Я запела:

— Когда похоронят меня? Смерть вот пришла…

Прежде чем строчка подошла к концу, император взбесился и опустил на меня острый клинок.

Рукав великолепного алого цвета взлетел в воздух и, прочертив дугу, упал на сырую землю.

Боль не чувствовалась. Я обхватила раненую руку и продолжила петь. Кровь и дождь окрасили мой свадебный наряд.

— Замолчи!

— Нет!

Закричали они в один миг.

Император Чжао занёс надо мной меч в приступе ярости.

Сквозь расплывающийся от боли мир я услышала вопль Цзыу:

— Сяо Чэн! Если ты посмеешь ещё раз навредить ей…

Он даже не успел закончить, как император Чжао предательски улыбнулся и тихо произнёс мне на ушко:

— Раз хоу Чане желает заполучить Нашу страну, то пусть забирает. Только ему не познать сладости победы!

Он схватил меня за волосы и бросил на серые ступени. В этот миг, не заботясь больше ни о чём, я слепо вцепилась ему здоровой рукой в лицо. Пальцы неожиданно нащупали что-то тёплое и мокрое.

Сяо Чэн заорал:

— Мои глаза! Глаза!

Воспользовавшись его паникой, я закричала:

— Хоу Чане, чтобы избавить народ от тирана и принести в страну мир, Сангэ смогла стать женой великого хоу и ни о чём не жалеет! Ни о чём!

Бросив эти слова, я собрала остатки сил и боднула императора в живот. Платье и рукава развевались на ветру, и я вместе с деспотом полетела вниз с городской стены.

Перед смертью время замирает.

Я разглядела, как сквозь стену проливного дождя сотни тысячи солдат утёрли слезы. Как тьму ночи прорезал быстроногий Лунмэй. В последний миг своей жизни я увидела кровь на доспехах и скорбную печаль в глазах.

— Сангэ!

Много лет я всем сердцем ждала услышать, чтобы он так меня позвал, и наконец дождалась. Уходя на тот свет, я услышала, как он зовёт меня по имени сквозь проливной дождь и кричит, пока не охрипнет голос.

Цзыу, а ты помнишь, что мы познакомились под проливным дождём?

Такие встречи описывают поэты. У тополя и ивы на берегу Цзяннаня, под серо-зелёной черепичной крышей, в тумане мелко моросящего дождя. В то время я всего лишь была малоизвестной певичкой, а ты праздным аристократом.

Встретились под дождём — соединились на жизнь.

Теперь я наконец-то обрела свободу.

Глава 2

После падения Ци и возращения порядка в страну хоу Чане Ань Цзыу, став новым императором, объявил новую эпоху Чангэ.

Время пролетело в мгновение ока, наступил день двух семёрок[4]. Я тихо стояла на берегу и смотрела на праздничный корабль.

Да, я умерла. Умерла в ночь, когда пал дворец Ци, но не ушла в загробный мир. Я не цеплялась за этот мир, но за мной не явился ни один из надзирателей преисподней, так что я смогла остаться блуждающей душей в мире людей. Стать так называемым… призраком.

Призраками становятся души людей, у которых в этом мире осталась очень сильная привязанность. Я долго размышляла над этим, но не смогла найти вещи или места, с которым не захотела бы расстаться. Я не знала, куда подастся, поэтому всё это время следовала за своим мужем.

Я видела, как он воссел на престол, стал императором, отмыл дворец от крови и похоронил меня с почестями императрицы. Мои похороны стали для народа всеобщим трауром.

Я понимала, что так он пытается отплатить мне и была благодарна за увиденное.

Я была с ним каждый день: наблюдала, как он отдаёт приказы при дворе, ужинает, спит... Я проводила с ним больше времени, чем при жизни. Никто не мог увидеть меня, а значит, я могла свободно пойти за ним, куда бы то ни было.

Но сегодня я не хотела находиться подле него. Ведь в такой день его окружало бесчисленное пение иволги и танцев ласточки, ароматов и вуалей. Какой бы понимающей я ни была, мне всё равно было неприятно. Так что лучше спрятаться подальше, там, где глаза не видят.

Освещённый праздничными фонарями корабль излучал радость. Пир, похоже, подходил к концу. Но мне всё равно не хотелось подходить.

И вдруг с праздничного корабля сошла группа людей, облачённая в простые наряды. Возглавлял их спутник моей жизни, Ань Цзыу.

Инкогнито?..

Мучимая любопытством, я последовала за ним.

Ань Цзыу направился на ночной рынок. Город утопал в огнях. По обе стороны улицы столпились продавцы фонариков. Везде, держась рука об руку, гуляли парочки. Цзыу неуклонно шёл впереди, выбирая самые оживлённые места, нисколько не заботясь о стражниках, которые волновались, точно муравьи, попавшие на раскалённую сковородку.

Ань Цзыу всегда был своенравным упрямцем, и после восшествия на престол эта черта его характера никуда не делась.

Я шла за ним без звука. Похоже, он намеренно пытался уйти от охранников: специально несколько прошёл вокруг самых оживлённых кварталов, а затем купил маску призрака и фонарик, чтобы выдать себя за мужчину в поисках возлюбленной.

Я чуть не лопнула от смеха.

Шло время, люди проходили мимо меня с тёплыми улыбками на лицах. Речка, протекающая через город, светилась множеством фонариков, нежно неся множество историй любви.

Цзыу медленно прошёл по небольшому мосту из белого камня, держа в одной руке праздничный фонарик, а вторую чуть вытянув в сторону. В какой-то момент он развернулся, пропуская вперёд группу резвящихся детей, и мне показалось, словно он держит кого-то за руку.

Дети пробежали вперёд, а он остался стоять на месте, замерев на мгновение. Губы резко изогнулись в насмешливую улыбку, но в глазах читалось безутешное горе.

Это выражение было на его лице недолго. Он сошёл с маленького моста и дошёл до реки. Засучив широкие рукава, он зажёг фонарик и опустил его на воду.

Я наблюдала за этой сценой с противоположного берега и вспоминала про давний праздник двух семёрок в Цзяннане. Под тусклым светом луны я сказала тогда: «Ань Цзыу, этот фонарик для тебя». А он ответил безо всякого интереса: «Благодарю госпожу за хлопоты», — держа руки за спиной и смотря на оживлённый рынок в отдалении.

Я помогла ему накинуть плащ и пригладила спутанные на ветру волосы, буквально разворачивая к себе лицом:

«Ты кажешься всем избалованным мальчишкой, но я знаю, что твои помыслы выше облаков в небе, поэтому наверняка ты не хочешь остаться праздным хоу. Придёт день, и ты перестанешь быть хоу Чане туманного Цзяннаня».

Тогда он посмотрел на меня искрящимися глазами.

«В моём родном городе фонарики символизируют ожидание. Сангэ — твоя жена в этой жизни, и чтобы бы ты ни питал ко мне, настоящую любовь или фальшивые чувства, я всё равно твоя жена. Настанет день, когда ты покинешь меня. Но я обязательно дождусь тебя, даже если моя жизнь потухнет».

Он опустил ресницы и после долго молчания ответил:

 «Дождись».

И я всегда ждала. Хоу Чане из Цзяннаня переехал в столицу, и я каждый день ждала его возвращения с императорских собраний. Когда он уехал сражаться на равнины сюнну[5] за пределами Великой стены, я каждый вечер ждала его триумфального возвращения. Когда он стал жертвой заговора и император Чжао выслал его из столицы, я осталась заложницей, которая верно ждала освобождения.

Позже он наконец-то вернулся... но прошёл мимо меня, не сказав ни слова.

Мои мысли прервал громкий хлопок и промелькнувшая перед глазами озорная искра. Я подняла голову, гадая, какая же семья в этом маленьком городе могла запустить фейерверк и осветить ночное небо сказкой.

Все подняли глаза в небо, восклицая от изумления.

Я не смогла сдержать улыбки. При каждом празднике во дворце всегда устраивают грандиозные фейерверки, но от людей, которые на них смотрят, исходит леденящий холод, а не тепло и радость, как здесь.

Цзыу, ты же тоже это чувствуешь?

Я повернула голову, чтобы оглянуться на него, но не увидела ожидаемой улыбки. Вместо этого он напряжённо глядел в мою сторону, медленно снимая маску с лица.