Можно было обратиться к Снежину, так как Ник все же был подчиненной душой ловца, но я не хотела этого делать. У облетевших кустов вернула привычный облик, что ж, кое-кто ответит мне! Опустила взор, мысленно погасив привычный мир, а когда вновь подняла глаза, рассмотрела нити-паутинки, такими, какими узнала их тогда, на крыше. Ничего не изменилось: полупрозрачная сеть соединялась со всеми предметами. Пользоваться этим я немного научилась путем проб и ошибок. Люди отрицают все неизвестное и невероятное, поэтому не заметят ни меня, ни сияющую сетку. Ячейки пружинисто подкидывали меня, ярость на предполагаемого противника и беспокойство за Никиту придавали сил.

Хотела подобраться прямо к двери «Лавки пряностей», но вот что странно, чем ближе подходила к магазину сеть, по которой я путешествовала над ночным городом, тем вернее она превращалась в настоящую паутину, тонкую и липкую. Спустилась вниз и с отвращением потерла ладони, хотя на вид они были чистыми. Остановилась у ворот, осматриваясь, но все вокруг дышало спокойствием. Ага, кошка тоже притворяется спящей, чтобы подпустить мышку поближе, а потом сцапать. Я не представляла, что буду делать, о чем говорить, ведь как только войду, звериное начало утихнет. Неважно, Нику грозила опасность. Постоянно оглядываясь, спешно прошла к двери магазинчика, ни на что не надеясь, толкнула створку. Та бесшумно отворилась, гостеприимно приглашая войти. Зажегся свет, и мне навстречу вышла Наталия, как всегда сосредоточенная и приветливая:

— Мы ждали вас. Прошу пройти за мной.

Пока шла, меня все больше окутывало неестественное спокойствие, мягко внушаемое умиротворение, как бывало, когда приезжала сюда. Уже не так сильно хотелось врезать кому-то по морде или сомкнуть клыки на чьей-то шее. Хороша мстительница, нечего сказать…

— Доброе утро, — Туманов чуть склонил голову в приветствии.

— Издеваетесь, — неучтиво утвердила я.

— Ничуть. Присаживайтесь, — властным жестом пригласил присесть и, видя мои колебания, дополнил: — Разговор может затянуться.

— Что с Никитой? — я продолжала стоять, сжав руки в кулаки.

От Яромира исходила подавляющая энергия, противиться которой было сложно, поэтому вынуждена была сесть.

— Всегда предпочитаю решать проблемы мирным путем, — спокойствию этого мужчины можно было позавидовать, — но Ника, поймите, наше существование тоже подчинено определенным правилам, соблюдать которые мы обязаны. Было бы иначе, я не говорил бы сейчас здесь с вами.

— Что с моим другом и его девушкой? — я не желала слушать путаные объяснения.

— Предательница находится у нас и ожидает суда.

— Вы шутите?! Она беременна, о каком правосудии может идти речь?! — я бы зашипела, если бы мои эмоции мастерски не сдерживали.

— Вам предлагали присоединиться к нам, тогда было бы легче понять, что я имею в виду. Это не мое личное решение, а единое постановление всей нашей общины. Нарушители всегда караются, это позволяет жить в мире.

— Никиту вы тоже осудите? А ведь он не является вашим последователем, более того, его душа принадлежит ловцу! Если причините вред подчиненной душе, думаете, это останется безнаказанным?

Если что-то и могло вывести из себя Туманова, то этот прием был мне неизвестен. Несмотря на мои выпады, он хранил ледяное спокойствие и рассудительность.

— Верность и дружба — редкость в это время. Вы настоящий друг, Ника, но я пытался предупредить вас. Тот, кого вы так яростно защищаете, однажды предаст вас, если не хуже того. Он опасен, чем раньше вы это примете, тем вероятнее останетесь живы.

Рысь внутри была неподвижна, как после укола успокоительного.

— Чего вы опасаетесь? — я не боялась Яромира, хотела понять мотивы его действий. — Зачем сдерживаете наши вторые сущности? Или в таком обличье мы сильнее вас всех?

На его лице не отразилось ровным счетом ничего: ни удивления, ни беспокойства, ни волнения. Ровная маска, поглощающая и его, и чужие чувства. Мужчина не ответил мне, лишь на секунду прикрыв глаза. Я не сразу поняла, что рысь проснулась, неверяще переминаясь и принюхиваясь.

— Ника, ваша сила — наказание, а не дар. Проклятие, а не благословение. Чем скорее вы это уразумеете, тем вернее сможете подчинить ее себе. На данный момент вы рабыня своей второй ипостаси.

Мне удалось поймать в его взгляде искорки жалости, искреннего сожаления. Бешенство начинало охватывать мой разум — правила, условности, чужие решения — почему мы, люди, не можем выбирать сами за себя, вынужденные подчиняться какому-то иному, отличному от нашего, разуму? Наверняка, мои глаза стали изумрудными, с вертикальными кошачьими зрачками. Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула, стараясь сдержать безумную ярость.

— Довольно неплохо, — комментировал Туманов, видя мои попытки, — но мы оба знаем, что это лишь временный эффект. Однажды вы уже убили.

— Вы решались на такое и не единожды. — Усмехнулась я в ответ. — Но всегда удобно оправдаться какими-то там правилами, ведь так?

— Молодость и непоколебимая уверенность в своей правоте. Вы неопытны, поэтому нуждаетесь в сильном покровителе, умелом наставнике.

Мы скрестили взгляды, и я фыркнула:

— И, конечно, среди ваших имеется таковой! Я сыта по горло всякими заступниками или хозяевами. Хочу сама решать, где и с кем мне быть, какой путь выбирать и чему учиться.

— Вы следуете не туда, надеясь исключительно на себя. — Яромир настаивал на своем.

— Давайте оставим этот вопрос на потом. Сейчас я хочу увидеть Ника, — спор порядком надоел мне.

— Вынужден отказать. Я на самом деле очень хорошо отношусь к вам, Ника, но в этом вопросе помочь не могу.

— Все равно освобожу друга, чего бы это ни стоило, — уверенно сказала я, хотя не представляла, как справлюсь со всей этой ситуацией.

— Вы в своем праве, но не понимаете и тыкаетесь во все углы, как слепой котенок.

Поднялась, снова чувствуя, как рысь засыпает, ворча сквозь стиснутые клыки. Глаза жгло, обида рвалась наружу потоком слез, но я давно не маленькая девочка, чтобы чуть что, тихо (или не очень) плакать, забившись под стол. Яромир тоже последовал за мной:

— Не переходите черту, еще не поздно все изменить, хотя бы для себя.

Подарила мужчине долгий, пронзающий взгляд, который вряд ли впечатлил его.

— Я провожу нашу гостью, — неожиданно предложила Наталия.

Атлант коротко кивнул, давая позволение. Мы вышли из магазинчика, и девушка заговорила первой:

— Вероника, вы очень умная и смелая. Я понимаю всю палитру чувств, что сейчас движут вами, но…

Она не успела завершить, так как была перебита мной:

— Сомневаюсь, что понимаете. Живете в клетке, где с вами делают, что хотят.

Она в долгу не осталась:

— Не то ли самое происходит и с вашей жизнью? Разница лишь в игроках и местах действия.

Мы остановились у ворот.

— Не мечтала все изменить? — я перешла на «ты». — Не задумывалась, как открыть двери своей тюрьмы?

Наталия скрестила руки на груди и ответила:

— Опасные разговоры.

— Так я и думала, — небрежно бросила ей, — слишком дорожишь теплым местом и возможностью скакать на постоянном члене. Извини, но это так.

Девушка не обиделась, не отправила меня, куда дальше, а, наоборот, тихо посмеялась:

— Не извиняйся, так и есть. Зона комфорта накидывает свои цепи на нас, отчего мы становимся жалкими и беспомощными.

Она неожиданно схватила меня за руку:

— Каждый выбирает по себе. Прощаюсь, но надеюсь, что эта встреча не последняя.

Спешно спрятала в мою ладонь какую-то скомканную бумажку. Я быстро сжала послание в кулачке и вышла за пределы владений атлантов. Раннее утро сыпало мельчайшими холодными каплями дождя, но хотя бы не было порывистого ветра. Отошла от «Лавки пряностей», скрывшись за аллеей из разросшихся кустов, торопливо развернула записку. «Я помогу. Ночью заберу твоего друга, нужно лишь встретить его в условленном месте. Адрес ниже. Девушке помочь не в силах, прости. Люди должны поддерживать друг друга». Подпись отсутствовала, но все было и так ясно — Наталия была на моей стороне! Неожиданная поддержка расправила сложенные крылья за моей спиной и расцвела на сердце бутоном надежды и веры в лучшее.