Я отвлеклась от газеты и заметила, что папа и Джей разговаривают между собой, пока я поглощена статьей.

— Не поймите меня неправильно, — говорит папа, — одна мысль о том, чтобы взяться за такое дело меня вдохновляет. Я много лет не работаю с подобными случаями, но в то же время, оставаясь бескорыстным, должен сказать вам, что есть адвокаты гораздо лучше. Даже могу назвать несколько имен, с кем можно связаться. Вы же хотите выиграть это дело, я полагаю?

Джей вытягивает ноги и складывает руки на груди:

— Черт возьми, да, я хочу его выиграть. И знаю, что вы — подходящий человек для этой работы, Хью, как бы вы не убеждали меня в обратном.

Я молча возвращаю ему газету, и когда он берет ее, пальцы Джея задевают мои. Это прикосновение вызывает покалывание на моей коже.

Глупый красивый мерзавец.

Папа смотрит на Джея, и могу сказать по его взгляду, что он хочет сказать «да» — ему просто не хватает для этого уверенности. Положа руку на сердце, я надеюсь, что он продолжит говорить «нет». Я знаю, насколько нелегкое дело предлагает Джей, и не хочу, чтобы папа проходил через все это. В прошлом месяце ему только исполнилось шестьдесят. Его день рождения теперь все чаще наталкивает меня на мысли о том, сколько лет ему осталось.

— Простите, мистер Филдс, но я собираюсь придерживаться своего мнения, — папа говорит извиняющимся тоном. — Подать иск на журналиста — это одно, но судиться с газетой сможет только первоклассная фирма. Как вы могли заметить, мы не одна из них.

Ой.

Джей хочет подать в суд на настоящую газету? Я впечатлена.

У него, должно быть, стальные яйца.

Ну, все, Матильда, хватит думать о мужских яйцах.

Джей тяжело вздыхает и поворачивает голову к окну. Секундой позже он встает со своего места и протягивает руку отцу.

— Раз нет никакого способа убедить вас, — отвечает он, и двое мужчин пожимают друг другу руки. — В любом случае, спасибо за потраченное время.

Джей направляется к двери, но потом на секунду оборачивается с плутовской искоркой в глазах:

— Ах да, прежде чем уйду, не могли бы вы порекомендовать, где можно снять жилье недалеко от города? Мне пришлось съехать с прежней квартиры.

Я делаю резкий вдох, когда глаза папы загораются. Пару недель назад он вбил себе в голову отремонтировать свободную спальню в нашем доме, чтобы он мог взять квартиранта и заработать немного дополнительных денег. Меня не слишком увлекала эта идея, поскольку я очень не хочу делить свою жилую площадь с незнакомым человеком, но как только папа становится одержимым идеей, его ничто не остановит.

Я однозначно не хочу делить свою жилплощадь с Джеем Филдсом. Не из-за его предполагаемой истории, которую составила Уна Харрис, а потому что не смогу расслабиться рядом с ним. Он обладает магнетической энергией, которая меня одновременно беспокоит и будоражит.

— Забавно, что вы спрашиваете, — говорит папа. — Я планировал сдать свободную комнату, конечно, если вы заинтересованы. Там и ванная есть, недавно отремонтированная.

Я крепко сжимаю кулаки, возвращаюсь в приемную, и, плюхнувшись за стол, делаю глоток кофе. Мне не нравится, что мое сердце так быстро бьется при мысли о переезде Джея в эту комнату, так что я вышла раньше, чем услышала его ответ.

Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть он скажет «нет».

Папин хриплый смех доносится из кабинета; очевидно, что Джей его безумно очаровал. Про себя я ругаю папу за то, что им так легко помыкать.

Не более чем минуту спустя, папа и Джей выходят из кабинета. Краешком глаза я вижу, как Джей смотрит на меня, но продолжаю вбивать данные в компьютер, который находится передо мной. Чувствую, если посмотрю прямо на него, он как-то поймет, насколько привлекательным я его нахожу.

— Матильда, не могла бы ты оказать мне огромную услугу и в обеденный перерыв отвезти Джея домой, чтобы показать ему комнату? Я бы сам это сделал, только мне нужно идти на встречу.

Ну, папа. Ты не представляешь, каким пыткам меня сейчас подвергаешь. Стук сердца не давал мне ответить. Когда я успокаиваюсь, мой голос звучит тихо:

— Да, хорошо.

На самом деле мне хочется сказать: «черта с два», но иначе я бы выглядела настоящей стервой. А я не стерва. Ну, за пределами своего внутреннего диалога я ею не являюсь.

— Отлично, — говорит папа, прежде чем повернуться к ожидающей его женщине с фиксатором. — Миссис Келли, вы можете проходить.

Миссис Келли следует за отцом в его кабинет, оставив меня наедине с Джеем.

— Когда у вас обед? — спрашивает он вполголоса, подходя к моему столу.

— В час. Нам придется взять такси, потому что мне нужно будет вернуться сюда к двум.

— Ничего. Мы можем поехать на моей машине, — говорит Джей, и я кусаю губу, взглянув на него. Ух ты, глаза у него такие завораживающие: не совсем карие, не совсем зеленые. Мы смотрим друг на друга долгим взглядом, и слабая улыбка появляется на его идеально вылепленных губах.

— Ладно. Жду вас в час, — весело говорю ему и после его ухода возвращаю взгляд к экрану передо мной.

С виду я вся в делах, а внутри вся на нервах. Как мне, черт возьми, вести себя подобно обычному человеку в течение, по меньшей мере, часа в его компании? Он даже понятия не имеет, во что ввязался.

Держу пари, меня хватит только на пять минут, прежде чем ляпну что-то глупое, а последующие пятьдесят пять минут стану предаваться нелепому восторгу. А под «восторгом» я подразумеваю кошмар.

Пока я формирую файлы в компьютере и в то же время страдаю от грядущей социальной обреченности, в дверь входит Уилл. Его каштановые волосы растрепались от ветра. Он пришел в офис поздно, потому что был в суде. В отличие от большинства мужчин, с Уиллом мы в хороших отношениях. Вероятно, потому что я считаю его таким же сексуально—привлекательным, как громадные бабские труселя. Поэтому должна подправить свое утверждение, что лажаю со всеми мужчинами. Я лажаю со всеми мужчинами, о которых фантазирую.

Безусловно, я могу быть их другом. Но их девушкой? Ну, просто, кажется, что это никогда не увенчается успехом. Мой единственный парень несколько лет назад попросту кинул меня через смс, и этим все сказано. У меня до сих пор остался след от пережитого.

— Доброе утро, Уилл, — здороваюсь со своим коллегой, когда папка выскальзывает из его полуоткрытого портфеля. Он наклоняется, чтобы поднять ее, и приветствую его невыразительный зад: два плоских жареных яйца в носовом платке.

Что? Я говорила, что мой внутренний диалог — стерва. Главное, что я никогда по-настоящему не говорю подобного вслух. У нас всех есть мысли, которые мы никогда не высказываем. И люди, которые утверждают, что таковых нет - лжецы.

— Привет, Матильда. Будь добра, сделай мне чашку чая. Во рту пересохло.

— Конечно, — отвечаю я. — Хорошо, что ты любитель чая, потому что мы с кофемашиной снова не в ладах.

Он качает головой.

— Этот аппарат ломается чаще, чем функционирует. Думаю, что бедной старушке пора на пенсию.

Я поддельно вздыхаю.

— Никогда не говори этого при папе. Ты ведь знаешь, он никогда ничего не выбрасывает до тех пор, пока оно окончательно не выйдет из строя.

Уилл смеется и заходит в свой кабинет. Я регистрирую следующие пару встреч по мере их появления и провожу часы до обеда, выполняя свои обычные, рутинные, административные задачи. Я бы предпочла быть дома за своей швейной машинкой. Днем я, может быть, и секретарь, но ночью я — экстраординарный модельер платьев. Я разрабатываю и изготавливаю собственные творения и продаю их через Etsy^[4]. Получаемый от них доход недостаточен для надлежащей заработной платы, поэтому я и работаю здесь.

До гибели моя мама была швеей, и одним из моих самых ранних воспоминаний было то, как она учит меня шить. Хобби перешло ко мне, и теперь оно мое настоящее спасение. Забыться в новом дизайне — самое замечательное лекарство. На самом деле, это единственный способ, который помогает мне до сих пор чувствовать близость мамы.