Граф, кривясь, покачал головой. Матери лгать письмом, зная, что брату написано другое? Они что там, между собой совсем не общались? Или это такие родственные отношения? И вот этот-то человек - государь и первый голос в стране? Но дальше в выписках пошло еще краше.

Официально смертная казнь в России в тот период считалась отмененной. Указ Елизаветы от 29 апреля 1753 г. предписывал "не исполнять смертных приговоров" даже по политическим преступлениям. Это положение подтвердил 20 апреля 1799 г. указ Павла I, который говорил: "Запрещение смертной казни по силе общих государственных узаконений существует в нашей империи".

Еще и нарушение договора с народом, зафиксированного в законе. Ай, молодец Николай Павлович, - Дейвин, морщась, прокрутил экран ниже.

Для декабристов этот трагический день стал радостным событием. После шестимесячного одиночного заключения они наконец встречаются друг с другом. По одному их вводят в комнату присутствия Верховного уголовного суда и сообщают приговор. Здесь они, к своему великому удивлению, узнают, что их уже судили и осудили.

Их ведь удивил не приговор, вдруг понял граф. Их удивило то, что им настолько мастерски заткнули рты. Они-то рассчитывали на публичную возможность высказаться в зале суда, на, может быть, два-три слова в толпу с эшафота. Но и этой возможности им не оставили. Ну что же, тем понятнее поведение лидеров Сопротивления, которые не тратились на слова. Они ждали, что им заткнут рты, поэтому их высказываниями и становились действия.

На всем протяжении следствия и суда Следственный комитет, а потом суд пытались оклеветать движение декабристов, запятнать их, уронить не только в глазах общественного мнения, но и в глазах будущих поколений.

Выдержка Дейвина хрустнула, как каменная пенна под слишком сильным нажимом неумелого писца. Это было слишком похоже на то, что прокатилось по нервам князя и самого Дейвина несколько раз за последние шесть лет. И то, что могло бы размолоть их обоих, если бы не подсказки в дневнике Полины.

Когда он оказался в знакомом кабинете на Литейном с распечаткой в руках, на улице было еще светло. Это значило, что он успел пройти в Зал троп в замке, выйти в Адмиралтействе и снова построить портал - и сделал все это прежде, чем понял, куда и зачем он идет. Будь Дейвин чуть менее уставшим за эту осень и чуть менее шокированным прочитанными статьями, он, немедленно отменив все свои планы, пошел бы сперва на конфиденцию, а затем спать, но отследить свои намерения и действия ему было уже нечем. Движением руки погасив портал, он кивнул подполковнику и шагнул к столу.

- Несколько вопросов, Иван. Я готовлю представление дознавателю, мне нужны твои комментарии.

Подполковник вздохнул, предчувствуя очередные неприятности, потянул к себе листы и удивленно взглянул на коллегу.

- Что вас понесло в это старье? Вы бы еще Екатерину Вторую припомнили с ее гвардейской поддержкой и Орловыми. Тому уж двести лет, все поменялось сто раз.

- Не все, - возразил Дейвин, чувствуя, как в затылке закипает ледяной ключ. - Мы выявили сходство, и я пришел спросить о нем.

- Ну спрашивай... - Иван Кимович обреченно вздохнул.

- Иван, скажи мне одно: вы этого от нас ждали? - спросил граф, указывая на распечатки. - Вы хотели, чтобы мы так поступали с вашими соотечественниками?

Иван Кимович вздохнул, слегка исподлобья глянул в глаза собеседнику.

- Есть такое понятие, Дэн - благо страны. Благо государства. Да что я тебе объясняю, ты же все сам понимаешь. Вот скажи, ты позволил бы хоть и той же Медунице второй раз подготовить покушение на твоего князя? Забудем на минуту, что он наместник края, он же твой личный господин. Ты же ему присягал.

- Это их личные отношения, - отмахнулся Дейвин, - не сравнивай.

- Ну, знаешь... - Иван Кимович крутанул головой, как будто ворот форменной сорочки вдруг стал ему тесен. - Ну ладно, хорошо, давай другое. Оскорблять его публично, как это делала Бауэр до ареста в каждой своей заметке, тоже можно? Если да - какой он тогда глава края?

- Так вы из-за этого нарушили все возможные процедуры с ее делом? - спросил граф.

- А ты только сейчас понял, да? - Подполковник смотрел на него с раздражением и досадой.

- Ты вообще понимаешь, кем вы выставили наместника империи? - поинтересовался Дейвин, еле видя собеседника из-за кипящего в теле Потока, наполняющего поле зрения цветными лучами и бликами.

- Мы сохраняли его репутацию, - тяжело ответил Иван Кимович. - Если уж он сам о ней не побеспокоился.

Дейвин сжал и разжал кулак. С его пальцев лиловой осой взлетел вертящийся и жужжащий комочек света. Спохватившись, граф все-таки успел направить его в окно. Сверкнуло, грохнуло, запахло паленым пластиком, осколки стекла, немного покачавшись в треснувшем стеклопакете, со звоном упали на подоконник.

- Мало нам разгромленного архива, теперь ты мой кабинет уничтожаешь? - скорбно посмотрел на графа подполковник, - на дворе, между прочим, не май.

- Извини, нервы, - процедил Дейвин. - Иван, давай договоримся сегодня, раз до сих пор не договорились. Вот так, как до сих пор, сохранять репутацию князя не надо. И заботиться о репутации империи так не надо. И вообще никак не надо. Это моя работа, а не твоя. И делать свою работу так, когда ты гражданин империи, тоже не надо.

- А как? Как мою работу надо делать, Дэн?

Дейвин некоторое время молчал. Рассказывать этому человеку про честь и достоинство он не видел смысла. Вспоминать про уважение к себе, после всего, что он знал об этих людях и их работе, он тоже не хотел. Точнее, хотел, но понимал, что правильно понят не будет.

- Иван, надо просто выполнять процедуры без отклонений и соблюдать закон до буквы. Ничего больше мы не просим.

- Пойдем-ка отсюда, - вздохнул подполковник, - холодно. А нервы, Дэн, лечить надо.

Дейвин посмотрел на него, прищурясь. Иван Кимович увидел, как в глазах сааланца загорелись холодные желтоватые огни.

- Лечить, говоришь... А вот возьму я твоих орлов прямо завтра, и отправлю с нашими магами на зачистку. А ребята из Сопротивления, от которых вы нас защищали, пускай хоть пару дней поспят, после пяти недель скачек по подвалам и коммуникациям. Как тебе идея? - И, увидев закаменевшее лицо Ивана, цинично усмехнулся, - да не волнуйся. Их еще учить не меньше месяца, а у нас времени нет. Сопротивление-то уже знает, что делать с фауной. Так что без вас обойдемся... защитнички.

С Литейного Дейвин пошел пешком до Адмиралтейства, чтобы остыть и проветриться. И то и другое ему вполне удалось, полчаса на холодном и мокром ветру при температуре около нуля вполне хватило ему, чтобы успокоиться в первом приближении. Но граф понимал, что ему нужно дружеское участие и поддержка. И конфиденция не могла их заменить. Поймав Скольяна да Онгая на входе в приемную, Дейвин сказал:

- Лие, я случайно разбил окно в офисе на Литейном. Оплати им счет, будь так мил, и извести меня о сумме. И дай мне комм, я как обычно, без всего. Я... мне надо за пределы края за ответами на несколько вопросов, вернусь вечером или утром.

Увидев Дейвина в своей прихожей, Женька только присвистнул и крикнул куда-то вглубь квартиры:

- Мариша! У нас коньяк еще остался?

- Не поможет, - Дейвин качнул головой, сбросил плащ, обнял друга и почувствовал, что плачет.

- Тогда чай. Пойдем в зал. - Женька, не отпуская Дейвина, перехватил его за спину и осторожно повел в гостиную. Уложив друга на диван, он попросил подошедшую Марину:

- Сделай чай, пожалуйста. И сахара не жалей.

Полчаса Дейвин рыдал и матерился, как сапожник, лежа на диване в гостиной друга. Еще полчаса, не меняя позы, сбивчиво и отрывочно рассказывал о своих архивных и литературных находках в сети и в оффлайне. Потом наконец сел, взял в руки вторую чашку чая и спросил

- Жень, вот объясни мне. Это же царь. Правитель страны. Первый голос в государстве. Как он мог так поступить? Тайный процесс, который и на суд-то не похож. Отказ присутствовать на казни. Как такое вообще возможно, Женя?