– Ну, это еще доказать нужно, – вступился за честь мундира Малышев. – Мало ли что говорят. Это у вас одни гении!

– Слава, да не обвиняю я никого. Просто хочу, чтобы ты понял… Да, есть в этом парне что-то странное… Клинки, ножи, секиры… Хотя кто из нас не любит оружие? А еще эти рисунки… Нужно найти их и отдать эксперту. По словам Порывайко, они свидетельствуют о недюжинном таланте… ну не глупость взять и потерять их? Как потом объясняться с человеком будете? Их же возвращать придется.

– Кто потерял, тот пусть и возвращает, – пробурчал Малышев. Он машинально взял протянутую Глотовым пачку жевательной резинки и, достав пару подушечек, быстро сунул в рот. – Хочешь сказать, что Чернов не без странностей? – заговорил он снова. – Сомневаюсь я, что он такой уж невинный ангелочек, каким ты его расписываешь.

– Ну неужели ты не понимаешь, что, сидя в камере, он просто не мог организовать этот налет на отделение? Не подходит он на роль лидера террористической группировки. Или даже ее члена. Понимаешь, у меня такое ощущение… Попробуй себе представить, – гнул свое фээсбэшник, – что, пока мы бегаем за Черновым, которого кто-то очень удачно подставляет, этот «кто-то» готовит новое преступление. Это могут быть, к примеру, те, кто взорвал дома.

– Ну да, конечно! Злой гений и невинная овечка. Следователь усмехнулся. – Тогда уж лучше прямо скажи – чеченские боевики. Сейчас удобно на них все списывать.

– Не смейся, я думал и об этом. – Фээсбэшник был серьезен. – И склоняюсь к тому, что вариант с исламистской организацией тоже не исключен. Нет, не чеченской, им это и даром не нужно… А вот другие – вполне. Те же фашисты, националисты… даже сатанисты вполне могли использовать момент. Вдруг кто-то из них что-то подобное готовил? А тут такой удобный случай, маньяк объявился, на которого все можно списать. И не нужно недооценивать противника, теракты в Америке доказали это.

– Ну, допустим, ты прав. – Малышев примирительно выставил вперед руку. – Но если художник ни при чем, тогда зачем понадобилось разносить именно это отделение милиции? Тем же террористам? Зачем? Единственное, что приходит в голову, – чтобы вытащить кого-то своего. А иначе цель нападения выбрана удивительно бестолково. Нашуметь? Показать себя? Да, получилось, но какой ценой? Затрат и риска море, эффект… есть, но не меньшего можно достичь гораздо более простыми средствами. Вон, взрывы домов это показали.

Следователь в ожидании возражений посмотрел на собеседника. Но тот и не собирался его прерывать.

– Продолжай, продолжай, – сказал он. – Я хочу понять ход твоих рассуждений.

– А что тут понимать? Мне и самому ничего не ясно. Вот, например… Ну ладно, допустим, ты прав.

Следователь прокуратуры приготовился услышать возражения, но благожелательный тон Глотова несколько поубавил у него желания непременно настоять на своем, сделав более уступчивым. – Пусть будет по-твоему. Но тогда получается, что наш противник просто гений, ясновидящий какой-то. Ну вот смотри, если все так, как ты говоришь, то он должен был просчитать заранее наши действия в отношении Чернова. То есть сначала он уложил Акопян к парню в постель, сделал так, чтобы они кувыркались до самого утра, потом Чернов спит как убитый, а девушка вынуждена одна возвращаться домой. – Малышев помолчал. Заметив улыбку на лице собеседника, он торопливо заговорил снова:

– Нет, я не утверждаю, что так и было, я только моделирую твою версию, так сказать, пробую ее на зуб… И вот будущая жертва идет домой… Гений зла… назовем его классическим «профессором Мориарти» – следом за ней. Иначе как бы он просчитал время возвращения жертвы? Ждать ее внутри он не мог, следов взлома не обнаружено… Да и бабушка могла в любой момент вернуться. И вот наш Мориарти тащится за молодой Акопян, неся с собой и пряча ото всех свое весьма внушительное по размерам оружие… Просто непонятно, как он ухитрился при этом остаться незамеченным. Подъехал на машине? Но возле дома-то все равно он должен засветить клинок. Да еще нужно сделать так, чтобы девушка его к себе впустила. Тоже задачка. И все это лишь для того, чтобы вначале посадить, а потом вытащить кого-то из СИЗО? Да выкупить обошлось бы намного дешевле! А другой цели, кроме как освобождение кого-то из обитателей СИЗО, я вообще не вижу. И вот представь, какой точный должен быть план, какой дар предвидения…

Доспорить им не дали. Из подъезда выскочил Порывайко.

– Машина на подходе, – сообщил он. – Да вот она едет.

– Виктор, скажи-ка нам одну вещь. – Глотов словно не слышал, что сказал Порывайко. Его голос был ровен и спокоен. – Хотел бы услышать твое мнение… Как ты думаешь, просматривается какая-нибудь связь между Черновым и погибшим Сурковым?

– Конечно, – бодро ответил Порывайко. – Гена был его адвокатом.

Малышев и фээсбэшник переглянулись. Значит, все же есть…

– Странно, своих адвокатов преступники обычно не трогают, – пробормотал Малышев.

– Да этот мерзавец уничтожает всех, на кого зуб имеет! – Глаза Порывайко горели праведным гневом. – Таких нужно сразу, на месте… Чтобы не таскать по судам и не кормить потом на пожизненном. Это какие же убытки государство несет! Его корми, одевай, охрану содержи…

– Я вот что думаю, – с задумчивым видом проговорил Глотов, не обращая внимания на гневную тираду Порывайко. – Если маньяк такой мстительный, то он должен и тебе, Виктор Емельянович, мстить. А? Как думаешь? – Он повернулся к Малышеву:

– Вы случайно не приставили охрану к его жене?

– Мне? Мне?! Я…не подумал… – Порывайко заерзал на сиденье. – Товарищ Глотов, простите, у вас нет мобильного телефона?

– Есть! – Фээсбэшник с готовностью достал сотовый. – Вы хотите жене позвонить?

– Конечно! Пусть запрется… – Порывайко осекся. Он вспомнил выбитую дверь квартиры Сурковых.

– Так, ты вот что, – вмешался в разговор Малышев. – Сейчас мы тебя высадим, бери такси – и домой. Жену в охапку – и к соседям, а еще лучше в деревню. Родня в деревне есть?

– Е-есть! – пролепетал Порывайко. – В Удельной… теща живет.

– Вот и давай туда. – Вячеслав повернулся к водителю. – Вон там, возле стоянки такси, останови.

Едва Порывайко вылетел из машины, как Глотов залился смехом:

– Ну вы, менты, и даете! Вот артисты!

– Ты чего? – не понял Малышев. – Нервы сдают?

– Ага, – подтвердил Глотов. – Глядя на вас. Что-то вы сами себе не верите, ребята Если маньяк – Чернов, который бегает от вас как заяц по грядкам, что ж вы так с испугу обделались? Когда ему за своими жертвами охотиться, если самому передохнуть не дают? Или, может, все же допускаете, что гоняетесь за невиновным, а в это время маньяк делает свое дело? Похоже, так и есть…

Алла Рихардовна насторожилась. В подъезд кто-то входил. Это не могли быть оперативники, следившие за входом. Еще до того как войти в дом, она заметила огоньки сигарет в одной из машин, стоящих прямо перед подъездом, и погрузила обоих соглядатаев в глубокий сон, приказав им проснуться ровно в восемь утра в полной уверенности, что никого, кроме соседей Чернова, они не видели.

Конечно, заходить в подъезд могли и другие, те же соседи, но Алла Рихардовна почувствовала, что это не так. Реставратор это или нет, но что-то подсказывало, что ее время пришло. Хорошо, если бы это действительно был Чернов…

Алла Рихардовна осторожно встала, услышав, как загудел лифт. Надеясь, что это тот, из-за кого она среди ночи покинула свою дочь, Озолиня-старшая стала настраиваться на работу. Переход в состояние информационного сканирования пространства ей всегда давался легко, и, еще до того, как открылись двери кабины, Алла Рихардовна уже знала, что гость или гости поднимаются именно на ее этаж… Но ее ждало разочарование.

На лестничную клетку вышли двое: молодой парень, рослый, крепкий, но все же не чета Чернову, и высокая молодая женщина… бесстыжая, юбчонка-то какая куцая. И что за мода такая, даже ягодицы не прикрывает. Алла Рихардовна еле сдержалась, чтобы не фыркнуть. Безобразие! Раньше даже шлюхи себе такого не позволяли, а сейчас…