— Иван! — кричит Бамба. — Бежим отсюда, на траву бежим, там над нами Какзаму не властен!

Оглянулся Иван да как хватит того Какзаму железной палкой! Только искры во все стороны полетели! Закрылись глаза Какзаму… Глядит Бамба — стоит камень серый, мхом поросший, никакого Какзаму нет. «Притаился», — думает Бамба, идет за Иваном, оглядывается. Нет Какзаму, и только! Пропал от удара Ивана.

— Ну, где твой Химу-черт живет? — спрашивает Иван у Бамбы.

Только сказал он это — побратимы до озера дошли, — а Химу уже ползет на них, извивается, огнем дышит. Закричал Бамба, бежать хотел, а Иван ему:

— Ты чего же это, Бамба? Пала не видал, что ли?

Обернулся Бамба — нет Химу и словно не бывало.

Верно, горит трава, огонь, будто змея, по земле ползет. Верно, камни вокруг, как чешуя, лежат. А Химу нет! Вздохнул тут Бамба свободно.

Видит: никаких чертей нет, а стоит он с Иваном на своей земле — оба сильные, оба храбрые, оба охотники, оба богатыри, только Иван постарше будет. И кругом нее понятно: в лесу деревья растут, в тайге звери живут, в реке рыба плавает, на горах камни лежат. Подумал, подумал Бамба и вдруг говорит:

— Значит, теперь и сказки наши пропали. Про таежных людей, про водяных людей, про горных людей сказки пропали.

— Ничего, — говорит Иван, — теперь другие сказки пойдут! Разве не сильный ты? Разве не храбрый ты? Своей земли разве не хозяин ты? Разве тебе не друг я? Разве про нас не сложат сказки?

Отсюда и сказки новые начинаются. Про любовь и дружбу сказки. Про силу и храбрость сказки. Про ловкость и верность сказки. Про твердое сердце, крепкие руки, верный глаз новые сказки начинаются.

Д. Нагишкин.

ХИТРЫЙ БУДАМШУ

Бурят-монгольская народная сказка

Кто не знает про Будамшу?.. Все знают про Будамшу! В каждом улусе знают, о каждом кочевье знают, в каждой юрте знают. Везде знают!

А кто лучше о Будамшу знает?.. Бабаи лучше всех знают!

Только и бабаи по-разному знают. Самые старые бабаи побольше нестарых бабаев знают, нестарые бабаи тоже кое-что знают, и когда о Будамшу рассказывают, все их всегда слушают. И, пожалуй, — если правду сказать, — не было бы бабаев, не было бы и Будамшу и разговоров о нем не было бы!

А ведь люду-народу известно — бабаи всегда были! Может и Будамшу был?.. Кто знает? Кто скажет?

Только всегда так бывает: там, где люд-народ соберется, там, где бабай рассказывает, всегда бабая просят:

— Расскажи, расскажи, бабай, про хитрого Будамшу!

И бабай всегда рассказывает. Один бабай расскажет, как Будамшу жадному богачу долговое сено отработал; другой бабай расскажет, как Будамшу у купца мясо быка на «неправду» выменял; иной бабай расскажет, как Будамшу Будамшу-Да стал. Разное рассказывают.

Есть что и мне рассказать. Расскажу, как Будамшу нойонов переспорил.

Когда это было, когда жил Будамшу — никто не знает. Только все знают — ничего у Будамшу никогда не было. Был только у Будамшу маленький ковер, на котором он спал, грубошерстный тэрлик, который одевал, и много было желания кушать.

Недалеко от того улуса, где в тот раз находился Будамшу, стоял богатый дацан-монастырь. А в дацан-монастыре жил известный своей мудростью, самый главный из всех лам — Богдо-лама.

Богдо-лама всегда молчал. Богдо-лама всегда неподвижно сидел в молельне. Богдо-лама всегда в мыслях вел беседу с небожителями. Святой был человек!

Богдо-лама никогда ни перед кем не поднимался со своего маленького коврика. Богдо-лама никогда ни от кого не принимал никакой пищи. Богдо-лама никогда ни перед кем не снимал своей священной медной шапки. Строгий был человек! А Будамшу?..

Хо! Будамшу всегда находил о чем потолковать, он даже думал разговаривая. Будамшу. всегда, когда сидел, все равно что не сидел — вертелся то туда, то сюда— будто зараз тридцать блох его кусали, сидеть мешали.

Как-то Будамшу был очень голоден. Пошел Будамшу к юртам, где жили ханские советники нойоны. В тот час вечера они сидели возле своих юрт, думали, делились своими мыслями друг с другом, курили. Будамшу прошел мимо них и сказал будто сам себе:

— Захочу, Богдо-лама передо мной встанет! Захочу, Богдо-лама из моих рук молоко примет!

Нойоны услыхали слова Будамшу, курить перестали, смеяться начали.

— Хо-хо-хо! Будамшу с голодухи ум потерял! Слышите, что он бормочет? Никогда такого не было, чтобы Богдо-лама даже перед знатными нойонами поднялся! А кто видел, чтобы Богдо-лама от кого-нибудь чашу с молоком принял?

Будамшу остановился возле нойонов и сказал:

— Зачем толковать зря? Я говорю, Богдо-лама передо мной встанет!

— Не встанет! — говорят нойоны.

— Я говорю, Богдо-лама молоко от меня примет и отведает его!

— Не примет! — говорят нойоны.

— Давайте заклад делать! — предложил Будамшу. — Если проиграю, десять лет на вас работать буду. Если выиграю, десять месяцев меня кормить будете!

Нойоны обрадовались легкой наживе и согласились на заклад.

Будамшу зашел к пастуху, у которого жил, взял свой ковер и отправился в дацан-монастырь. Вошел в молельню, где толстый Богдо-лама сидел и читал ном, постоял немного и сказал:

— Пресветлый Богдо-лама! Вы так долго сидите на своем ковре, что он, наверно, от пота сырой сделался? Как бы не простудились — чихать станете, молиться не сможете. Поднимитесь, пожалуйста! Я под вас сухой ковер подложу!

А Богдо-лама так зачитался номом, что совсем позабыл про обычай: если встать перед вошедшим, надо поздороваться и принять от него чашу с молоком. Богдо-лама в то время больше думал о священных словах нома и совсем не думал о словах Будамшу, и поэтому поднялся.

А Будамшу только этого и ждал.

— Здравствуйте! — сказал он и поднес к губам Богдо-ламы чашу с молоком.

— Здравствуй! — пришлось сказать Богдо-ламе и отпить молока из чаши.

Будамшу быстро сменил под ним ковер и ушел. А нойоны возле двери молельни стояли, все видели и все слышали.

Так они проиграли Будамшу заклад и десять месяцев кормили его.

Когда Будамшу последний раз ел у нойонов жареную баранину, он сказал:

— Если захочу, Богдо-лама свою медную шапку мне отдаст!

В этот раз нойоны не засмеялись, улыбнулись только и подумали: «Сколько свет стоит, никогда Богдо-лама своей шапки никому не давал. Будамшу зазнался. Теперь наш выигрыш!» — и сказали:

— Давай заклад сделаем!

— Сделаем! Если проиграю, двадцать лет на вас работать буду. Если выиграю, двадцать месяцев кормить меня будете!

— Давай! — согласились нойоны и легли отдыхать.

А Будамшу отправился на охоту. Убил Будамшу росомаху и сделал из ее шкуры шапку. Надел шапку и пошел в дацан-монастырь.

А надо знать, что на Богдо-ламе была очень древняя медная шапка надета. Такая древняя, что гора Хамар-Дабан младше ее была. А ведь и на горе, когда часто по ней ходят, тропинка протаптывается! Поэтому и на шапке в том месте, где за нее, надевая и снимая, рукой брались, дыра протерлась.

Пришел Будамшу в молельню и остановился перед Богдо-ламой. А шапку не снял. Богдо-лама в тот раз ном не читал. Увидал он Будамшу и долго смотрел на его шапку. Никак не мог догадаться, из какого меха шапка сделана? Бобровый мех он знал — из бобра шапку носил. Соболий мех тоже знал — из соболя шапку носил. А такого красивого меха никогда не видал. А не видал потому, что никто и — никогда не дарил ему дешевой шапки. Очень Богдо-ламе шапка понравилась. Только он не сказал об этом и все молчал. И Будамшу молчал, только заметил, что его шапка понравилась.

— Пресветлый Богдо-лама! — сказал, наконец, Будамшу. — Прошлый раз я видел на вашей священной шапке большую дыру. Надо дыру заделать. А без шапки вам нельзя сидеть. Как быть?