мало ли что увидеть можно, если долго глядеть. Те двое недовольны. Понятное дело, книга — всем тайнам тайна. С книгами случилась беда во время Пандемии. Отец жалел свою библиотеку: там, в Базмашене, они законсервированы, а здесь, в Москве, пропали во время эвакуации. Сейчас, когда кончилась Пандемия, может, найдут средство, чтобы книги не раскисали. А пока с ними очень строго. Боятся, чтобы на дерево не кинулось.

Кусты зашуршали, из них выполз Петро, а за ним Уля. Петро был мрачен, от него бледной малиновой радугой исходила слабая тревога, Уля, напротив, весело поглядывал на друзей.

— Ну, давай, — не выдержал он первым и ткнул Саркиса в бок, — что придумал?

— Пока не придумал, — отозвался Саркис.

— Придумал, придумал, — заверил его Уля, — закрут от тебя идет!

Саркис закрыл глаза. Раз Уля почувствовал…

— Что там у меня? — спросил он Улю.

— Не знаю, но такой, понимаешь, густяк, дорога, верх, низ, все ахнут! Богдан.

— Это кто? — ревниво спросил Петро. — Тот, что за Кольцо ходил?

Саркис не вслушивался в их разговор. О чем он думал, пока не появились ребята? Богдан, правильно. Обида? Нет. Джампануть за ограду. О книгах. Все-таки джамп. Карты изучил. Они втроем соскочат и далеко! Тогда Игорь и тот, угрюмый, скажут Богдану, что были неправы, и пусть Саркис ходит в их компанию, читать книгу из старой бумаги.

Петро расшатал кирпич, вынул его из кладки и сдул крошево.

— Ага, — сказал Саркис, — придумал. Бухан от зависти гноем пойдет, а сычи…

Кирпич в руках Петра треснул, Петро засопел.

— Не нравится мне это.

— Что тебе не нравится?

— Все не нравится. Шо у тебя?

— Вот что: надо не одному, а вместе соскочить за Кольцо.

— Картиночка! — чмокнул губами Уля. — Сквозь трапезную втроем пойдем, красота!

— Только далеко не уйдем, — продолжал Саркис, — потому что далеко никто не уходил. Надо идти по-другому…

— Пошли для начала отсюда, — сказал Уля. — В кустах кто-то есть.

Треск и шорох подтвердили его правоту.

— У, змеюки поганые, — крикнул Петро и рванул на шум.

Саркис и Уля переглянулись и полезли за ним.