Гарун открыл пальбу первый. Делал он это так, как видел в американских кинобоевиках – держа пистолет обеими руками и корректируя прицел по ходу ведения огня, благо запас патронов в обойме это позволял.

Пуля попала точно в глаз спецназовцу, и тот упал, выронив гранату, из которой собирался выдернуть кольцо. Курбан на долю мгновения замешкался, но не его сын! Он молнией прыгнул вперед, схватил гранату и, перекатываясь, швырнул ее за угол, туда, откуда должны были появиться остальные преследователи.

– Быстро прыгай! – крикнул он отцу.

– Кольцо? – выкрикнул Курбан и, увидев его на раскрытой ладони, удовлетворенно кивнул. Он снова повернулся к Кокаколе: – Давай, сын ишака! Прыгай, пока я тебя не пристрелил!

Горец хотел еще что-то сказать, но в этот момент в коридоре ухнул взрыв и ураганный ветер чуть не сбросил всю троицу с карниза. А следом прокатился визг Леры. Что она кричала, расслышать было невозможно из-за многократного эха, но от него всем стало еще тревожнее.

– Даю три секунды! – Курбан направил ствол в лицо директора ФАЗМО.

Сериков, увидев перед своим носом дымящийся ствол автомата, вздохнул, повернулся лицом к краю карниза и сделал шаг вперед. И в этот момент, как назло, снова завизжала Лера. Сериков отпрянул в сторону и, брякнувшись на колени, молитвенно сложил Руки.

– Я не могу! – По лицу Кокаколы катились слезы. – Я боюсь!

– Прыгай, дурак, попадешь в руки солдат, они же на тебе опыты ставить будут!

– Папа, да брось ты его! – Гарун подбежал к отцу и потянул его за рукав. – Пойдем!

Они опоздали ровно на одну секунду. В коридоре появился Куликов.

Увидев спорящих беглецов, он мгновенно вскинул автомат и дал очередь. Лейтенант целился в старшего Алиева, но младший оказался быстрее. Его тело стрелой пролетело в воздухе и, столкнувшись с телом отца, отшвырнуло его в сторону. Пули, предназначавшиеся Курбану, прошли мимо. Кроме одной, той, что пробила грудь сына. Ответ горца был молниеносен. Нож, брошенный умелой рукой, вонзился в горло Сашки Куликова.

Держа автомат наизготовку, Курбан кинулся к сыну.

– Гарун, мальчик мой, как ты? – спросил он, пряча слезы.

– Папа… уход… – Гарун на полуслове потерял сознание.

Глаза Курбана заметались по подземелью. Нужно было срочно решать, что делать, сдаваться этим… палачам или рискнуть и прыгнуть? Если он прыгнет, то у Гаруна шансов выжить практически не остается. А если не прыгнет, если попадет в лапы этих… палачей, то этих же шансов не будет не только практически, но и даже теоретически.

– Помоги! – Не отводя ствол автомата от входа в галерею, Курбан повернулся к Серикову. – Помоги поднять сына.

Кокакола подскочил к неподвижному Гаруну, легко поднял его на руки и передал отцу.

– Идешь со мной? – Мрачно спросил Курбан и тут же поправился: – С нами. Сериков замотал головой.

– Ну, как знаешь.

Курбан не глядя шагнул в пустоту. Он не успел еще долететь до воды, когда по ушам ударил еще один вопль Леры. Отчаянный, дикий вопль женщины, объятой ужасом.

Женский крик эхом пронесся по подземелью. Герман и Анатолий переглянулись.

– Женщина, – сказал Герман. – Откуда здесь взялась женщина?

– А кто его знает! – Анатолий пожал плечами. – Кажется, это там.

Он показал рукой в сторону правого поворота.

– Пошли, вдруг удастся помочь ей?! – Герман не оглядываясь быстро зашагал по коридору. – Давай настраивай свои уши, нам нужно точно выйти, без ошибок!

– Ну, это уже не от меня зависит! – Толик догнал Германа и пошел рядом. – Если крик повторится, тогда другое дело. А пока…

Послышался вопль, еще более страшный, чем прежний.

– Боже, да она… – Герман побоялся сказать вслух, о чем он подумал. – Господи, только бы успеть! Только бы она не наткнулась…

– На чудовище! – закончил за него Анатолий и перешел на бег. – Черт, неужели… так и есть, это же големы! Это они выпускают ублюдка.

Герман не слышал, что бормочет его товарищ. Он мчался сломя голову, замедляя бег лишь на поворотах и моля бога не дать ему поскользнуться и упасть, потому что на счету каждая секунда и каждый миг. Герман не думал о том, что он будет делать, когда добежит до озера, как будет сражаться с монстром. Главными его противниками сейчас были время и расстояние – вот с ними он и боролся. А что будет потом, там как бог решит, все в его воле.

– Налево! – крикнул Толик. Герман, словно робот, тут же повернул в открывшийся поворот.

– Вот! Вот оно, это озеро! – закричал он, увидев впереди площадку, а за ней… огромную, вздыбившуюся голову монстра. – Толик, вот он!

– Вижу! – Рык привычно, так, как это делал в Москве, сконцентрировался. Ему нужно было заставить живущих в нем нанороботов перестроить голосовые связки хозяина на работу в ультразвуковом диапазоне. Что удалось без проблем.

– Господи, да быстрее ты! – Герман выскочил на площадку-балкон и увидел барахтающихся в воде людей. – Сволочь, он опять на охоту вышел! Смотри, там… в воде! Там, кажется, раненый! Это же Гарун! И Лера?!!!

Герман повернул посеревшее лицо к Анатолию. А тот стоял неподвижно и смотрел перед собой невидящими глазами.

– Да что же ты! Это же… – Видя, что от спутника мало толку, Герман не выдержал и бросился в воду. – Лера, ребята, держитесь, я… сейчас…

Александров плыл кролем, самым быстрым стилем, который знал, и все равно видел, что не успеет. Огромная, неправдоподобно большая голова ушастого и глазастого монстра уже нависла над тем местом, где, по его расчетам, находились его друзья. Вот он уже разинул свою пасть…

– Стоять! – приказал Рыков чудовищу. – Стоять!

Монстр вздрогнул. Его желтые, с черным щелевидным зрачком, глаза-блюдца медленно развернулись в сторону Толика, и тот почувствовал вдруг такой приступ голода, что у него даже голова закружилась.

– Стоять! – повторил Рык. К голоду прибавилось накатившее волной чувство обиды и разочарования. – Пошел отсюда! Кому сказал? Прочь!

Для пущей убедительности Анатолий резко, так, как он подсмотрел у големов, ударил ультразвуком. «Хлыст» вызвал у чудовища бурю негодования, он зарычал так, что, казалось, задрожали стены. Рыку пришлось «закрыть» свой слух, чтобы не оглохнуть. Он снова пустил в ход «хлыст», еще жестче. По подземелью прокатился тяжелый стон. Но Анатолий не чувствовал жалости. Он представил, сколько людей погубила эта тварь. Тварь, которая олицетворяла собой всех врагов и мучителей! А потому Толик не собирался щадить отвратительное создание.

Он все бил и бил, монстр уже перестал кричать, он сжался в комок и, закрыв глаза и опустив голову к самой воде, терпеливо переносил наказание, а Рык все никак не мог остановиться. Он, может быть, так бы и забил ушастого до смерти, но в это время в дело вступил еще один персонаж.

Это был Мохов. Пробегав целый день по подземелью, он несколько отстал от своих бойцов и поспел к месту событий лишь сейчас. Увидев, или скорее, услышав, как избивают Хранителя, ротный решил поначалу, что это кто-то из своих, из големов.

– Остановись! – закричал он. – Прекрати, ты же убьешь Хранителя!

– А ты кто такой? – гневно спросил Толик. Он даже не заметил, что общается с капитаном на ультразвуке.

– Я? – удивился Мохов. – Я Глиняный… Командир роты… А вот ты кто? Постой… Рыков? Мой…

– Да, твой пленник. Бывший пленник. – Толик почувствовал, что волна охватившего его бешенства не только не схлынула, но поднимается все выше и выше, застилая глаза туманом. – Ты это хотел сказать?

– Я хотел предложить тебе сдаться. – Рука Мохова сделала неуловимое движение, и в ней блеснул ствол «грача». – Давай кончай спектакль!

– Спектакль? Ты сказал, спектакль? – Ярость, переполнявшая душу Толика, требовала немедленного выхода. Она перехватывала ему горло и грозила вот-вот задушить его самого.

– А ну на колени, урод! – Спецназовец видел трупы своих ребят, видел, как страдает Хранитель, и еле сдерживался, чтобы не пристрелить трансформера. – Я приказываю тебе, на колени!