— А ты знаешь, как сделать водяную бомбу?

Я смерила детей снисходительным взглядом:

— В сдутый шарик налить воды и сбросить кому-нибудь на голову с высоты, а вы знаете как сделать бомбу «Черная мамба»?

Парни переглянулись:

— Нет…

— В сдутый шарик налить воды и пустить туда чернила… При попадании в противника бомба закрашивает все: одежду, кожу и даже волосы… А смыть ужасно сложно… Но чернила я не купила, зато взяла гуашь…

— Вау…

Вот оно восхищение в мужских глазах!

— А ты стрелять из рогатки умеешь?

Вот тут я улыбнулась маленьким бандитам искренне, и решила ошарашить детей окончательно:

— Спрашиваешь! Да я с отцом-шерифом на выходных хожу в настоящий тир с огнестрельным оружием! Рогатки, луки со стрелами, трубочки из ручек… И даже самострелы… В детстве я опробовала всё, сеньоры.

Дети смотрели на меня, как на директора конфетной фабрики. Я знала, что мы найдём общий язык…

Реакция класса и мистера Мейсона на наше с близнецами пришествие заслуживала особого внимания, но шок достиг апогея, когда из моей неловко расстегнутой сумки выпал простой целлофановый пакет с подозрительно белым порошком и тяжёлый молоток…

— И ей доверили детей… — Бо прыснул и сложил руки на груди, притворно осуждающе качая головой.

— Завидовать нехорошо, Квон, — понимая, как всё это выглядит со стороны, я совершенно не обиделась на его подначку.

— Мисс Свон, скажите, что вы не ограбили отцовский склад с вещдоками, — вздохнув, попросил меня учитель, которого мне пришлось заверить, что молоток мой личный и будет применяться лишь в мирных целях, а крахмал ссыпан в пакет сегодня утром опять же мной лично, притом хихикающий и бессовестный Квон — свидетель.

Только после этого нас отпустили…

Зря…

Музыкальный класс я вскрыла шпилькой, чем заслужила немое восхищение в глазах маленьких бармалеев. Там дети отвели душу, бряцая на всём подряд, пока я с улыбкой смотрела, как они выматываются перед химией, на которой парни мне нужны чуть уставшими, но веселыми.

На химии нам рады не были, но согласились выдать посуду, халаты и защитные очки. Единственными «реагентами», которые нам доверил строгий преподаватель, были пищевые красители и вода, но мы не расстроились. Каково же было удивление класса, когда с нашей парты послышался восторженный визг детей, наблюдающих пышно вулканизирующую зеленую плотную пасту, которую я сотворила из воды, таблеток гидроперита, пакетика сухих дрожжей и жидкого мыла для посуды… После этого я достала ждавший своего часа крахмал, смешав его с водой и красным красителем до сметанообразного состояния, а потом дала детям с восторгом изучить «неньютоновскую» жидкость, которую они безуспешно били кулаком и молотком. К концу урока за нашими экспериментами завистливо наблюдал весь класс.

Потом мы ушли делать цветные водные бомбочки, несколько раз сбегав на третий этаж и обратно, ни в кого не попали, но раскрасили асфальт во все цвета радуги… Впрочем, как и собственные руки. Но оставшееся средство для мытья посуды оттёрло всё.

Когда пришло время ланча, дети были голодными и укрощёнными, хоть и не оставляли попыток проверки меня на прочность:

— Белла, а кто тебе нравится больше: я или Чак? — хитро мигнув глазками, спросил именно Чак, которого я с самого начала запомнила по вечно болтающемуся шнурку на кедах.

Я присела на корточки перед ним и заправила шнурок, чтобы мальчик не запнулся.

— Вы мне оба нравитесь, Чак, — я посмотрела мальчику прямо в глаза, давая понять, что разгадала его уловку. — Ты мне нравишься как Чак, а Зак мне нравится как Зак.

— Но мы же одинаковые! — воскликнули близнецы хором.

Я улыбнулась:

— А вот и нет. Вы совсем-совсем разные. Чак очень говорливый, инициативный и хитрый мальчик. А ты, Зак, очень любознательный, вдумчивый и осторожный. Как вас можно перепутать?

Несколько минут мальчики задумчиво молчали, но стоило нам вернуться к общему столу, как Зак оседлал своего любимого конька, задав, наверное, сотый вопрос за сегодня:

— Белла, а откуда берутся дети?

Бо подавился и посмотрел на меня с ужасом. Дело в том, что он-то знал, что до этого я на все вопросы детей отвечала предельно честно…

— Ну, вам наверняка уже пытались напеть про аистов и капусту, да, мальчики?

— Да. Какая-то не слишком правдоподобная теория, — поморщился Чак.

Я кивнула:

— Вообще-то это достаточно сложно и скучно для понимания, но я попытаюсь рассказать об этом так, чтобы вы поняли, ребята…

— Белла, им шесть лет, может, не надо? — Анжела Вебер очень переживала за детей и мою просветительскую деятельность.

— Да, брось! Они проводили со мной химические опыты, они достаточно взрослые, чтобы знать правду!

— Белла, директор тебя убьет! — Эрик пытался отговорить меня, но уже без особой надежды, видя наш с детьми энтузиазм.

Я обернулась к близнецам:

— Вы же не расскажете папе?

— Нет! — хором ответили те с самыми честными на свете глазами.

— Хорошо, я вам верю, маленькие сеньоры. Слушайте. Вы видели, как мужчины и женщины целуются?

— Фиии!

— Да, когда взрослые целуются в губы, есть риск того, что через некоторое время у них будет ребёнок… Если они серьёзно это планируют, то они едут в больницу и рассказывают о своём желании доктору. Доктор берёт у мужчины и женщины анализы, делает с ними необходимые манипуляции, а потом…

Я замолчала и обвела всех хитрым взглядом:

— А что потом? Потом доктор выписывает будущей мамочке постельный режим, во время которого её лучше не беспокоить, и даёт ей баночку особенных витаминок. Она должна выпить их все, и тогда в её животе появится ребеночек или даже несколько, как было у вашей мамы. Всё зависит от баночки и витаминок. Её живот начинает расти, и через несколько месяцев деткам становится тесно и они вылезают из животика мамы.

— А почему после посещения врача женщине нужен постельный режим? — Зак, как всегда, хотел докопаться до сути.

— Ну, это чем-то похоже на болезнь, ребят. В это время женщина страдает перепадами настроения, мучается от тошноты, даже может потерять сознание, так что беременные всегда требуют особо бережного отношения к себе. От этого зависит жизнь и здоровье малышей и будущей мамы.

— Но я видел, как ходят по улице женщины с животом. И год, и два…

— Они толстые, а не беременные, дурак, — перебил брата Чак.

— Не все беременные чувствуют себя плохо, некоторые настолько рады своему состоянию, что бегают, как окрыленные. Но это не значит, что им можно нервничать, пугаться или поднимать тяжёлое.

Мальчики молчали, задумавшись о чём-то своём, а я воспользовалась передышкой в их любопытстве, чтобы поесть.

Отстрелялась…

— Жалко, что ты не наша мама, — вздохнул после длительного молчания Зак, а Чак кивнул ему, соглашаясь.

Кажется, эти дети думали об одном и том же всё это время.

— Давайте я буду вам просто другом, ребят, — улыбнулась я детям, потрепав их по непослушным вихрам. — У вас ведь уже есть мама, и ей бы было очень больно слышать от вас подобные слова.

Близнецы надулись, как всегда происходило, когда я заканчивала их хвалить.

— Но мы же тебе нравимся, и ты нам нравишься, — Чак очень уверенно говорил за себя и за брата. — С тобой весело и интересно, ты не задавака, как многие взрослые, ты рассказываешь интересно и понятно, и ты не целуешься…

На последней фразе я от души рассмеялась. Какой важный критерий!

— Дети, я вас обожаю! — хитро осмотрела своих потенциальных сыночков и предупредила:

— Но лучше я буду вам другом, потому что если я буду вашей мамой, мне придётся укладывать вас спать пораньше, кормить здоровой едой и следить за тем, чтобы вы чистили зубы…

Мальчики с ужасом переглянулись, а потом помолчав, не сговариваясь, согласились, что в таком случае я буду их общей подружкой.

— Подружка звучит лучше, чем друг, — авторитетно заявил Зак, пока Майк и Тайлер тихо сползали под стол от моих кавалеров. — Папа говорит, что его друг никогда не бывает рядом, когда нужно…