Впереди стенами, отделяющими нас от дома, возвышались уже близкие теперь горы.

Глава 25

И начались бесконечные переходы то вверх, то вниз по склонам, поросшим сначала травой, потом кустарником, а после и низкими деревьями. Холмы становились все выше и выше, выматывая нас обоих до полного изнеможения. Почему-то, чем ближе мы были к Ново-Плесецку, тем больше хотелось увеличить свою скорость. Однако опасности никто не отменял, да и по прямой при всем желании идти не удавалось — все время что-то огибать приходилось. Так, например, когда обходили довольно большое озеро, потратили полтора дня. Вот когда я вспомнила с грустью о нашем катамаране.

Зато пропалённая солнцем степь осталась позади — мы, наконец, вступили под сень высоких деревьев. Долгожданная тень спрятала от назойливых лучей Гаучо — местного солнца. Жаль только, что как не пытались мы экономить запасы мяса, но к моменту, когда, наконец, достигли гор, оно закончилось. Да и сил не было, чтобы еще на кого-то охотиться. Я чувствовала себя утомленной до предела, но старалась не жаловаться, так как очень надеялась в скором времени добраться домой. Ведь если Кроха вел нас правильно, мы как раз скоро поднимемся к перевалу, ведущему к Ново-Плесецку. Надо сказать, что эти догадки подтверждали и пару коптеров, которые пролетели над нами. Оба раза, мы прятались от них, благо Кроха каким-то чудом узнавал об их приближении заблаговременно. Теперь уже, так близко от дома и я заразилась его паранойей. Не хватало еще попасть в лапы каким-нибудь бандитам, когда проделали такой невероятно длинный путь.

Бесконечный подъем в гору давался мне тяжело. Казалось, и натренировалась уже в пути, столько пережив, да не тут-то было. Подкрепившись кусочком сушеного мяса размером с ладошку, когда хотелось съесть в десять раз больше, шли дальше.

Мы шли, шли, шли. На восток. На подъём. Я внимательно прислушивалась к окружающему и вглядывалась в заросли, соображая, откуда может нагрянуть неожиданная угроза, или… еда. И, конечно, не пропускала ни кустика лилипутских бананов, ни тенистой поляны крапивы. Раньше я не думала, что бананы, подрумяненные с молодыми побегами мятой крапивы, могут быть такими аппетитными.

В итоге вершины мы достигли, когда уже полтора дня кроме разных травок во рту ничего не было. А в этот день и завтраком пренебрегли. И Кроха был со мной согласен, бодро вышагивая то впереди, то позади меня. А я плелась, удивляясь его энергии — ведь прошел-то не меньше! Но зато, какое счастье охватило меня от зрелища далекого океана в закатных лучах солнца. Ведь где-то там, на берегу, был мой дом, мои друзья… Как близко! И как далеко…

Путь вдоль вершины, на который мы неожиданно наткнулись, не слишком петлял — заметная, хотя и не протоптанная до голой земли тропа сама ложилась под ноги и никакие возможные угрозы ни разу меня не насторожили. Кроха тоже не проявлял обеспокоенности, и создавать впечатление ручного животного у него получалось всё убедительней и убедительней. При каждом взгляде в его сторону я уже и сама начинала верить в то, что рядом со мной не наделённое, пусть и не великим разумом, существо, а прирученный покладистый зверь. Хотя если так подумать, то разума в Крохе совсем не мало. Но сходство с ручным тигром действительно поражало. Будь расцветка чуть-чуть иной, да ушки поменьше, ведь очень похоже. Почему-то только сейчас пришла на ум такая аналогия.

Даже позвала его так, когда показалось, что впереди что-то хрустнуло:

— Тигр!

Кроха тут же материализовался рядом и так странно на меня взглянул… И ведь не скажет, что там у него в башке. В результате зайца, промчавшегося далеко впереди, мы упустили. А жаль, желудок просто скручивало от голода.

Садящееся за спиной солнце вытянуло тени, дневная духота окончательно отступила, и в это мгновение ноздри уловили запах настоящей человеческой еды. Еды, приготовленной рукой умелой кухарки или опытного повара.

Устоять я просто не смогла. Да, вот что с человеком делает голод — шла на запах, запрятав далеко-далеко все свои сомнения. Тело выбирало укрытия, глаза оценивали открывшееся впереди пространство на предмет ожидающих неприятностей, но генеральное направление движения оставалось незыблемым. Впрочем, спокойствие Крохи убеждало в правильности моих намерений.

И вот впереди я вижу отблески углей на нижней кромке обширного навеса. Или козырька. Или крыши. Но без стен. И оттуда до меня доносятся ароматы. Экстаз. Восторг. Благоговение.

— Девонька, не томись там в кустиках. Я и на тебя готовлю, и на тигру твоего. Иди, мой руки, да повечеряем, — спокойный женский голос произвёл на меня действие волшебного заклинания. Я пошла на него. Куда подевался мой спутник — какая разница! Если что — он не допустит, чтобы мне причинили вред.

Как только вошла под крышу и поздоровалась с одетой в камуфляж и передник высокой сухощавой женщиной, так сразу была отправлена к умывальнику. Обычному пластмассовому рукомойнику, такому же, как и тот, что висел рядом со знакомой с детства конюшней. Точно так же, как и там, сверху на крышке лежал кусочек мыла, а рядом висело замызганное полотенце.

В религиозном благоговении свершила ритуал омовения, ведь последние дня два была лишена этого удовольствия, не говоря уже о мыле. И только тут заметила рядом с собой ещё одно действующее лицо.

— Кончай плескаться, а то сороки тебя унесут, — пробасил здоровенный дядька с оголённым торсом. Ждал, оказывается, пока я освобожу ему место.

На суровом обветренном лице не видно было ни малейших следов удивления, или любопытства.

— Полей на спину, только, смотри, не в штаны, — он протянул мне ковшик ручкой вперёд и показал на стоящую в полушаге кадушку.

Я аккуратно лила на блестящие от пота загорелые лопатки, на тощий, заросший волосом загривок, а мужчина покрякивал и отфыркивался. После обливаний, он завладел полотенцем, которое после такого использования нуждалось не только в сушке, но и в отжимании.

За столом из колотых плах мы устроились втроём — Кроха так и не показался. Черпали плов из котла и никуда не торопились. Я млела от удовольствия, держа в руках настоящую ложку. А рис в плове, приправленный разными душистыми травками просто таял во рту. Я бы и одна управилась с содержимым чугунного казана, но, когда три четверти плова исчезли, хозяйка сказала:

— Стоп, проглоты. Котейке оставьте!

Мужчина потрогал бок посудины и произнёс:

— Нехай охолонёт, а то обожжётся животина. Пей, деточка, чай мой зять сам выращивает, высший сорт.

И я принялась за чай, не отставая от хозяев. Настоящий ароматный чай и даже с ложечкой черничного варенья! И тогда я поняла, что люблю чай больше чем все остальные напитки в мире.

Сначала не могла понять безмолвия, при котором всё происходило, но потом сообразила — эти люди не молчат. Они слушают. Слушают лес. Вроде как Кроха бывало слушал, разве что у них уши не крутились и были гораздо меньше, а так сходство поразительное.

— Ты откуда? — наконец обратилась ко мне с вопросом женщина.

— Диана Морозова. — Я закашлялась, голос вдруг подвел, договорила сипло: — Журналист Гугла на Прерии.

— Удачно! — мужчина довольно потёр руки. — Давай, Зоя, связывайся с этим, как его… ну, у тебя же записано.

Я недоверчиво наблюдала за её действиями, волнение охватило такое, что стало трудно дышать.

Женщина достала древнюю, старше моей мамы, говорилку, понажимала кнопочки, а потом оттуда донеслось: «Слушаю, Токаев» и, хотя я и раньше не так уж беспокоилась о безопасности, потому что безраздельно верила в то, что рядом с Крохой мне ничего не угрожает, но при звуках такого знакомого голоса почувствовала огромное облегчение. Да что там — счастье, почти до слез.

— Диана Морозова у нас. — Говорила между тем хозяйка. — Закажите определение координат по моему сигналу, а утром можете получить её на кромке леса и прерии в четырёх километрах восточней.