— Я уже в порядке, правда. Может, это от солнца, — и улыбнулась лизнувшему меня в щеку телохранителю. — Можешь отпустить, со мной все хорошо.

Не очень поверив, судя по взгляду, он все же выпустил мою талию из лап.

— Куда идти? — оглядевшись вокруг, не увидела никаких указателей. И где теперь искать дежурную тоже не ясно.

— Я не знаю, — пробормотала Рысь, тоже растерянно оглядываясь. — По-моему нам должны выдать халаты и проводить, но я не уверена.

— А-а, — мне вдруг в голову пришла «замечательная» мысль. — Кроха, ты не мог бы быстренько разведать, где нам искать Глеба Макарова? А мы тут посидим, подождем.

И все же я удивилась, когда он согласно кивнул и тенью скользнул в правый коридор.

— Ого, — Рысь тоже впечатлилась. — Неужели вот так возьмет и найдет?

— Вот и посмотрим. Сама не знаю.

Мы присели на жесткий диванчик, ожидая дежурную бабульку и Кроху. Первым явился наш парень, не прошло и трех минут — по ощущениям. И почти сразу из другого коридора появилась пухленькая бабка в широком зеленом халате, с нашатырем в руках и двумя здоровыми санитарами за спиной.

— Вот они! — торжественно объявила она с видом победительницы, пропуская «мальчиков» вперед.

— Мы пришли навестить Глеба Макарова, — тут же вскочила я на ноги, постаравшись оказаться между Крохой и санитарами.

Санитары остановились и переглянулись.

— Тамара Степановна, так это же кадавр госпожи Морозовой, — повернулся более высокий к дежурной. Нам уже сообщили с охраны. Все в порядке.

— А-а-а, — глубокомысленно ответила бабулька, успевшая забежать за свою стойку. И проворчала негромко: — Ходют тут всякие инопланетяне, а ты угадывай — в порядке они, али не в порядке. Так кого навестить пришли?

— Глеба Макарова, — подошла я к стойке. — Он, наверное, в реанимации?

— А мы сейчас посмотрим, минуточку.

Заглянув за высокую поверхность стойки, я увидела маленькое чудо — старинный компьютер с настоящей материальной клавиатурой, выполненной, судя по всему, из прозрачного пластика. Тамара Степановна шустро вбивала какие-то данные, близоруко щурясь на экран.

Санитары потоптались сзади, да и ушли, не сказав больше ни слова.

— Есть такой, — объявила бабка. — Но к нему нельзя. Гриф стоит. Запрещено.

— Нам можно, Ахиллес сказал, что он меня ждет.

— Послушайте, любезная. Я не знаю, кто этот ваш Ахулес, но если гриф стоит — значит никому нельзя. А вы кто ж ему будете?

Растерявшись, я оглянулась на Рысь, но та лишь пожала плечами. Вот так. Приехали.

— Уходите, — решительно заявила дежурная. — Завтра придете, может гриф снимут.

— Но нам обязательно нужно сегодня.

Я почувствовала, как кто-то дернул меня за рукав. Это Кроха привлекал мое внимание, стоя на четырех. Мотнул головой, указывая на выход. В глазах легко читалось обещание провести нас куда нужно другим путем.

Доверившись нашему разведчику, я быстро свернула переговоры:

— Хорошо, мы придем завтра. До свидания.

Рысь непонимающе нахмурилась, и когда оказались на улице я ей пояснила:

— Мне кажется, Кроха нас сейчас проведет к нему.

Мы поспешили за провожатым, обходя здание справа. Как уж Кроха разбирался в разных корпусах и хозяйственных постройках, я не знаю, но скоро уже стояли перед низенькой дверью с табличками «Посторонним вход воспрещен» и ниже — «Служебный вход». Могли бы и одну какую-то оставить, а то масло масляное получается. И как войти? Массивная железная дверь внушала уважение.

Я немного потопталась перед ней, ожидая, что наш разведчик вскроет ее каким-нибудь хитрым способом. Но тот ее просто открыл и скользнул внутрь.

— Не заперто, — удовлетворенно сказала Рысь, — как и следовало ожидать.

— Чувствую себя взломщицей и преступницей, — пожаловалась я, завидуя ее хладнокровию. Тем не менее, решительно спустилась вслед за Крохой в полуподвальный коридор. Сверху по серому бетонному потолку шли какие-то трубы. Внизу по бокам — тоже. Дверь мы за собой прикрыли, но закрывать на замок Кроха не стал — наверное, готовит нам отход. Куча ответвлений коридора нашего провожатого нисколько не смущала. Он шел все прямо и прямо, пока, наконец, не свернул в один, похожий на все другие, боковой проход. Я бы уже, будучи одна, давно заблудилась в этих переходах. А Кроха сворачивал то направо, то налево, пока не вывел в более широкий коридор, замерев перед зарешеченными дверями.

— Лифт? — произнесла сзади меня Рысь.

— Похоже на то. А как…

Кроха уже открыл решётку, и нам оставалось только пройти в кабину грузового лифта. Он сам закрыл двери и понажимал какие-то кнопки, отчего кабина медленно поползла наверх с мерзким дребезжащим звуком.

Остановилась она только на втором этаже.

Мы оказались в небольшом зальчике с кафельным полом и белыми стенами. Остро пахнуло какими-то медикаментами. Вдоль стены шел ряд дверей с номерами. Из персонала никого не было видно на наше счастье, и я робко открыла дверь, на которую указал кадавр.

Вид небольшой светлой палаты с единственной высокой кроватью посередине, опутанной трубками и проводами действовал угнетающе. Попискивали какие-то приборы на тумбе в изголовье, светились мониторы заполненные цифрами и ломаными бегущими линиями. Я глубоко вздохнула, не решаясь подойти ближе. Друзья остались в коридоре, предоставив меня самой себе, и вся уверенность сразу куда-то испарилась. Мне стало жутко от мысли, что я сейчас увижу вместо красивого, полного сил еще совсем недавно мужчины. От резких «больничных» запахов затошнило. С трудом переборов слабость, я взяла себя в руки и шагнула вперед. Шаг, еще один, еще. И вот я уже возле изголовья. Выдыхаю и опускаю взгляд, со всех сил сжимая зубы. Если бы я не знала, что это Глеб…

Голова лежащего на кровати человека оказалась так замотана, что виднелся лишь правый глаз, сейчас закрытый, рот и часть щетинистого подбородка. Он был весь покрыт бинтами, кое-где сквозь них просочилась кровь. Отсутствовала левая рука и половина левой ноги, больше всего кровавых пятен виднелось на левом боку. Трубки с разноцветными жидкостями и провода опутывали то, что осталось от некогда здорового мужчины. Грудь едва заметно вздымалась, показывая, что он жив. От острого чувства жалости и сожаления у меня перехватило дыхание и ослабели ноги. Пришлось ухватиться за металлическую трубу, идущую вдоль койки.

И глядя на это беспомощное тело, я поняла, что не могу больше держать на него зла, что все уже простила. В горле появился комок, а по щекам потекли слезы.

— Глеб, — тихо позвала я.

Ресницы затрепетали, но глас он так и не открыл.

— Ди? — произнес едва слышно.

Пришлось наклониться к нему:

— Да, это я.

— Прости, — полустон-полувздох вырвался из пересохших губ Макарова.

— Уже простила, — всхлипнула я.

Он, наконец, открыл глаз, но меня не видел, смотрел куда-то вверх. На губах застыла слабая улыбка.

Я все ждала, что он еще что-то скажет, напрягала слух, но Глеб молчал. И только теперь я заметила, что экраны над изголовьем светятся красным, а все линии из зигзагов превратились в прямые.

В палату влетела Рысь и схватила меня за руку:

— Он умер, Ди! Уходим, быстрее!

Она лишь мельком глянула на Глеба и потащила меня к выходу.

Едва успели завернуть за угол, как раздался топот ног, замерший у палаты Макарова. Раздались какие-то приказы, запищали громче приборы.

— Уходим, — повторила Оля.

— Но его могут еще оживить, — пробормотала я.

— И что? Быстрей же.

Я не заметила обратной дороги, пришла в себя, только проходя кабинку с охранником.

— До свидания, — вежливо произнес он.

Оглушенная происшедшим, я лишь кивнула ему и заспешила к коптеру. Захотелось оказаться как можно дальше от этого места.

— Домой? — спросила Рысь, запуская двигатели.

Мысль пообедать в ресторане теперь не казалась столь удачной.

— Домой, — подтвердила я.

Глава 17

Пообедали дома, в обществе Крохи, а потом снова отправились на работу. Теперь уже втроем. Не потому, что избавиться от него невозможно. Вовсе нет. Хоть это кажется и вправду достаточно сложным делом. А больше потому, что с кадавром, я чувствовала себя гораздо уверенней. К тому же, было забавно наблюдать, как реагируют на него люди, и какой вес я приобретаю в их глазах, благодаря такой охране. Да и что греха таить, после недели на Прерии, я стала многого опасаться.