Уже летя в Париж он понял, что его Дар имеет и свои явные ограничения. Пока все возможности остаются не изученными, надо быть аккуратным. Шалить всегда можно лишь знаючи. А с компьютерами он был лишь белым гуманоидом-пользователем, знающим, куда ткнуть пальцем без нехороших последствий.

«Вот бы ещё овладеть хакерской наукой…», — размечтался он глядя как самолёт кренясь заходит на посадку.

***

В аэропорту Орли его ждала забавная парочка. Следователь Жак (это у него фамилия как имя) оказался не молодым человеком, весьма аккуратно одетым и причёсанным, спереди назад, господином. Казалось, блинные уши ему нужны, чтобы придерживать волосы гладко к голове. А ещё они напоминали какое-то техническое устройство, наверное, связанное с космосом.

Рядом с ним стояло нечто противоположное. Социальные труды вытянули беднягу снизу вверх, и так видно утомили, что движение расчёской отняло бы у него последние силы. Неряшливость была и в одежде, и в жестах, и в том, как он произнёс: «Господин… кхе… Мидас?» При этом он тыкал кривым пальцем в плакатик с именем Фема вверх ногами. Глядя, как пядь волос упала ему на узкий лоб, Фем подумал: «Хорошо не на пол…»

Следователь отрапортовал, что у него были какие-то дела поблизости, а с Фемом у него намечался только короткий разговор. Он знает, что того никто не встречает, и поэтому, решил проявить любезность, и встретить господина Мидаса в аэропорту.

А с общественным деятелем мсье Ришаром он познакомился уже здесь, заметив табличку. При этом он, снизу вверх, и с некоторым подозрением, глянул на соцработника. Тот невозмутимо улыбнулся Фему, и произнёс короткое «сработаемся!»

По дороге к машине следователя (Ришар приехал на поезде), Фем узнал, что по договору с его сестрой, неожиданно получившей всё имущество Фема, он может первое время жить на одной из своих квартир.

Делать тут было особо нечего, и ему пришлось согласиться.

«Процесс «воскрешения», видимо, будет долгим», — подумал Фем.

Всю дорогу в машине Фему пришлось одновременно бороться со сном и рассказывать о своих приключениях. Он сам не заметил, как его рассказ перешёл в настоящий сон. Должно быть это выглядело забавно со стороны, но слушатели проявили такт, и разбудили Фема уже у дома.

Следователь Жак распрощался и попросил подписать какую-то бумагу. Сославшись на какое-то неотложное дело, он умчался.

Ришар передал Фему ключи, и попросил на секундочку подняться. Ему было необходимо проверить, что все купленные утром продукты всё ещё в холодильнике. Убедившись, что они не расползлись по дому, он ретировался, а Фем провалился в тяжёлый глубокий сон.

***

А утром случился кошмар. Пробудился он из глубокого сна не от звука ломаемой двери, а чуть позже, от того, что его, полуодетого, волокли по полу какие-то личности в чёрных масках.

Жестокость, с которой они действовали, была чрезмерна по любым меркам. Будь он хоть предводителем всех самых отмороженных террористов в мире, нет и никогда не будет логики в подобных действиях. Чего они боялись? Что у него в пижаме спрятана гаубица? Или, что он как ниндзя умеет летать? Или же они боялись, что он откроет рот и заговорит с прессой?

Это была жестокость в её самом непосредственном виде, та, которая рождена даже не каиновой ревностью, а примитивно животной ненавистью к другому. И ещё детским интересом, что у него там внутри. Гуантанамщики приволокли его в какой-то цереушного вида чёрный фургон, и без лишних экивоков кинули внутрь, надев наручники на ноги и на руки.

Утробой машины оказалась камера, со стенками, обитыми чем-то мягким и мерзким. Звукоизоляция была такая, как будто на голову одели подушки с двух сторон, и никакого мотора, или разговоров не было слышно.

Когда захлопнулась дверь, воцарилась темнота. Ни окна, ни ручки дверей не прощупывались. Всё случилось настолько быстро и неожиданно, что Фем не успел запомнить никаких подробностей похищения. Что тут говорить, он даже подумать не успел толком.

По дороге у него полностью включилось соображение, и он стал обдумывать варианты.

Он, конечно, мог вывести из строя двигатель фургона, мог запереть всю эту команду в машине и заклинить замки. Но Фем сомневался насчёт наручников. Как открыть их замки? И тут он понял, что Дар его находится пока в самой начальной точке развития.

Он может и должен развиваться дальше, а пока, Фем чувствовал, ему нужно набраться терпения. И замок на двери был, как на зло, обычный, механический.

Оставалось лишь смириться, и стараться запоминать все мелочи по дороге. Одно интересное наблюдение он сделал сразу же — фургон двигался не быстро, а тщательно соблюдая правила. При этом он много поворачивал, как будто заметая следы.

Фем неплохо знал Париж, и знал, что дороги здесь намного прямее, если ехать так долго, как они ехали. Это маневрирование создавало впечатление, что водитель запутывал следы для него, а не для предполагаемых преследователей.

«Иначе он бы ехал быстрее, ведь так…», — бормотал Фем, мотая головой в такт поворотам.

«А зачем запутывать меня? Тут же нет окон, а количество поворотов я уже забыл…», — и тут к нему пришла интересная мысль, вернее только обрывочные намёки на какую-то схему.

А что, если они знают про некий Дар, которым я обладаю, но не могут понять какой? То есть, — продолжал рассуждать он, — это не ошибка, и они взяли кого хотели. Они уверены, что я им опасен…

Но тут мысли Фема вдруг были прерваны неприятным шипением. Гадко извиваясь, из щели в полу, вверх курилась струйка голубоватого дымка. Сознание заволокло ватой и Фем отключился.

 ***

Пробуждение произошло в неприятном месте. На потолке горел светильник, но окон опять не было. Каморка представляла собой белый квадрат, три на три метра. С потолка таращился видеоглаз.

«Опять это мерзкая тишина…», — Фем пошевелился, и с удивлением отметил, что наручников нет. Сильно болела голова и хотелось пить. В носу застоялся какой-то запах, видимо от наркоза.

Он подошёл двери, и с некоторой радостью почувствовал покалывание в пальцах. Ручка отсутствовала, а замок был самый что ни на есть электронный.

Кроме того в помещении за дверью явно располагалась ещё одна камера. Её электронное нутро переваривало картинку, и посылало её куда-то дальше по проводам.

Этот процесс надо будет позже нейтрализовать. А ещё ведь там, наверняка кто-то сидит… Фем сильно постучал по двери. Шагов он не услышал, но почувствовал, что электронный замок на двери сработал.

В этот момент, не теряя ни секунды, он замкнул внешнюю ручку двери на питание замка. При этом, он сконцентрировал волю на прохождении тока через ботинки охранника. Придержав на некоторое время пробки от вылетания, Фем остановил процесс.

Тот, кто пока ещё держал ручку двери, потом долго будет вспоминать эти мгновения. Его обмякшая туша въехала в комнату описав дугу, нарисованную дверью.

Немного повисев на металлической ручке, тело повалилось на пол. От электрического шока охранник не умер, а как-то неприятно дёргался, усугубляя впечатление какой-то гадкой мимикой.

Фему надо было торопиться, но он всё же внимательно разглядел лежащего. Это был спортивного вида мужчина без особых примет. «Без лица…» — подумал Фем.

Одет он был в чёрный костюм с водолазкой, а на боку угадывалась кобура. Фем сразу почувствовал наличие рации, мобильника и чего-то ещё.

Всё это он бы испортил с особым удовольствием, не забыв и про видеокамеру на потолке. Но тогда бы он выдал себя и свой талант. А это ему казалось преждевременным.

Решение было найдено и оказалось довольно простым — он закоротил контакты у батарей телефона и рации, и они разрядились в течении минуты.

Оставалось ещё какое-то устройство, непонятно где на теле. Он его на всякий случай тоже «стерилизовал», но несколько хаотично, так как не совсем понимал, что это такое.