Желая показать свое гостеприимство, молодая хозяйка поймала на дворе двух кур.

Она хотела зарезать только одну курицу, но не знала, какую выбрать. Ее замешательство заметил один из гостей.

— Одну поджарь, а другую свари, — посоветовал он ей, улыбаясь.

Смущенной хозяйке пришлось зарезать обеих куриц и подать их на стол.

Ветер возмездия

ЛУЧИЛОСЬ это давно. В одном селе жили два друга Навей и Мзауч. Они всегда были неразлучны, вместе ходили на охоту и возвращались, нагруженные дичью.

Никто никогда не думал, что между ними ляжет черная тень, но так случилось.

Навей просватал в соседнем селе прекрасную Хавиду. Сыграли свадьбу. Был тут и Мзауч, он принимал близкое участие во всех приготовлениях. Невеста находилась в амхара со своими подружками. Туда зашел Мзауч поздравить невесту. Увидев ее, он застыл на месте, пораженный красотой девушки. Мзауч влюбился в жену друга и решил, что рано или поздно она будет ему принадлежать. Свой замысел он затаил в сердце.

После свадьбы Навей и Мзауч по-прежнему вместе ходили на охоту. Однажды они настреляли много дичи — косулю, серну, бородатого тура. Устав нести добычу, они сложили ее в кучу и сели отдохнуть у большого камня.

Навей лег вздремнуть. И черная зависть стала нашептывать Мзаучу, напоминая о давнем замысле.

«Навей ничего не подозревает, сладко спит… Теперь я найду дорогу к своей мечте — уберу Навея со своего пути и добьюсь того, что прекрасная Хавида станет моей!..»

Мзауч навел ружье на Навея и выстрелил. В последний раз раскрыл Навей глаза, приподнялся и простонал:

— Эх, друг, что ты сделал… За что ты таил на меня такую злобу?.. Я умираю…

Тут набежал порыв ветра, вздымая листья и шевеля траву.

Навей собрал последние силы и передал ветру свою жалобу:

— Коварный друг разлучил меня с любимой женой, но ты, ветер, будь моим горевестником и мстителем!

Мзауча не тронули слова умирающего. Он взвалил труп на спину и спрятал его в глубокой пещере.

Злодей вернулся домой, на другой день зашел в семью Навея и спросил о друге. Родные Навея почуяли беду и стали укорять Мзауча:

— Ты же был вместе с ним, что случилось? Куда же девался твой друг?

— Да, мы вместе были, но Навей оставил меня в горах и сказал, что хочет раньше вернуться домой. Он скучал по жене. А я решил еще поохотиться, дичи нам попалось много.

После всяких толков и предположений родные и соседи отправились на поиски исчезнувшего охотника. К ним присоединился и сам Мзауч, прикидываясь, что он горюет о своем друге. Но предатель водил искавших по ложному пути.

Тела Навея так и не нашли.

Искавшие вернулись домой, оплакали бедного Навея и примирились с горем.

Время шло. Мзауч часто заходил к родным Навея, утешал их и всячески помогал. На третьем году Мзауч сказал им:

— Тяжело припоминать, что с нами нет нашего Навея. Мы все много горевали. Но и печаль имеет границы. Осталась жена Навея, она молода, жизнь ее впереди. Не скрою от вас: я полюбил ее за эти годы и хочу жениться на ней. Ока будет всегда напоминать мне о моем друге.

Долго думали родные Навея и, наконец, решили: ведь Мзауч был его лучшим другом. Лишь на третьем году после его смерти он заговорил о своей любви. Надо дать согласие.

Мзауч стал мужем Хавиды. Жили они хорошо, любили друг друга, у них появились дети. Мзауч по-прежнему ходил на охоту, добывал дичь. Счастье его не миновало. Но бывает, что и к сладкому меду примешивается горечь.

Как-то осенью, после работы, Мзауч лег в тени чинары и заснул. Спал он спокойно. Ему приснилось, как он погубил Навея в горах.

Вдруг налетел ветер, вороша листву и шевеля траву. Ветер бросил несколько листьев в лицо Мзауча. Он проснулся и стал ухмыляться.

Хавида сидела около мужа и вышивала. Видя, что тот ухмыляется, она спросила:

— Скажи, милый, что ты видел во сне? Чему ты улыбаешься?

Мзаучу стало не по себе и он ответил:

— Просто так, без всякой причины.

— Я тебе не верю, вероятно, ты вспомнил какую-то женщину, с которой был близок.

— Что ты, дорогая! Кроме тебя мне никого не надо, ни во сне, ни наяву… Мне снились всякие пустяки.

— Ну расскажи все-таки! Я чувствую, что ты от меня что-то хочешь скрыть.

— У меня нет от тебя никаких тайн.

— А почему ты произнес несколько раз имя Навея?

Тут Мзауч подумал: «А что, если я скажу ей правду? Время успело уже все сгладить. У нас взрослые дети. Ведь я погубил своего друга, любя ее. И когда она об этом узнает, еще сильнее ко мне привяжется. Ведь я старею, а она значительно моложе меня…»

И он рассказал ей о том, что замыслил на свадьбе, полюбив ее без ума, как он погубил Навея и как тот, умирая, передал ветру свою жалобу…

— Зачем же ты так долго скрывал от меня эту тайну! — сказала с мягким упреком Хавида, сохраняя как будто полное спокойствие.

Ночью, когда Мзауч крепко спал, Хавида осторожно вынула из-под его изголовья пистолет и не колеблясь застрелила. Пуля попала в голову Мзауча и сразу успокоила его.

Утром Хавида созвала сход и рассказала обо всем. Односельчане, возмущенные подлостью Мзауча, выбросили тело в поле, где его расклевали вороны.

А Хавида и соседи отправились в горы, разыскали пещеру, где лежали останки Навея, и перенесли их на носилках в его дом. Хавида устроила достойные похороны. Все горевали о бедном Навее, воздавали хвалу постоянству и преданности Хавиды.

Братья-охотники

ЕДАЛЕКО от озера Рица жили-были два брата. Старшего звали Шарпы-яцва — утренняя звезда, ибо он родился перед рассветом. Младший же брат родился вечером, и поэтому его звали Хулпы-яцва — вечерняя звезда. Оба брата стали прославленными охотниками.

Однажды братья спускались в ущелье, чтобы отдохнуть у ручья в полуденный зной. Вдруг, пересекая им путь, пробежал олень. Шарпы-яцва пошел по следам оленя и так долго его преследовал, что солнце стало уже садиться. Тут только юн заметил, что взбирается на самую высокую гору.

Быстро наступила ночь и покрыла мраком следы оленя. Застигнутый ночью на крутизне. Шарпы-яцва крепко ухватился за камень, не решаясь в темноте ни подниматься выше, ни спускаться. И он запел о своей беде, надеясь, что где-то внизу брат его услышит, а может быть, даже как-нибудь поможет.

Хулпы-яцва услышал песню брата, но никак ему не мог помочь, сколько ни думал. Однако он понял, что если сон одолеет брата, тот не удержится на выступе, сорвется и погибнет.

«Не дам ему спать до утра!» — решил он и запел:

— Ты, Шарпы-яцва, одиноко сидишь на скале. Олень перехитрил тебя, олень исчез. А я его настигну и застрелю. Ты к утру свалишься и не увидишь утренней зари, и звезды не зажгутся для тебя.

Услышав эту песню, старший брат заметался в тоске.

— Хулпы-яцва, — в гневе закричал он, — я еще жив! Настанет утро, заалеют горы, я спущусь вниз и рассчитаюсь с тобой за глумление!

А Хулпы-яцва пел еще громче:

— Тебе не видеть ни солнца, ни гор — ты уснешь к сорвешься, как камень, со скалы. Узнав о гибели твоей, жена не прольет даже слезинки. Она — серна, ей нужен джейран, который не боится темной ночи на высокой горе. Этот джейран — я!

Шарпы-яцва крепче ухватился за выступ скалы. Скрежеща зубами, он крикнул брату:

— Хулпы-яцва, замолчи! Не будь так темно, я выстрелил бы в тебя. Ты забыл, что у меня есть сын, он отомстит за меня.