— Да потянет. Дорога ровная, а мы совсем легонькие, — уверил его Якуп.

— Что же делать, если уж вы легонькие, то садитесь! Только в кабину больше двоих не поместится, одному из вас придется лезть наверх!

— Мы все сядем наверх, агай!

— Ваше дело. Только глядите там не балуйтесь, а то вылетите! Беда окажется тяжелее вас самих! — строго сказал шофер.

Мальчики в один миг забрались в кузов машины. Усталые, пыльные лица их порозовели, настроение сразу поднялось. Степная дорога была ровной и мягкой; машина, словно баюкая, тихо покачивалась на ходу. С обеих сторон поднимались густые хлеба. Мягкий ветер играл молодыми колосьями. А там, вдали, синея, виднелись горы. И Беркутный, скрывшись из глаз, затерялся среди гор, на склонах которых поднимаются высокие столбы дыма. Это пастухи на летнем пастбище жгут костры. А над всем этим самой высокой вершиной среди всех горных вершин возвышается сверкающий белизной Кирамет! Ведь недаром же в наших краях Кирамет называют царем гор!

Ребята с интересом смотрели на новые, незнакомые им места. Айдар от полноты сердца запел свою любимую песню:

Песня заставляет забывать обо всем на свете. Вот и теперь Айдар забыл, что в руках у него узелок, что если размахивать этим узелком в такт песне, то недолго и стукнуть его обо что-нибудь твердое в кузове машины. А через белую тряпицу давно уже просачиваются яичные желтки… Видно, яйца, предназначенные для угощения Габдуллы, оказались очень хрупкими. Но ни Айдар, ни сто товарищи даже не заметили этого, а солнце и ветер быстро высушили желтые пятна, оставив это маленькое происшествие в полной тайне. Неподалеку от Култабана тофер остановил машину.

— Я еду прямо, не заезжая в аул. Не обессудьте, ребята, чуть-чуть не довез! — сказал он, высунувшись из кабины, и, улыбнувшись, добавил: — Спасибо за пес-пю. Я даже не заметил, как доехали. Кто же это из вас так хорошо поет?

— Вот он, — с гордостью ответил Якуп, ткнув пальцем в Айдара.

— Молодец, парень! — похвалил шофер. Мальчики спрыгнули с машины.

— Спасибо, агай! Спасибо вам! — наперебой начали благодарить они шофера.

Айдар, расчувствовавшись, хотел дать ему на дорогу пару яиц из Габдуллиного узелка, но постеснялся. «Вдруг не возьмет, тогда стыдно будет», — подумал он и, спрятав за спину свой узелок, снова повторил;

— Спасибо, агай!

— Не стоит благодарности. Мне самому веселей было ехать. Прощайте, ребята! Идите прямо-прямо по главной улице, больница на том конце аула, — сказал шофер и, кивнув ребятам, поехал дальше.

До больницы было недалеко. Дойдя до середины аула, мальчики остановились у ручья, стряхнули с одежды пыль, хорошенько умылись ведь и то сказать, не на скотный двор они идут, а в больницу. В каждом деле есть свой порядок.

Больница помещалась в деревянном доме с широким крыльцом. На крыльце сидела пожилая женщина в белом халате и, держа на коленях клубок шерстяных ниток, вязала шаль. Подальше во дворе виднелся еще один деревянный дом; около него на скамье молодая женщина кормила грудью ребенка; под ветвистой сосной на траве сидели двое мужчин. Во дворе на веревке, протянутой от столба к столбу, висело постиранное белье. Женщина, сидящая на крыльце, не отрываясь от своего вязанья, изредка бросала взгляд на белье. Видимо, сторожила его от коз, которые паслись рядом. Козы очень любят пожевать белье.

— Апай! — вежливо обратился Вазир к пожилой женщине. — Мы пришли навестить нашего товарища. Его зовут Габдулла Юламанов.

— Юламанов пошел на поправку. Он лежит один в четвертой палате. Только сейчас туда нельзя — у больных в это время тихий час. После отдыха сам выйдет к вам. У нас такой порядок.

Этот порядок не очень-то обрадовал ребят. Разве для того они проделали такую дорогу, чтобы сидеть здесь и ждать, пока у больных кончится тихий час!

— Дорогая апай, пустите нас, — начал упрашивать Якуп, — мы тихотихо пройдем в палату, на цыпочках!

— И на цыпочках нельзя, и на пятках нельзя! Ступайте, ступайте! Потом придете, — решительно сказала женщина.

— Мы же издалека приехали, апай… Мы из аула Беркутного!

— А какая разница, из Беркутного вы или из Вороньего? Раз нельзя, так нельзя!

Мальчики вышли со двора и улеглись в тени большой березы.

— Да, неважные дела! Даром день пропадет, — сказал Айдар.

— Неудачной оказалась наша дорога! — вздохнул Якуп.

— Если лежать да охать, так ни в чем удачи не будет. Надо чтонибудь придумать, — отозвался Вазир.

Мальчики придвинулись поближе друг к другу, заговорщицки перешептываясь, о чем-то договорилась и снова пошли на больничный двор. Женщина попрежнему сидела на крыльце и быстро вязала свою шаль.

— Уж очень медленно тянется время, — потягиваясь, сказал Вазир. Не привыкли мы сидеть без дела… Не найдется ли у вас тут, апай, какая-нибудь работенка? Чем зевать, мы бы лучше что-нибудь сделали.

— Тому, кто работы не боится, ее всегда вдоволь, — не отрываясь от вязанья, ответила женщина.

— А вы только скажите, что делать, уж мы как возьмемся втроем, так мигом.

— Ну что ж, — неожиданно смягчилась женщина. — Если вам не лень, так вон выстиранное белье совсем пересыхает, а я со своим вязаньем тороплюсь. Если б вы белье сняли да занесли в сарай, сказала бы вам спасибо… — Женщина улыбнулась. — Знаете поговорку? Одно спасибо от тысячи бед спасает! Вот и поработайте, коль в охотку. Только не уроните белье, не испачкайте!

— Мы, апай, осторожненько…

Мальчики тут же взялись за дело. Желая угодить строгой тете, они очень осторожно и аккуратно снимали с веревки белье и переносили его в сарай.

«Бывают же хорошие дети, — глядя на них, думала женщина. — Мой-то сын не делает и того, что ему полагается, упрямится, а эти сами к работе рвутся».

— Вот спасибо вам! Вот какие вы старательные мальчики! — громко похвалила она их, когда веревка опустела. — Вот спасибо, ребята!

— Ваше спасибо мы уже слышали, апай, только пусть оно нас еще от одной беды спасет! Нам все же надо пройти к товарищу! — сказал Айдар.

— Ах вы хитрецы этакие! А мне и невдомек! — засмеялась женщина. Ну, что с вами делать? Если увидит врач, попадет нам всем!

— Попадет не попадет, а мы, апай, этого не боимся!

— Нет, нельзя. Всех троих я никак не могу пустить…

— Да вы пустите только двоих. Вот этот, — Айдар потянул за рукав Вазира, — постоит во дворе.

— Ну ладно. Только смотрите, чтоб вас не слышно было! — Женщина оглянулась и шепотом добавила: — Четвертая палата, как войдете, направо вторая дверь…

Айдар с Якупом на цыпочках прошли в дверь и, стараясь не шуметь, осторожно прикрыли ее за собой.

Вазир присел на крыльцо рядом с тетей-вязальщицей.

— Для кого же это вы вяжете такую красивую шаль? — лукаво спросил он.

— Да вот дочка моя просила, у самой времени нет: с телятами она возится, целый день занята, — охотно пояснила женщина.

— А моя мать работает на куриной ферме, — старательно поддерживал разговор Вазир.

— Что ж, куры-то ее несутся?

— Еще как! Одна другую перегоняет! Так и катят, даже не успеваем собирать! — хвастал Вазир.

— Ишь ты! — удивилась женщина.

Она оказалась очень разговорчивой, и, по мере тою как беседа все более оживлялась, женщина совсем разоткровенничалась и начала перечислять все, что она когда-либо в своей жизни делала: и вязала шали, и складывала печи, и шила платья, и катала валенки, и в театре играла, а когда была молодая, так на сабантуе наравне с джигитами участвовала в состязаниях как наездница… И такой отчаянной, бедовой девушкой она была! Вазир только удивлялся да задавал вопросы, изо всех сил поддерживая интересную беседу.

Когда Якуп и Айдар вошли в палату, Габдулла лежал на своей кровати и от нечего делать считал на потолке мух. Увидев товарищей, он вздрогнул от неожиданности и протер глаза. Те тоже немного растерялись и, как вошли, так и застыли у дверей, точно вкопанные.