— Так ты из-за этого терзаешься? — из конца в конец комнаты раскатился звонкий металлический смех.

— Этого мало?

— Йелох Висельник, — настойчиво повторил бесплотный голос. — Так меня прозвали. Нет, я сам-то не убивал, меня подцепили на контрабанде. Но, конечно, я знавал всяких. Да и ты… ты это, спустись из колдовских башен. В гаванях кровь льется каждую ночь. В городе царей столько же крови, сколько дерьма в сточных канавах.

— Бездна, но ведь он тебя убил. Тебя, а не кого другого!

— И что я потерял? — отпарировал Йелох. — Заложенное в кандалы тело, гнилые зубы и каналы, каналы до самой смерти… Я разучился видеть, но слышу то, чего не слышал никогда. Я думаю. О таком, чего не думал, пока мне нужно было жрать и срать. Мне только слов вот не хватает… Но говорю ж тебе: оно без слов собирается, одно к одному, кирпичик к кирпичику!

Кассим, и ранее не слишком веривший странному собеседнику, окончательно потерял нить разговора. «Может, он все же наблюдает, испытывает меня?». Чародей набрал в грудь воздуха, собравшись спорить, но голос перебил его:

— Говоришь, искушение было? Что с искушением-то?

— Победить смерть, — просто ответил маг. — Уже само по себе достаточно.

— Много же ты со смертью победишь. Это как все Царство с откоса спустить.

— Я… думал об этом, пока добирался сюда, — медленно проговорил маг. — Первое, что мне пришло в голову — что Мертвый бог потеряет власть. И все храмовые земли, стада и золото в придачу. Да, я понимаю, что все перевернется с ног на голову. Но перемены не бывают быстрыми. Даже речи нет о том, чтобы победить смерть до конца.

— А я тебя понимаю! — внезапно обрадовался Йелох. — Вы сможете так мало, что и значить-то ничего не будет. Ну, почти ничего. Будут перемены, но по шагу, по два, а не все вверх тормашками.

— Именно, — Кассим даже улыбнулся, так точно выразил его мысли каторжник.

— Так проводи свой смотр, раз уж ты здесь. Ведь ты за этим пришел, так?

Чародею потребовалось целое мгновение, чтобы решиться. Должно быть, это было опасно. Но искушение… оно манило, как плоть под тонкими одеждами танцовщицы, как сладкий запах наркотических курений. И все же он колебался.

— Я провожу. Уже одним разговором с тобой провожу. Но, конечно, если б я мог коснуться твоего разума…

— Давай, касайся, — припечатал голос.

Медленно, точно против воли, Верховный сделал один осторожный шаг, другой — а затем коснулся аппарата там, где латунная струна проходила через осколок хрусталя насквозь.

Мрак отступил и съежился, точно папирус в пламени свечи. Ослепительный ревущий свет высветил каждую трубку и колбу диковинной конструкции. Маг пытался заговорить, но горло сдавило, и вышел звук, более похожий на бессвязное собачье тявканье.

Тогда-то он и увидел существо.

Его ноги покоились в бездне лет, предшествовавших появлению вселенной, а голова терялась во вспышках гаснущих созвездий. Его сознание сковало чародея холодным ужасом, а сияние было таким ясным, что рядом с ним маг чувствовал себя лишь грязным зверем. Холодный разум и жалость, смирение и безграничная скука, и более всего — бессилие, потому что не существует ни конца, ни края, и все уже было, и все есть там, где каждое мгновение умирает и вновь рождается время…

— О владыка… — не столько произнес, сколько оформил мысль Кассим — но закончить не успел, потому что его наконец-то объяла милосердная темнота.

Его привели в чувство сдавленные рыдания и, не очень понимая, где он и что происходит, человек приподнялся на локтях.

Первой он увидел груду покореженного металла и битого стекла — и лишь затем блуждающий, словно с перепою, взгляд наткнулся на распростертого в пыли тучного старца. Цвет его лица был под стать роскошно вышитой багровой мантии, а грязные разводы на щеках прочертили дорожки слез. Пухлые руки его дрожали. Мясистые губы шевелились, но в невнятном бормотании смертник разобрал лишь слова раскаяния и мольбы о прощении.

Человек тряхнул головой. Он по-прежнему не помнил, где он и как его сюда занесло, но это стало не важно. Ни затхлый подвал, ни мямлящий старик-чародей, ни даже непослушное, точно окоченевшее под ледяным дождем тело.

Его влекло прочь. В серой дымке, в розовом зареве у горизонта над городом царей занимался рассвет.

И свечи гасли перед новым днем, на мрамор проливали подношения, жрецы венчали статуи венками и багряницей укрывали каменные плечи. Четыре мудреца в поношенных чалмах сказали тускло: «Закончено, о Мертвый бог. Свершилось. Здесь остановилось и не продлится больше время. Вновь новое начало напишут в книгах, нам же вышел срок».

Так говорили старцы, угасая. А в городе в устье великой реки Ладжан Йелох Пророк, вестник Мертвого бога — щурился, впервые увидев солнце.

Другие произведения автора, а также его статьи и дополнительные материалы о мире Анхар вы найдете на сайте:

Vsevolod-Alferov.ru