– Да понимай как хочешь… У тебя есть свой хозяин, с ним и решай! – Олег чувствовал, что говорит что-то не то, но его понесло, и он никак не мог остановиться. Видимо, сказалось напряжение последних дней. – Заодно и выясним, как они вышли на меня… Мой хвост или ваш…

– Ну, только не наш с Пашкой! – Рыжая голова отрицательно мотнулась из стороны в сторону. – Нас вообще никто не знает, а значит, и следить не могли… Мусор… тьфу ты черт, теперь он уже наш, нехорошо так о своем… в общем, Виктор тоже вне подозрений, за своим они следить не могли, да и не знал он о тебе… Инна? Так она приехала вместе с тобой… Выходит, что ты и привел Чистильщиков!

– Но ты же сам сказал, что я… вместе с Инной… – Реставратор договаривал фразу, а сам похолодел: он вспомнил о включенном телефоне. – Твою мать!

– Что? – напрягся Леонид. – Что случилось?

Чернов молча достал мобильный и показал шатта-жаннавару. Затем открыл окно и хотел его вышвырнуть. Быстрым, неуловимым для глаз движением Пантелей перехватил его руку.

– Спешишь, Реставратор, спешишь, – с усмешкой сказал он. – Не забывай, у каждой медали есть две стороны… Повезу-ка я эту штучку с собой… Недолго, но повезу. А ты действительно выйдешь раньше… Вот, возьми мою карточку, там телефоны… Обязательно позвони, не забывай, мы сделаем все для твоей безопасности. Пантелей подкатил к станции метро «Беляево» и остановился.

– Не забудь провериться, хотя я уверен, что хвоста не было, – сказал он на прощание. – И позвони… не подводи меня! Властелин с меня три шкуры спустит за то, что я тебя одного отпускаю… Но я чувствую, что так будет лучше… Но только прошу, будь осторожнее, ты и так наворочал уже немало.

Олег позвонил в квартиру Баграмовых рано утром. Решив, что неудобно вваливаться посреди ночи, он просидел несколько часов на лавочке, что стояла у подъезда. И, оказывается, зря. Его ждали и не ложились, пока он мерз на улице.

Дверь открыла Алла Рихардовна.

– Господи, как же мы все переволновались! – быстро заговорила она. – Олег, ну нельзя же так нас пугать!

Вслед за ней встречать гостя вышли хозяйка дома Светлана Семеновна и сам Василий Сергеевич. Через мгновение там же оказались и Илса с Игорем. Большой коридор квартиры Баграмова сразу стал тесен. Олег принял непринужденный вид:

– Простите меня, но очень навязчивые люди оказались… – Он повел широченными плечами. – Вот и пришлось, чтобы от них избавиться, покружить по городу. Заодно и Москву посмотрел. Она же все краше и краше становится, хоть каждый день бери и экскурсии устраивай.

– Да, тебе экскурсии, кое-кому – ведро корвалола, а мне что ты предлагаешь делать? – пробурчал Игорь. – Бросил всех, поехал… Так дело не пойдет, в следующий раз сопровождать женщин будешь ты, а мотаться по городу – я.

– Извините, что прерываю, – вмешался в разговор хозяин квартиры, – но, может быть, пройдем в комнату? Заодно и познакомите меня и Андрея Георгиевича со своим товарищем… Давайте-давайте, а то мне стыдно, что гостей в прихожей принимаю.

Когда Чернов, ведомый старшей Озолиней и провожаемый укоризненным взглядом младшей, вошел в комнату, то сразу увидел сидящего в глубоком кресле незнакомца. Они встретились взглядами и замерли, словно изучали друг друга… Сколько бы это продолжалось, неизвестно, потому что хозяин квартиры мягко подтолкнул гостя вперед.

– Вот, Андрюша, – сказал он, – это, как я понимаю, и есть тот самый Реставратор, о котором мы с тобой говорили.

Чернов удивленно посмотрел на Василия Сергеевича. А он-то откуда знает, что Олег – Реставратор? Или он тоже заодно с Властелином?

– Я прав? – услышал Олег.

Задумавшись, Чернов не сразу понял, что вопрос обращен к нему. А поняв, вздрогнул и удивленно посмотрел на того, кто спросил. На него пристально смотрели большие черные глаза Баграмова.

– Тебя ведь Олег зовут? Или я ошибаюсь?

– Олег, – подтвердил Реставратор. – Чернов Олег.

– Ну вот и хорошо, а это Андрей Георгиевич Соколов. В миру известен еще и как Наставник. Ну, это мы так его из уважения называем. Ученый, гордость советской и российской науки… Настоящей науки, не той, что ордена и знания раздает, а той, что глубинные знания хранит и до людей их доносит… – продолжал Баграмов. – Меня зовут Василий Сергеевич, а супругу – Светлана Семеновна… С остальными ты уже знаком.

Баграмов подвел Олега к креслу напротив Соколова, а сам опустился в такое же кресло, стоявшее по другую сторону журнального столика. Алла Рихардовна присела на диван, а Илса с Игорем примостились на стульях возле обеденного стола.

Все замерли в ожидании серьезного разговора, но тут в комнате появилась радушно улыбающаяся хозяйка, неся поднос с благоухающим дивным ароматом кофейником и маленькими чашечками. Далее последовали сладости и фрукты, а для любителей и минеральная вода. Затем на столе появились закуски, горячее и спиртное. Правда, к последнему никто так и не прикоснулся. Чего нельзя было сказать обо всем остальном.

Олег, уже и не помнивший, когда он последний раз ел, с жадностью набросился на еду. Глядя на него, к угощению потянулись и остальные. И не пожалели об этом.

Хозяйка готовила великолепно. Особенно всем понравились пироги. С сыром, с мясом, с крапивой… Фирменное блюдо семьи Баграмовых, как всегда, удалось, так что восторгаться было чем. Гости поначалу даже слегка растерялись, с чего начать, настолько все было красиво и просто опьяняюще пахло, но Василий Сергеевич быстро нашел выход из положения, предложив попробовать от каждого блюда по чуть-чуть, а дальше уж кому что больше понравилось, то и будет есть. Короче, начать разговор удалось только через час…

– Олег, как ты сам все можешь объяснить? – перешел к делу Соколов. – Я уверен, ты не раз задавался вопросом, что происходит вокруг тебя. Наверняка у тебя больше всех информации, по крайней мере среди присутствующих ты знаешь больше всех о подоплеке последних событий, которые, должен признаться, меня весьма беспокоят.

Соколов говорил, а Олег внимательно смотрел на него. Седые волосы, светлые, глубоко посаженные глаза. Умные, нет, не добрые, колючие, пронизывающие… Ощущение такое, как будто под рентген попал. Как же, расскажи ему все! А может, ты тоже… кытмирянин. Хотя вряд ли. В этом случае здесь давно бы были Чистильщики. И все же…

– Андрей Георгиевич, вы что-нибудь знаете о Кытмире? – спросил он.

– Кытмир? – переспросил Наставник, – Кытмир… Нет, уверен, что не слышал. В нашем мире существует столько такого, о чем мы не знаем… В миллионы раз больше того, что уже известно. И что же это? И каким образом этот… Кытмир относится к существу вопроса?

– Скажите, а что вам известно об «Авиценне»? – не ответив на первый вопрос, спросил Олег.

– Ты имеешь в виду ученого или препарат? – вмешался Баграмов. Он понимал, что речь идет о комплексе, но хотел как-то сгладить невежливость Реставратора.

– Древний медик вряд ли мог бы нам сейчас помочь… или помешать, – усмехнулся Соколов. – Наш юный друг имеет в виду продукцию ФАЗМО. Как, Олег, я прав?

– Да, я о препарате.

– Ну-у не знаю! – с недоумением и некоторым разочарованием протянул Андрей Георгиевич. – Я, к примеру, не признаю все эти искусственные омолаживатели. Йога, умеренность в еде… ну и хороший секс – вот и все рецепты. А все эти новомодные средства… Еще не известно, что они несут людям. Может, лет через десять-пятнадцать дадут такой эффект, что…

Наставник махнул рукой. Ему не хотелось договаривать, он вообще давно уже усвоил, что слова – это тоже оружие и плохие предсказания лучше вслух не произносить. Не зря же во всех священных книгах есть понятие «намерение». Правоверные мусульмане, так те вообще, прежде чем сделать что-то важное, должны в молитве высказать это свое намерение вслух, и тогда, если намерение благородно, даже в случае неудачи оно засчитывается им как богоугодный поступок.

– Я считаю, – продолжал Наставник, – что, кроме собственных сил и Бога, у человека нет единого средства, единой панацеи от всех бед. Универсальный рецепт невозможен, у каждого свой организм, своя мини-мутация, и что полезно одному, может быть смертельно опасно для другого. Вот только я не пойму, как это все относится к тому, что привело нас всех сюда?