— Где Регина Михайловна? — не удержался от вопроса Анатолий. — Почему митап проводите вы? О каком новом начальстве речь?

— Регина Михайловна решила, что её больше не интересует большой бизнес, — Эндрю остался таким же спокойным, как и раньше, вопросы его не смущали. — Потому она теперь просто получает процент дохода. А управляю всем я, — в его глазах светилось торжество, и Игорю показалось, что оно было несколько наигранным, искусственным. — Так что, я думаю, нам лучше познакомиться поближе и подружиться, а не вставлять друг другу палки в колёса, не так ли, дорогие коллеги?

— Мы вас тоже не знаем, — отметил Анатолий. — И почему должны так легко верить на слово? Регина не могла так поступить. Скажи, Игорь!

Ольшанский смотрел на Эндрю с чётким осознанием, что это его Регина хотела усадить на это место.

…как цепного пса.

— Могла, — ответил он, подтверждая все самые дурные предположения коллег. — Так что, полагаю, у нас есть довольно простой выбор: подчиняться тому, что есть, или просто менять работу.

Толик вскочил было, собираясь возмутиться, и тут же осел обратно на свой стул. Его потерянный взгляд явственно свидетельствовал о том, что, как бы плохо к Регине не относились, её всё равно считали вариантом лучшим, чем любой новый руководитель — очередная метла, которая будет мести по-своему и рушить устоявшиеся правила.

— Странно это. Посторонний человек… — пробормотал Лёша, подозрительно глядя на Игоря. — Плохо знакомый с делами фирмы.

— Это было решение владелицы бизнеса, — пожал плечами Эндрю. — Я не настолько посторонний, как вам может показаться. Хотя, разумеется, есть люди и поближе, — он так выразительно посмотрел на Игоря, что только дурак мог бы не понять смысл так и не прозвучавшей фразы.

Но Ольшанский остался невозмутимым. Он не считал себя глупым и предчувствовал что-нибудь в этом роде — Регина вдруг потеряла всякое желание работать, всякое вдохновение и даже собственный стервозный характер растворила в болезнях и усталости. Приход Эндрю казался итогом вполне закономерным, разве что Ольшанский не понимал до конца, почему Регина не захотела объясниться лично.

Но и этому было объяснение. Наслушавшись о себе всякого — не первый же раз она стояла у двери и поглощала детали чужих разговоров! — она просто испугалась. Забыла о своём образе сильной женщины, сломалась, так легко и так быстро. Удивительно, конечно, они ведь многие на неё ровнялись.

Ольшанский наблюдал за тем, как поднимались его коллеги, сквозь зубы называя имена и рабочие проекты, и вспоминал, как пришёл на фирму, как заставил её всё-таки прочесть его вариант проекта. Как смотрел с восторгом и обожанием, почти детским, потому что Регина была первой после бабушки, кто не считал его работу ерундой, умел ценить хорошие идеи и пускать их в дело.

Если существует какой-то вид любви к начальству именно на почве работы, то это была именно она.

А сейчас… Эндрю, занимавший место Регины, был на год или на два его старше. И по виду он казался скорее одним из них, а не начальником. То, что он натянул на себя костюм, не давало ему права так гордо задирать голову, то, что Регина доверила ему фирму, ещё ничего не значило. Из сложившейся ситуации трудно было сделать однозначный вывод, но Игорь помнил, как Регина любовно подбирала сотрудников, как собирала всё это по кусочкам, а теперь взяла и всучила всё чужому человеку, решившему какую-то локальную проблему.

Интересно, они уже считают себя независимыми? Никакого ван Дейка, никаких ограничений? Будут теперь сами зарабатывать свою репутацию.

— Будут какие-то вопросы? Предложения? Что-нибудь ещё? — голос Эндрю выдернул Игоря из его мыслей.

Ольшанский только пожал плечами. Какие идеи? Какие вопросы? Какие предложения?

Да никаких.

Одно только разочарование.

170 — 169

170

14 ноября 2017 года

Вторник

Эндрю блуждал по кабинетам без стука. За вчерашний день все успели понять, что он умеет ходить относительно бесшумно, и все сплетни как-то вмиг законсервировались в зачаточном состоянии. Игорь несколько раз так втягивался в работу, что замечал начальство лишь в тот миг, когда мужчина проходил прямо у него за спиной и заглядывал в код.

Что б он там ни высмотрел, Ольшанский по какой-то причине удостоился вызова "на ковёр" и, по правде, совершенно не переживая по этому поводу, явился рано утром в кабинет.

Эндрю — почему-то на Андрея Викторовича не поворачивался язык, — сидел за столом и, несмотря на ранний час, уже что-то набирал. Игоря он заметил сразу, махнул рукой, указывая на свободное место, и продолжил работать. Лишь через минут пять он оторвал взгляд от файла и удивлённо промолвил:

— А почему так далеко? Ты-то чего меня боишься?

— Я? — Игорь улыбнулся. — Самый первый стул перед Региной — стул для провинившихся. Самый неудобный. На него обычно усаживают стажёров и тех, кого собираются отчитать.

— Ты — третий лид за сегодняшнее утро, который ко мне заходит, — отметил Эндрю. — Но эту умопомрачительную историю о коварстве Разумовской я слышу впервые. Почему?

— А куда пропал твой милый голландско-английский акцент? — вопросом на вопрос ответил Игорь. — И зачем было меня сюда звать?

— Мой милый голландско-английский акцент растворился в языковой практике, — как ни в чём ни бывало, ответил Эндрю. — а зачем звать… Что ж, — он поднялся, отодвинул тот самый причинный стул, устроился на нём. — Вот уже третий раз… Проклятье! Да он действительно неудобный!

— Неравные ножки и немного подпиленная спинка, — пожал плечами Игорь. — Плюс, угол наклона сидения. Визуально незаметно, но через пятнадцать минут балансирования на этом стуле спина заболит даже у здорового человека.

— Регина — та ещё стерва.

— Об этом все и без тебя знают, — хмыкнул он. — Разумовская никогда не была доброй женщиной.

Эндрю, наплевав на свой официальный вид, уселся прямо на край стола, причём выражение лица у него было, как у студента, готовившегося к неприятной встрече с преподавателем и требовавшего конспект у своего более удачного сокурсника.

— Так вот, — продолжил Андрей, пытаясь оставаться серьёзным, хотя смех так и вырывался на свободу. — Вот уже третьего человека я вызываю сюда, чтобы предложить посидеть в неформальной обстановке, обсудить работу коллектива, узнать, чем на самом деле дышит фирма. С абсолютно положительными намерениями, между прочим. Твои коллеги, которые были здесь перед этим, смотрели на меня в ответ, как на прокажённого, а потом заявили почти одними и теми же словами, что у них график расписан на сто лет вперёд до самой смерти, потому ни пообедать, ни поужинать, ни просто посидеть где-то пятнадцать минут они не могут. Почему?

— И с какой это стати этот вопрос задаётся мне? — удивился Игорь. — Разве я умею читать мысли? Так я программист, а не телепат.

— Ну, — вздохнул Эндрю, — это да. — Но ты тут работаешь, и давно. И Регина хотела оставить тебя на этом месте. И уже ты предлагал бы им пообщаться в неформальной обстановке.

— И они уже на меня смотрели бы, как на сумасшедшего, пожелавшего сделать из них крыс и стукачей.

— Так вот что они обо мне подумали! — хлопнул себя ладонью по лбу Эндрю. — Да ну. Какие крысы? Я хотел пообщаться и обсудить отношение коллектива к тем или иным мероприятием.

— А у Регины это позиционировалось иначе.

Мужчина присвистнул и спрыгнул со стола, кажется, мигом растеряв всё хорошее настроение.

— Я думал, у фирмы поменьше проблем, — честно признался он. — Ты отказался потому, что это так невыгодно? Или были ещё какие-то причины, о каких я пока что не догадываюсь, но ознакомлюсь с ними в скором времени?

— Тебе эта причина не грозит.

— И какая же?

— Я не хочу заниматься управленческой деятельностью. Мне людей на проекте по горло хватает, — просто пояснил Игорь. — А если целая фирма? Это ж можно сойти с ума. А тебе, кстати, уже стоит думать о новых заказах. Регина пользовалась базой клиентов ван Дейка, если я правильно понимаю, по крайней мере, в большом проценте случаев. За это платила ему отступные. А теперь? Вы расторгли договор?