«Колонна на мосту, стоп!» — властным жестом приказала «регулировщица», приложилась к горлышку и осветилась белозубой улыбкой.

— Когда доедем до Третьей авеню, поверните направо, — сказал инвалид.

Почему он не хотел открыть водителю, куда направляется?

— Теперь все время прямо!

Мы миновали Семьдесят вторую улицу:

— Прямо!

Восемьдесят шестую…

— Прямо!

Я понял, что этот белый человек едет в Гарлем.

«Тоже мне — тайна, событие!» — подумал я, поскольку бывал в Гарлеме не раз.

С Третьей авеню мы свернули лишь на Сто двадцать какой-то там улице и вторглись на территорию жилого комплекса, состоявшего из высоких неприветливых домов, точно таких же, как тот, в котором жил я. Только в этом дворе играли черные дети и не было здесь ни цветов, ни травы, ни деревьев. Этот двор был сплошь залит асфальтом.

Гонявшие по двору шкодники развинтили гидрант, и, хотя было совсем не жарко, обливали друг дружку водой; визг, хохот… Внезапно я — ослеп! Ледяная струя ударила прямо в лицо, я инстинктивно нажал на тормоз, и в тот же миг черные бесы облепили мой кэб, как муравьи — осу. Они карабкались на капот, на багажник. Они распахнули все четыре дверцы и битком набились на переднее и заднее сиденья, будто в машине не было ни меня, ни пассажира. Черные руки рылись в ящичке для перчаток и в карманах «парадного» моего пиджака; потом, словно по команде — все разом! — протянулись ко мне.

Бесы корчили рожи и что-то сердито кричали. Они стали агрессивны. Они требовали:

— Доллар!

— Дай доллар!

— Доллар!

Помню еще, как поразило меня поведение моего пассажира. С трудом вывалившись из кэба, человек-гора (и — не жира, а мышц!) не оттолкнул ни одного из мальчишек, путавшихся у него под ногами, под костылями: он их б о я л с я…

— Дай доллар!

— Доллар!

Я дал двум-трем немного мелочи и тронул, было, кэб, но меня — не выпустили. Самые малые из пацанов бесстрашно встали на пути машины, упираясь ладонями в радиатор, а те, что находились внутри, тащили все подряд, что было на переднем сиденье. Один схватил пачку размокших сигарет, другой — квитанционную книжку (зачем им — квитанции?), третий сорвал с моей переносицы темные очки, но не пустился наутек, а стоял рядом с чекером, дразня меня украденной вещью.

В лицо опять ударила струя воды. Я закрыл окно — по крыше бабахнул камень… Стало страшно, инвалид исчез…

Я потянулся к другому окну, откуда меня не могли облить водой, и швырнул на асфальт горсть монет. Вся орава с гиканьем бросилась их подбирать: путь был свободен!

Пацаны выскакивали из машины на ходу, задние дверцы болтались — распахнутые, а я ехал и ехал куда-то, пока не раздался выстрел, от которого меня швырнуло в сторону и на который мой вырвавшийся из западни танк немедленно ответил грозной очередью: тра-та-та!.. Педаль газа превратилась в гашетку пулемета; подбитый чекер трясло, но он мчался и продолжал стрелять: тах-тах-тах!..