До свиданья, и да хранит тебя Бог!
Дон Игнасио желал всеми силами войти в более тесные отношения с герцогиней д'Альба, и для этого он хотел сопровождать с эскортом весь кортеж. Чтобы избежать такой настойчивости, Каэтана решила выехать из Сеговии до рассвета и поспешить. При проезде мимо Арандо-де-Дуэро, где они не остановились даже в принадлежащем ей замке, их обогнал какой-то экипаж, в котором ехал лишь один человек, и тот явно спешил. Это был генеральный консул, возвращающийся в Париж. С этого момента медлить было нельзя. Поехали так быстро, как позволяли лошади. Даже на ночь остановились под открытым небом. Проехали Бургос, где д'Окариз сделал остановку, и через четыре дня после выезда из Сеговии вдали появилась Бидассоа, маленькая речушка, по которой проходила граница между Испанией и Францией.
Жиль всем сердцем желал снова стать нормальным мужчиной. Было до тошноты утомительно поддерживать этот маскарад, может и спасительный, но так сильно его раздражавший. Натягивая по утрам эти юбки, он чувствовал себя приговоренным к позорному столбу.
И, кроме того, страстное желание, испытываемое им к прекрасной махе, начинало исчезать.
Его ночная роль все более походила на прикованного на галере раба, но прикованного чувственными капризами женщины, которая без устали ищет новых ощущений. Она их искала среди простого люда, на улице, повсюду. Любой новый мужчина, лишь бы с огнем в глазах, с крепким телосложением вызывал ее любопытство, пробуждая в ней инстинкт.
Часто, например, на протяжении долгого дня путешествия, в пыли и жаре он обнаруживал, что мысли и разговоры герцогини постоянно обращались к Гойе. Художник с его резкостью и прямотой, с его страстью к жизни откровенно интересовал Каэтану. Она постоянно требовала новых подробностей о тайной жизни этого человека, в котором она видела, как, впрочем, и Жиль, будущего гиганта искусства.
Отчасти шутя, отчасти с беспокойством Жиль думал: «Если я однажды возвращусь в Испанию, готов поклясться, что найду его ее любовником.
А тому только этого и надо. Какой же у него тогда был взгляд, в тот день, когда она летала по мастерской! Только что Пако получит от этой любви? Или еще большее вдохновение, или же катастрофу? «
Что же до него самого, то теперь он жадно вглядывался в дорогу, бегущую вдаль, во Францию.
Иногда его взгляд останавливался на Понго, мирно скачущем на великолепном Мерлине. Тогда он задыхался от дикого желания сорвать с себя это тряпье, вскочить на своего любимого коня, ощутить его теплоту, его мощную жизненную силу и улететь на нем к самому горизонту в поисках своей собственной жизни, своей огненной мечты, которая была там, за теми облаками.
При появлении древних стен Фонтараби, отражаемых зеленоватыми водами Бидассоа, у Жиля невольно вырвался радостный возглас, заставивший Каэтану нахмурить прекрасные брови.
– Ты так спешишь расстаться со мной? – прошептала она.
Он любезно улыбнулся ей с выражением раскаяния.
– Мне не терпится стать вновь самим собой, Каэтана, и пуститься в предложенную вами авантюру. Таким уж меня создал Господь, для драк и сражений, а не для мотания шерсти под женским взглядом, будь эти глаза самыми прекрасными в мире, – добавил он, ласково целуя руку своей любовницы.
Но когда он отпустил эту руку, она нервно уцепилась за него.
– Посмотри! Что это?
Появился большой мост, построенный когда-то римлянами. Его мощные арки выдерживали толпы паломников, веками ходивших по дороге в Компостель. Но на этот раз эта древняя дорога была пустынной. На высоте каменного креста с атрибутами Святого Якова стояли рядами солдаты, перекрыв дорогу от парапета до другого парапета. Дорога была закрыта.
Карета остановилась. С уверенностью слуги знатного дома Диего уперся грудью коня в солдата.
– Дорогу! Дорогу ее светлости герцогине д'Альба!
Офицер, который стоял прислонившись к кресту, снял шляпу и спокойно ответил:
– Мы откроем дорогу ее светлости, как только она предъявит пропуск.
Диего вытащил из кармана целую кипу бумаг.
– Вот паспорта ее светлости и свиты. Мы отправляемся к источникам Лушона, там доктор де Баррье ожидает госпожу герцогиню.
Офицер покачал головой.
– Я говорю о пропусках, друг мой, а не о паспортах. Уже неделю никто не может пересечь французскую границу без специального пропуска, подписанного лично королем или же маркизом Флорида Бланка. И это до нового приказа.
– Но, в конце-то концов, это не может касаться самой знатной дамы Испании и…
– Это касается всех, даже членов королевской семьи, если им взбредет в голову предстать перед нами.
Каэтана все слышала, она побледнела, но, овладев собой, приспустила стекло и, высунув голову, подозвала офицера:
– Подойдите сюда, лейтенант. Хоть, по крайней мере, сообщите мотивы такого странного приказа.
Офицер подошел к карете, почтительно поприветствовал герцогиню.
– Бежал преступник, ваша светлость, его ищут полиция и святейшая инквизиция. А поскольку это француз, то естественно преградить ему дорогу в его страну. Мы имеем его приметы, и если он появится здесь, то ее светлость могут быть уверены, что он от нас не уйдет.
– Я в этом нисколько не сомневаюсь. Но скажите же мне, как мне тогда проехать в Лушон?
Я никогда и ни у кого не испрашивала разрешения, даже у короля. Кроме того, я больна, я должна лечиться. Вы же, я надеюсь, не хотите, чтобы я отправилась в Аранхуэс и ждала бы в приемной у Флорида Бланка? Ну же, лейтенант, сделайте же одно лишь движение. Никто никогда вас не упрекнет в том, что вы открыли границу герцогине д'Альба. Меня же не ищет инквизиция! Ни меня, ни кого-то из моей свиты! Я готова поклясться в этом.
Видно было, что офицер мучается сомнениями. Он предпочел бы быть скорее подвешенным на дыбу, чем стоять перед разгневанным взором этой женщины. Он знал силу ее власти, и если ей взбредет в голову идея сломать его карьеру, она смогла бы сделать это, пошевелив одним лишь пальцем.
– Ваша светлость! Я умоляю вас простить меня. Я знаю, что по сравнению с вашей светлостью я ничто. У меня есть лишь моя честь солдата, но, будь вы хоть сама принцесса, без пропуска я не смог бы освободить проход.
– Ну и сравнения же у вас! – взбешенно пробормотала Каэтана. – Надеюсь, что вы не командуете всем полком. Где-то же есть еще полковник, генерал, кто-то там еще? Пошлите за ними!
– Я бы сделал это охотно, но это невозможно.
Дон Гарсиа Моралес, наш полковник, уехал сегодня утром в Бургос, его вызвал губернатор. Но там, в Фонтараби, напротив старого замка, есть приличный постоялый двор. Я уже отослал туда экипаж с двумя дамами, они очутились точно в такой же ситуации. Ваша светлость сможет там устроиться на несколько дней, послать курьера в Мадрид за разрешением.
Рука Жиля нашла руку Каэтаны, пожала ее, привлекая ее внимание.
– Не упрямьтесь, – прошептал он, – надо уступить. Поедем туда и посмотрим, что можно сделать.
Герцогиня тяжело и устало вздохнула.
– Хорошо. У меня нет выбора. Последую вашему совету, лейтенант. Успокойтесь, – сказала она, видя его обеспокоенный взгляд, – я на вас нисколько не сержусь. Вы исполняете свой долг и делаете это хорошо. Это делает вам честь. Педро! В Фонтараби, – прокричала она кучеру.
Тяжелая карета развернулась, подняв тучу пыли в тот самый момент, когда другой экипаж приближался к последнему повороту. Это был элегантный двухколесный кабриолет, запряженный парой дымящихся лошадей, закрытый спереди кожаной завесой. Сидящие в карете сразу узнали его. Неподвижная от негодования Каэтана увидела, как после кратких объяснений и предъявления бумаги строй солдат раздвинулся перед шевалье д'Окаризом, тот спокойно пересек Бидассоа и поехал по дороге, ведущей в Париж.
– Конечно, у него есть этот проклятый пропуск. Ну же, Мария-Луиза заплатит мне и за это тоже!
Несмотря на свое разочарование. Жиль рассмеялся.
– Ну, дорогая моя, это же не конец света. Ничего еще не потеряно. Ваш Окариз получил небольшую фору, но я надеюсь все-таки его догнать и даже перегнать.